Развод с монстром

38

— Вот в этой части отделения располагаются пациенты антропоморфных рас — оборотни и другие, — кивнул мне Краморов на тихий мрачный коридор.

— Другие? — переспросила я тревожно, глядя в полумрак. — А кто ещё?

Он стянул очки с переносицы и потер лоб тыльной стороной ладони, вздыхая. Нет, я не была его проблемой, из-за которой стоило потеть. Но Савелий Анатольевич собирался оставаться человеком среди всех этих антропоморфных рас. Это мне в нем нравилось. Всегда. А теперь — особенно.

— Их несколько. Но тебе пока не стоит в это углубляться. Оборотни — самые близкие нам и по биологическому, и по политическому положению.

— Почему по политическому?

Он кивнул мне вперед, и мы медленно направились с ним по коридору. Я шла, а он ступал, тяжело припадая на трость.

— Они такие же уязвимые в мировом раскладе ребята, как и мы, — объяснил, наконец.

— Верес говорил мне, что есть другие люди, с особенными способностями…

— Да, есть, — хмуро согласился он. — И вот они-то — самые несговорчивые, верткие и высокомерные. Любят заказывать музыку единолично, и противостоять этому сложно.

— Видимо, людей все же больше, — предположила я. — Раз эти со способностями ещё не вышли из тени.

— Больше, гораздо. И это — единственная сдерживающая сила. Люди живучи, изобретательны и могут стать проблемой без всяких там особенных способностей.

— Я правильно понимаю, что правительства всех стран в курсе и взаимодействуют со всеми расами.

— Да.

— А ваше отделение занимается не только людьми, связанными с политическими расследованиями, но и другими расами, — закончила я мысль.

Он кивнул.

— Удивительно, как Правительству удается скрывать, — покачала я головой, чувствуя, что шагаю все увереннее.

Со вчерашнего дня внутри все как-то улеглось и успокоилось. Мысль о встрече с оборотнями в отделении перестала будоражить. И даже страх перед Славой будто выцвел. Потому что большую часть времени я думала о Вересе.

О нас, как он сказал.

— Насколько они другие? — вырвалось у меня, когда Краморов уже собирался мне что-то ответить про Правительство. — Оборотни. Насколько они отличаются от людей?

Краморов повернулся ко мне, останавливаясь, и глянул в лицо, прежде чем ответить:

— Они все разные, как и люди, Надя. Я не знаю Вереса настолько, чтобы тебя успокоить. Узнавать его предстоит только тебе. Но, учитывая, с каким монстром ты живешь, у тебя есть все шансы приятно удивиться.

Я не стала говорить, что Верес не предлагал мне его узнать.

— Я знаю пару ребят, — продолжил Краморов будто даже заинтересовано. — Даже забываешь, что они какие-то другие. Хорошие друзья, преданные подчиненные, отважные боевые товарищи… — Он вздохнул, делая паузу. — Регенерируют лучше людей в разы, слышат, чувствуют запахи. Но не так, как Бесовецкий. Верес — уникум даже для своей расы.

— А что с ним случилось?

— Проклятие дара, — неприязненно поморщился Краморов. — Его похитили на самом пике карьеры, и около трех лет о нем никто ничего не слышал. Я следил за его судьбой, но потерял его из виду, потому что сам оказался в горячей точке. А потом вдруг разведка донесла, что его засекли уже на свободе, и что заметили в Москве. Он хорошо прячется. Как засекли, так и потеряли, но ненадолго. Всех нас предают слабости. — Краморов развернулся и направился дальше. Я последовала за ним. — Недавно он явился, чтобы помочь своему другу. Наши не упустили возможность сделать ему предложение.

Я усмехнулась:

— Помню его лицо в день «предложения»…

— Вести переговоры с ним сложно, — не стал оправдываться Краморов. — Тот, кто хапнул горя, сделает все, чтобы не попасться снова.

— Но он попался. Снова, — не сдержала я шпильки.

Краморов снова не стал отнекиваться.

— Я видел, как он на тебя смотрит, — признался неожиданно.

— Подумаешь, — фыркнула я, намеренно провоцируя. — Ну, смотрит…

— Если оборотень смотрит так, как смотрел Бесовецкий, то это не просто интерес.

— И вы не упустили возможности. Всех предают слабости, как вы сказали. И вы организовали ему ещё одну слабость.

— Я не надел на него ошейник, как предшественники, — огрызнулся Краморов. — Я предложил ему свободу. Понравилась бы ты ему или нет, он подписал договор, а это уже было заоблачным успехом.

— Вас бы это не устроило. Чего вы от него хотите? Что потребуете взамен?

Я не ждала, что мне откроют правду, но меня все это теперь прямо касалось. Я имела право знать, во сколько меня оценили.

— У Бесовецкого есть формулы антидотов широкого применения. Он вел разработки, когда информация об этом просочилась. То, свидетельницей чего ты стала, не произошло бы, введи мы такой антидот пациенту сразу же.

— У Вереса не было готового антидота для этого пациента, — заметила я. — Вы уверены, что такие антидоты вообще существуют, если он лишь вел разработки?

— Это — моё задание. Мне нужно узнать и заполучить формулы.

— Даже не будете извиняться? — усмехнулась я.

— А есть смысл? — глянул он на меня насмешливо. — Кроме того, ты, кажется, тоже выигрываешь? Бесовецкий избавит тебя от Айзатова. И он тебе нравится.

— Откуда вы все обо мне знаете? — вырвалось у меня. — Я никому не рассказывала. А Слава… он бы не компрометировал себя.

— Мы не берем в отделение людей просто так, Надя. Ты же знаешь об этом. Конечно, я должен знать все. Потому что есть ещё одно условие. Я отвечаю за твою жизнь. Если бы ты оказалась не готовой к тому, что тебе случайно довелось увидеть, я бы был в этом виноват. Не все выходят из адаптационного периода в том виде, в котором зашли. Люди вообще этого не решают — куда отправится человек после реабилитации. Будет ли вообще эта реабилитация…

— Что вы имеете ввиду?

— Что существует и отделение ликвидации людей, которые не подходят для адаптации — понизил он голос, мрачнея. — И людям это отделение не принадлежит. Не мы решаем, кому расплачиваться за осечки. Поэтому я знаю о тебе многое. Про личную жизнь — в том числе. Я не мог по-другому. И ты — не разменная монета, как тебе видится. Я тебя нанял. Я за тебя отвечаю. А счастливые в личной жизни сотрудники работают лучше несчастных.

Мы замерли друг напротив друга. Краморов отвел взгляд первый, давая мне возможность осознать услышанное, а я все не могла пошевелиться, пытаясь осознать все это.

— Ты — хороший врач и диагност, Надежда Яковлевна, — он заковылял дальше. — Одна из моих лучших диагностов. Но ты привыкла думать, что находишься тут из-за связей мужа. А тот научил тебя забывать о своей ценности и считать себя всем обязанной. Но теперь пройдешь повышение квалификации — и цены тебе не будет вовсе.

Я направилась за ним, чувствуя какое-то опустошение. Но Краморов никогда не сдавал назад, если решил добиться цели. И мои сомнения его, похоже, не смущали. Хотя, надо признать, что он мастерски построил терапевтическую беседу. Оборотни мне не казались уже такими пугающими.

— Кстати, ты спрашивала про отличия оборотней, — продолжил Краморов, когда мы поравнялись. — Так вот одно из самых важных — их сложнее убить, чем людей. И связано это с тем, что ты наблюдала. Они неосознанно оборачиваются в зверя, и это спасает их жизнь. А вот с ядами — проблема. И нашему вчерашнему пациенту ничего не помогло.

Моя психотерапия продолжалась успешно. Теперь Краморов переключил меня на профессиональные детали, которые, несомненно, станут хорошим стимулом не выпасть в шокированное отупение.

— Он рефлекторно пытался себя спасти, — кивала я.

— Именно. В контексте ядов это используется ещё и как катализатор. При обороте увеличивается кровеносное давление, что приводит к практически мгновенному распространению яда.

И он неожиданно толкнул двери ближайшей палаты.

— Геннадий, добрый день! — возвестил бодро.

Я нерешительно застыла на пороге, совершенно забывая сменить выражение лица. Но мужчина на кушетке на меня, к счастью, не смотрел. Он протягивал Краморову руку, улыбаясь:

— Анатольевич, привет.

Обычный на вид мужчина лет сорока, виски с проседью, широкие крепкие плечи, переходящие в мускулистые руки. Чёрты его лица казались более заостренными, но это если искать признаки отличия от человека. А так и не скажешь, что он...

... оборотень?

— Познакомьтесь с моей ассистенткой Надеждой Яковлевной, — кивнул Краморов на двери, и я опасливо шагнула внутрь. Мое начальство скептически на меня посмотрело и непринужденно добавило: — Она впервые видит оборотня, не обращайте внимания. Вернее, оборотня — пациента.

— Простите, — проблеяла я, выравниваясь и уверенно направляясь к кушетке. — Я действительно новичок.

— Вот смотри, Надежда. Первый кейс, так сказать, — увлеченно всматривался в карту Краморов. — Гена у нас после пересадки печени.

— Тоже отравление? — вырвалось у меня.

— Не дай Бог, — хрипло усмехнулся Геннадий.

— Разрывная пуля, — сообщил Краморов. — Регенерация такое не компенсирует.

— К сожалению, — удрученно вздохнул пациент.

Краморов отложил карту, откинул одеяло и приказал пациенту лечь ровно для осмотра.

— Шву полторы суток, — заметил он, ощупывая живот а области печени.

Я поразилась увиденному — от шва осталась бледная линия, которая у человека бы образовалась лишь к концу месяца.

— Круто! — вырвалось у меня.

— Именно.

Геннадий довольно улыбался. И с глазами у него было все вполне привычно, в отличие от Вереса.

— Печень прижилась отлично, — резюмировал Краморов, снимая перчатки. — Показатели в норме. Скоро на выписку.

Показалось, что Геннадий немного пригорюнился от этого известия, но я не стала выяснять причины.

— Я правильно понимаю, что довезти такого пациента до места оказания помощи тоже стало возможным лишь из-за того, что он — оборотень, — заметила я, когда мы уже вышли в коридор.

— Да. У этих ребят шансы выжить в разы больше — больше адреналина, быстрее сужаются сосуды, компенсаторные механизмы гораздо разнообразнее.

— Он совсем как человек, — не сдержала я изумления.

И это было крайне глупо с моей стороны, ведь с Бесовецким я провела ночь. И он тоже был совсем как человек.

— Так и есть, — пожал плечами Краморов, направляясь дальше.

Только тут у него зазвонил мобильник.

— Да, — нахмурился он, ответив на звонок. — Мы на шестом с ней. Да, все нормально. Хорошо, сейчас подойдем.

— Что случилось? — обеспокоилась я, и в груди снова взорвалось от адреналина.

Я и подумать не успела, а уже впала в ступор от страха при мысли о Славе.

— Нас с тобой просят явиться к моему кабинету, — нахмурился Краморов.

— Слава? — сдавленно выдохнула я, задыхаясь.

— Его сюда не пустят, — раздраженно возразил Краморов и направился к лифту, не дожидаясь меня.

Я перехватила себя под ребрами, пытаясь унять панику, и последовала за ним.