Сделка с дьяволом

ГЛАВА 12

КИАРА

Я наконец-то одна в клубе. Здесь спокойно, музыка выключена, свет приглушен. Это место теперь выглядит совсем по-другому. Мне нравится оставаться здесь в полном одиночестве, прежде чем идти домой. Марко и Антонио ненавидят, что я закрываю клуб одна, но я большая девочка.

Я уверена, что папа в любом случае следит за мной. Его головорезы, наверное, наблюдают за мной из какой-нибудь неясной дыры, следя за тем, чтобы его товар был в безопасности.

Это все, что я есть: страховка для его бизнеса.

Когда он закончит использовать меня, он отбросит меня в сторону, как и все остальное в его жизни. Никто для него ничего не значит. Я думаю, у него нет души. Может быть, он один из тех психопатов. Или социопатов. Я всегда путаю разницу.

Даже у моих дядей больше души, чем у него, или, по крайней мере, я так думаю. Но они все сумасшедшие ублюдки. Нет, правда, моя бабушка была сукой. Она была злой, холодной и никогда не предлагала ни одному из своих внуков доброго слова. Может быть, поэтому мой отец такой, какой он есть. А может, он родился с этим, как Maybelline, только уродливее.

Я не близка ни с кем из семьи отца, кроме моей кузины Ракель. Мы родились с разницей в несколько недель и практически неразлучны. Ее отец, Сальваторе — советник моего отца. По сути, он человек, который подтирает задницу моему отцу, если тот попросит. Ракель ненавидит его, но не потому, что он жестокий, как мой. Ее родители заставляют ее вступить в брак, в который она не хочет вступать.

Она обещана в жены Карлито, одному из солдат семьи, который старше ее на четырнадцать лет. У нее нет никого, кто мог бы помочь ей выйти из этого затруднительного положения.

Моя кузина умна, сейчас она ординатор в очень престижной больнице в Нью-Йорке, и безумно красива с длинными черными волосами и глубокими карими глазами. Она постоянно говорит о том, что хочет убежать от этой жизни и подальше от такого мудака, за которого она должна выйти замуж через шесть месяцев.

Я часто вижу здесь Карлито, который каждую неделю заводит новую девушку, насаживающуюся на его член. Иногда он платит сразу за двух. Он определенно не похож на мужчину, который хочет жениться. Держу пари, он не прочь ей изменять, и я сомневаюсь, что это прекратится после свадьбы.

Мое сердце болит за Ракель. Жаль, что у меня нет денег, чтобы помочь ей. По крайней мере, я избежала будущего с мужчиной, который мне не нужен. Не хочу сказать, что эта жизнь лучше, ведь у меня нет собственного выбора. Но я лучше буду работать здесь и останусь одна до конца жизни, чем выйду замуж за члена такой семьи.

Управление этим клубом — единственное, что у меня есть, и, может быть, поэтому я отношусь к нему так серьезно. Но даже это иллюзия. Это не мой клуб. Это клуб моего отца.

Я решаю позвонить Ракель, чтобы узнать, как у нее дела. Она работает безумно много, но сегодня у нее выходной, потому что она должна присутствовать на вечеринке в честь семьи Карлито. Интересно, она уже дома? Вечеринки в нашем кругу проходят очень поздно.

Потянувшись в свою красную сумочку, я достаю мобильный и набираю ее номер. Она отвечает на первом же звонке.

— Привет, — шепчет она, ее голос звучит встревоженно.

На заднем плане раздаются мужской и женский голоса, и беспокойство закрадывается в мою грудь.

— Ракель? Что происходит? — Спрашиваю я низким тоном, мой пульс колотится в ушах.

— Карлито и моя мама говорят о том, чтобы приблизить свадьбу на три месяца! — Я слышу слезы в ее голосе. — Я не могу выйти за него замуж, Киара. Я лучше умру.

— Не говори так! Мы найдем выход. Я обещаю.

Но это ложь. Нет ничего, что бы я не попыталась сделать, между разговорами с ее родителями и даже с моим отцом. Он сказал мне не лезть не в свое дело, а ее родители просто похлопали меня по руке и заверили, что так будет лучше.

«Для кого лучше?» — спросила я их. Ваша дочь скорее покончит с собой, чем выйдет замуж за человека, которого она не хочет, но вы думаете, что так будет лучше для нее?

Я никогда не разговаривала со своими тетей и дядей в таком тоне. Но я должна была попытаться достучаться до них. К сожалению, это не сработало. Я боюсь, что сделает Ракель, если ее загнать в угол и не дать выхода.

— Я серьезно, Киара. Я не хочу так жить. Я лучше умру.

За моими глазами нарастает боль. Ей пиздец. Мы обе это знаем. Она ничего не может сделать, чтобы выбраться из этого. Ее мама хочет этого даже больше, чем ее отец.

А Карлито? Он одержим мыслью жениться на ней. Он не откажется от нее, даже если ее родители остановят это.

— Должно же быть что-то, что мы можем сделать! — Призываю я. — Может, ты можешь вступить в монастырь и присягнуть Богу или еще какую-нибудь ерунду.

— Да, хорошо. Будь серьезной. Мои родители этого не допустят. Они бы вытащили меня оттуда пинками и криками. Я бы хотела, чтобы был кто-то другой, за кого я могла бы выйти замуж, даже если бы мне пришлось платить ему за притворство. Кто-то более могущественный, чем мой отец. Кто-то, кто сможет одолеть его. Побороть их всех.

Она вздыхает, в ее голосе больше нет той уверенности, которую я знаю и люблю. Она звучит… потерянной. Поверженной без остатка.

Мы не знаем никого, кто мог бы помочь ей, инсценировав брак. У нее нет других вариантов. Ни один мужчина не станет ради нее бороться с мафией. И уж точно ни один врач в ее больнице. Они сбегут к черту при первых признаках неприятностей.

— О, Боже! — Восклицает она тихим тоном. — Моя мама только что сказала, что займется всеми приготовлениями к переезду. Она считает, что я уже в возрасте и что нет причин ждать. Она сказала, что мне нужно поскорее завести детей. Я не могу поверить, что она так со мной поступает!

Мое лицо скривилось от отвращения. Ракель беременная детьми этого животного? Я не могу даже думать об этом без отвращения.

Она фыркает, ее самообладание рушится. Жалобные хныканья, вырывающиеся из ее рта, заставляют мои собственные слезы бежать по щекам.

Я знаю, что она чувствует. Когда я подумала, что мне придется выйти замуж за Майкла, я решила, что моя жизнь закончена. Я даже подумывала о том, чтобы спрыгнуть с моста, как бы ужасно это ни звучало. Но когда у тебя нет выхода, ты создаешь его.

Я слышу ее шарканье по комнате, сильные помехи доносятся через телефон.

— Мне нужно идти. Думаю, она собирается зайти ко мне в комнату.

— Пока, — бормочу я. Но она уже отключилась.

Я резко выдохнула. Это безумие. Мы взрослые женщины, а люди указывают нам, что, черт возьми, делать, планируют всю нашу жизнь, как будто мы не в состоянии справиться с собственным дерьмом.

Засунув телефон обратно в сумочку, я встаю на ноги, мне нужно запереть это место и отправиться домой в уютную, теплую постель.

Я направляюсь к выходу, открывая дверь на тихую улицу, за исключением сверчков, нарушающих тишину. В этом районе есть несколько других предприятий, включая магазин сигар и секс-игрушек, который давно закрыт. Моя машина — единственная на стоянке, что является ночным явлением, поскольку сейчас уже больше трех часов ночи.

Достав ключи, я начинаю закрывать заведение, когда из-за угла доносится громкий визг множества шин, и мое сердце колотится, как у диких лошадей. Наверное, это подростки решили покататься.

Я вожусь с ключами, машины все ближе, сердце бьется в горле.

Черт. Я должна убираться отсюда. Что, если они увидят меня и остановятся? Что, если они причинят мне боль?

Моя рука дрожит от того, что ключи все еще находятся в двери.

Закрой эту чертову штуку и беги к своей машине!

Вдруг шум прекратился, как будто его и не было. Должно быть, машины уехали. Облегчение взрывается как граната.

Треск.

Треск.

Громкие удары чьих-то ног о тротуар, и мои глаза расширяются от учащенного дыхания.

Мой желудок опускается, пикируя от страха, завладевшего всеми моими мыслями. Мой разум говорит идти, но тело не двигается с места.

Множество шагов.

Мои колени подгибаются. По телу пробегает ледяная дрожь.

Не оборачивайся.

Это сон.

Они пришли не за тобой.

Дрожь пробегает по всему телу, и я с дрожью выдыхаю, когда сзади в мою спину вжимается твердое тело. Мужская мощная грудь вжимается в меня, пока я не прижимаюсь щекой к холодной двери.

Он делает глубокий, спокойный вдох, и я чувствую, как он бежит по моей шее, омывая меня таким страхом, какого я никогда не знала.

— Если ты закричишь — если ты хоть немного дернешься — я убью тебя, — говорит глубокий, хриплый голос.

Подождите.

Я уже слышала этот голос раньше.

Это не может быть…

Прежде чем я успеваю понять, действительно ли этот голос принадлежит мужчине, с которым я несколько часов флиртовала, сильная мужская рука закрывает мне рот, заклеивая губы липкой лентой.

— Огонь! Огонь! — Я кричу, пытаясь отбиться от него, адреналин внутри меня борется за контроль, вспоминая, как мой тренер по боксу говорил нам кричать «огонь», когда мы сталкиваемся с неприятностями, потому что люди обычно игнорируют слово «помощь».

Он хватает меня за волосы и сильно тянет, пока я не встречаюсь с парой карих глаз, смотрящих из-под черной лыжной маски.

Теперь сомнений нет. Это он. Человек, который называл себя Брайаном Смитом.

Мне казалось, что я ему действительно нравлюсь, но это была всего лишь игра, в которую он играл.

Словно желая, чтобы я поняла, что это действительно он, он стягивает маску и улыбается, злобно кривя губы.

Я прищуриваюсь, и его ухмылка становится только шире.

— Рад снова видеть тебя, Киара Бьянки. Нам будет очень весело вместе. Я обещаю. — Его вторая рука накрывает мой рот и нос, закрывая их чем-то белым.

Я ворчу, борясь с ним, даже когда начинаю терять сознание. Прежде чем все вокруг становится туманным и черным, я слышу его глубокий, низкий голос.

— Не борись со мной, детка. Ты проиграешь.

Мои веки балансируют между сном и бодрствованием. Трудно их открыть. У меня такая сонливость и головокружение, как будто я только что проснулась после слишком долгого сна. В висках тоже слегка болит.

Свет пробивается сквозь веки, и я стону, борясь с ним, надеясь сохранить глаза закрытыми навсегда. Мое тело словно жидкое. Я едва могу пошевелить конечностями.

Где я? Что случилось?

Я тяну правую руку вверх, но что-то крепко держит ее в заложниках, упираясь в запястье. Я пытаюсь пошевелить другой рукой, но происходит то же самое.

Какого черта?

И тут я вспоминаю события, которые привели меня сюда.

Брайан, мать его, Смит.

Теперь я вспоминаю все. Машины. Страх.

Теперь я связана, с кляпом во рту.

— Помогите! — Кричу я, но это больше похоже на хныканье из-за чертовой ленты, которую он на меня наклеил.

Я дергаю за руки сильнее, кричу изо всех сил. Приглушенные звуки, которые доносятся до меня, только сильнее злят меня.

Нет, нет, нет. Я не могу снова оказаться взаперти.

В голове проносятся воспоминания о том, как отец неделями держал меня в комнате, и начинается паника. Моя грудь вздымается от учащенного дыхания.

Это не должно повториться.

Мой желудок бурлит от страха, затаенного в глубине души, и каждый вдох становится все быстрее, пока все, чего я хочу — это вцепиться когтями в легкие, чтобы получить облегчение.

Мои глаза начинают привыкать к свету, и мне удается открыть их до конца.

— Доброе утро, принцесса, — говорит Брайан со снисходительным подтекстом.

Я поднимаю голову и смотрю на него, моя кровь закипает от ярости, и я с ревом скрежещу зубами. Мои руки сжимаются, несмотря на крепления на запястьях.

— Надеюсь, твой сон был приятным.

Мое затуманенное зрение проясняется достаточно, чтобы я смогла разглядеть его ухмылку. Я вижу, что он откинулся назад в черном кожаном кресле, стоящем у стены слева от меня. Он положил ногу на колено другой, на его ногах черные мокасины.

Получив прилив энергии, я отталкиваюсь спиной, сильно упираясь руками в то, что похоже на веревку. Мои глаза смотрят на него в напряженной борьбе, и я рычу, как дикое животное.

Он усмехается.

— Куда, по-твоему, ты собираешься? Ты вроде как в невыгодном положении.

Я задыхаюсь, гнев и ужас кипят внутри меня.

Лучше бы он сказал мне, какого черта я здесь делаю, и снял бы с меня эту гребаную ленту.

Он встает со стула и направляется ко мне. Его светло-розовая рубашка на пуговицах натянулась на его мускулистой фигуре, когда он двигается. Он выглядит как горячий бизнесмен, но это не так.

Оказавшись на моей стороне кровати, он протягивает руку вниз, поглаживая мою щеку грубыми костяшками пальцев. Желчь поднимается в моем горле, переплетаясь с ужасом.

— Это не обязательно должно быть плохо для тебя. — Уголки его губ превращаются в улыбку, а ямочка появляется, когда он убирает руку. — Если ты будешь вести себя хорошо и держать эти маленькие коготки при себе, я сниму ленту. Если ты решишь закричать, никто тебе не поможет, так что ты только навредишь себе. Понятно?

Если я хочу выбраться из этих оков и этой комнаты, я не могу вести себя как сумасшедшая. Я должна придумать план, при этом притворяясь хорошей маленькой девочкой. Я киваю, давая ему понять, что буду вести себя наилучшим образом.

Все будет хорошо.

Да, конечно. Кого я обманываю? Это плохо.

— Будет больно, — предупреждает он с удовлетворением, прежде чем сорвать ленту.

Я стону, подавляя крик, желающий вырваться наружу.

Он сминает ленту и кладет ее на черную тумбочку рядом с кроватью.

— Какого черта я здесь? — Мой голос звучит тише, чем я хотела.

Он не отвечает, смотрит на меня сверху вниз, его брови напряженно сходятся, когда он проводит тыльной стороной ладони по краю моей челюсти, его взгляд наполнен эмоциями, которые я не могу назвать. Как будто он смотрит не на меня, а сквозь меня. Как будто его мысли где-то совсем в другом месте.

— Алло? Я с тобой разговариваю, ублюдок!

Его челюсть сжимается, и транс нарушается. Он поднимает бровь с вызовом. И, прежде чем я успеваю сказать что-то еще, его рука тянется к моей шее, толстые пальцы обхватывают ее и сжимают.

— Следи за своим чертовым ртом. — Он выдыхает, словно дракон, выдыхающий огонь.

— Что ты собираешься сделать, а?

Мое сердце бьется быстрее о грудную клетку, до такой степени, что я боюсь, что оно прорвет мою грудь.

— Ты хочешь трахнуть меня? И это все? Бедный маленький мальчик. — Мой тон становится издевательским. — Что случилось? Ты не можешь завестись по-другому?

Он сжимает сильнее, и мои легкие горят достаточно, чтобы понять, что он убьет меня, если захочет. Я не буду преуменьшать свой страх. Этот человек передо мной опасен, и, если он похож на моего отца, он без колебаний покончит со мной.

Я снова стала товаром. Как будто я родилась с наклейкой, на которой написано: Используй меня и издевайся надо мной.

Его пальцы касаются моего рта.

— Еще одно слово, и я наклею еще один кусок скотча на эти красивые губы. — Его лицо приближается, достаточно близко, чтобы его рот коснулся моего, но он этого не делает. — И, если бы я хотел трахнуть тебя, я бы уже сделал это. Ты ничего не смогла бы сделать, чтобы остановить меня.

Мне становится не по себе при мысли о том, что он будет трахать меня, привязав к кровати. Тошно даже от того, что эта мысль приходит мне в голову.

Он замечает мой дискомфорт, его глаза неторопливо сканируют мое тело, оставляя за собой испепеляющий след чистого пламени.

Стиснув зубы, я смотрю на него, желая, чтобы это влечение между нами сгорело. Я презираю его и его точеную челюсть с пятичасовой щетиной, что делает его еще более сексуальным.

— Что случилось, принцесса? — Его взгляд впивается в мой, его палец пробегает вниз между моих грудей, останавливаясь на пупке. — Ты выглядишь немного покрасневшей.

Мое тело снова нагревается, сердцевина непроизвольно сжимается.

— Не называй меня так! — Рычу я.

От слова «принцесса» у меня мурашки по коже. Мой отец называл меня так, когда притворялся, что я что-то для него значу. Но это было лишь показухой, когда рядом были его друзья. И по сей день я не могу даже слышать это слово, не говоря уже о том, чтобы относиться к нему.

Он смеется.

— Почему? Твой бывший парень так тебя называл?

Мои брови напряженно сдвигаются.

— Просто не надо, хорошо? — Мой голос падает вместе с болезненными воспоминаниями, царапая раны, которые я хочу сохранить закрытыми навсегда.

— Ладно. Я больше не буду называть тебя принцессой. — Он усмехается, зная, что только что снова произнес это слово.

Я качаю головой.

— Ты такой мудак.

— Какая часть сегодняшнего дня выдала это?

Я нахмурилась.

— Ты хоть знаешь, кто мой отец? Ты понимаешь, что он сделает, если узнает, что ты натворил?

Может, моему отцу и наплевать на меня, но этому незнакомцу не обязательно это знать. С другой стороны, мой отец очень дорожит своим именем, и он не позволит никому думать, что он слаб, позволив похитить свою дочь, не начав сначала войну.

Ради видимости он заставит всех союзников присоединиться к войне, в которой Брайан — и все, кто на него работает — будут выглядеть как маленькие дети.

— Твой отец — причина, по которой ты здесь, Киара.

Я сузила глаза.

— Что он сделал такого, чтобы я заслужила это?

— Ты скоро узнаешь, но сейчас не время. Отдохни. Я вернусь немного позже. Тогда ты поешь и примешь душ.

— Подожди секунду! — Я расширила свой взгляд. — Ты ожидаешь, что я буду спать в таком положении? — Я дергаю за веревку.

— А ты что думала? Что я позволю тебе бродить по моему дому?

— Почему ты не можешь просто снять это дерьмо и перестать обращаться со мной как с животным? Я не просила ни о чем таком. Я не выбирала своего отца. Я совсем на него не похожа.

Он хмыкнул.

— Точно. Конечно, не похожа.

Затем он резко уходит от меня, его шаги стучат по деревянному полу. Он направляется к двери, но прежде, чем уйти, он смотрит на меня, его взгляд становится мягким, как у человека, которого я встретила в клубе. Я чувствую тяжесть его глаз на своих.

— Закрой глаза и спи. Здесь тебя никто не обидит, Киара. Я обещаю.

— Никто, кроме тебя, — тихо отвечаю я.

Он бросает на меня затяжной взгляд, прежде чем уйти, и дверь с щелчком закрывается за ним.