Сделка с дьяволом

ГЛАВА 29

КИАРА

Он уехал час назад, оставив меня наедине с темнотой и еще более мрачными мыслями. Мне должно быть комфортно в объятиях мрачной пустоты, которая постоянно присутствовала в моей жизни, но сейчас я не чувствую себя дома. Вместо этого меня переполняет беспокойство за Брайана.

В распоряжении моего отца много людей, которые без колебаний готовы убить за него, даже если это означает их собственную скорую смерть.

Каждый человек в его жизни — всего лишь ступенька к его следующему плану. Он не заботится ни о ком, и убийство Брайана, своего врага, доставит ему огромное удовольствие.

Не в силах заснуть, я выскальзываю из кровати Брайана и направляюсь к двери. Может быть, я смогу найти что-нибудь перекусить и посмотреть телевизор, пока он не вернется. Я буду ждать всю ночь, если понадобится.

Открыв дверь, я обнаруживаю там Майлза, охраняющего меня. Брайан настоял.

— Привет. Есть новости? — Спрашиваю я, зная, что у него будет информация, если она есть.

— На данный момент никаких, мэм. — Он качает головой, его тело возвышается надо мной. — Если я что-нибудь узнаю, я дам вам знать.

— Спасибо. Пойду поем. Скоро вернусь.

Он кивает, пока я направляюсь к лестнице. Спустившись вниз, я включаю свет и бесцельно хожу по дому, проходя мимо охранников. Когда я прохожу мимо комнаты, похожей на офис, я замираю на месте, гадая, не офис ли это Брайана.

Не обнаружив охранников в коридоре, я прохожу внутрь, тихо закрываю за собой дверь и направляюсь к его столу. Мне еще так много предстоит узнать о нем, так много он мне не скажет. Я должна знать все, прежде чем решить, останусь я или уйду. Я открываю первый ящик и не нахожу там ничего, кроме канцелярских принадлежностей.

Затем я открываю тот, что побольше, и обнаруживаю внутри аккуратно разложенные папки из манилы. Я достаю одну из них, сканируя некоторые финансовые документы для компании под названием Vendetta Corp. Я нигде не вижу его имени, но я найду эту компанию, как только у меня появится доступ к Интернету.

Я открываю другой файл, и то же самое дерьмо. Еще больше материалов по той же компании.

Ну же! Покажи мне свою истинную личность.

У меня мало времени до того, как Майлз придет за мной, зная, что Брайан заполучит его голову, если что-то случится в его смену.

Я проверяю еще один файл, и мое сердце тут же бешено колотится. Сбоку написано имя моего отца. Открываю его дрожащей рукой, и по моей коже ползут крошечные муравьи, когда я нахожу фотографии с камер наблюдения, на которых изображен не только он, но и я.

Там тонна фотографий, на которых я выхожу из дома, иду на работу и с работы, даже есть несколько фотографий, на которых мы с кузиной обедаем.

Это он следил за мной все это время.

Боже мой.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику.

Я сканирую фотографию за фотографией, все еще не имея ответов на вопросы о том, кто этот человек, которого я впустила в свое сердце. Закрыв папку, я начинаю засовывать ее обратно, но она не входит до конца.

— Какого черта? — Я вытаскиваю ее и тянусь внутрь, чтобы посмотреть, что ей мешает.

И тут я чувствую: что-то твердое и прямоугольное. И когда я достаю его, то обнаруживаю маленький магнитофон.

В животе замирает, и я сглатываю, чтобы не выпустить поток тревоги, поднимающийся к горлу. Я знаю, что на этой кассете что-то плохое. Я знаю, что это как-то связано со мной. Брайан не просто так положил ее на самое дно. Он не хотел, чтобы кто-то нашел ее.

Крепко сжимая ее в ладони, я даю своему бешеному сердцебиению несколько мгновений, чтобы успокоиться, но это бесполезно. Нервы полностью взяли верх, и они никуда не денутся.

Я закрываю глаза, вдыхаю длинный, тяжелый воздух и нажимаю кнопку «воспроизведения».

— Боже, Боже, как далеко ты зашел. — Голос моего отца прорывается сквозь тишину. — Я восхищаюсь тем, что ты сделал себя таким, какой ты есть сейчас. Настоящий состоявшийся мужчина.

— Какого хрена ты звонишь мне, Фаро? — Спрашивает Брайан, его гнев очевиден в резком тоне.

— Ты и твои братья проделали чертовски хорошую работу, скрываясь от меня все эти годы. Я даже не мог найти тебя. Я бросил поиски через три года, а я не из тех, кто легко сдается. Браво.

Брайан молчит. Если бы не запись, я бы подумала, что он повесил трубку.

— Я позвонил, чтобы обсудить деловое предложение, — продолжает мой отец. — Мы оба теперь бизнесмены, не так ли?

Он несколько секунд ждет ответа, который так и не приходит.

— Я понимаю. Ты все еще злишься из-за прошлого, но я думаю, мы можем прийти к взаимовыгодному соглашению, чтобы прекратить все это кровопролитие.

— Ближе к делу, Фаро.

— Ты уничтожил два моих предприятия. Убил людей, которые были мне нужны. Но я готов оставить все это, и даже дать кое-что, что, я знаю, ты захочешь.

По моей коже ползут мурашки. Мое дыхание становится неровным, сердце бьется так быстро, что может разорвать грудную клетку. Я больше не хочу слушать. Но я все равно слушаю, мне нужно знать все, что я могу.

— Что это? — Спрашивает Брайан с полной незаинтересованностью.

Ему требуется всего секунда, чтобы ответить.

— Моя дочь. Возьми ее. Я знаю, что ты хочешь.

У меня открывается рот, и я останавливаю запись, слезы застилают глаза, некоторые проскальзывают мимо моей защиты.

Мой отец сделал это со мной?

Человек, который должен был защищать меня, отдал меня в логово своего врага?

Желчь свернулась в моем желудке. Меня сейчас стошнит. Ладонь закрывает мне рот, пока я продолжаю слушать, слезы стекают по моим щекам, как непрекращающийся дождь.

— Делай с ней все, что хочешь. — Отец еще больше разрывает мою рану.

— Все, что я захочу?

— Да, почему бы и нет? Она будет твоей собственностью, но только если ты согласишься закончить эту битву, пока она не переросла в полномасштабную войну. Я не хочу, чтобы ты потерял еще кого-то из своих братьев, Доминик.

— Что? — Я задыхаюсь, диктофон выскальзывает из моих пальцев и с громким стуком падает на пол.

Я держусь за грудь дрожащими руками. Мои легкие разрываются от тяжелого дыхания, неверие затуманивает мое слезящееся зрение.

Этого не может быть. Я не верю в это.

Это должно быть совпадение. Цвет глаз не Дома.

Но это можно изменить.

Он не стал бы. Он не мог.

Мое тело дрожит от ледяного холода, окутывающего меня по всему телу, пульс стучит в ушах.

Из глубины моего отчаяния вырывается рыдание, когда я опускаюсь на землю, чтобы подобрать диктофон. Он дрожит в моих трясущихся руках, обжигая подушечки пальцев.

Я включаю перемотку, затем нажимаю кнопку «воспроизведения», желая снова услышать его имя. Хочется убедиться, что я его не выдумала.

— Я не хочу, чтобы ты потерял еще кого-то из своих братьев, Доминик.

Я проигрываю эту фразу снова и снова. Я играю ее столько раз, что сбиваюсь со счета. Моя грудь сжимается, мой желудок бьется в такт собственному пульсу, завязываясь в узел от самой невыносимой боли.

Но мое сердце, оно кровоточит.

Боль.

Агония.

Мне больно везде.

Если мужчина, который был со мной все это время — тот самый мальчик, которому я когда-то доверяла больше всех во Вселенной, я не переживу предательства.

Как он мог так поступить? Как он мог не сказать мне, кто он? Как он мог согласиться на сделку с моим отцом? Того самого человека, который, как он знал, причинит боль мне и моей матери.

Я продолжаю проигрывать оставшуюся часть записи, продолжая плакать, не в силах принять два предательства за одну ночь. По крайней мере, я всегда ожидала, что один из них причинит мне боль, но я никогда не ожидала, что Дом будет тем, кто разобьет мне сердце.

— Я уверен, что ты сможешь найти много занятий с ней, — добавляет мой отец. — Но, если она тебе не нужна, убей ее. Все, что тебе нужно сделать, чтобы покончить с этим.

Я всхлипываю громче, слезы льются, как капли дождя, бьющие по подоконнику.

— Ты позволишь мне убить твою дочь? — Брайан — нет, Дом — спрашивает.

Я уже не знаю, кто он такой.

— Я хочу покончить с этим как можно скорее, так что да. Я даже могу подсластить сделку.

— Как? — Спросил Дом, его тон был таким же острым, как лезвие, которым он ударил Каина.

— Если ты не хочешь убивать ее сам, я готов сделать это за тебя. Мой собственный ребенок. Я сделаю это до тех пор, пока ты обещаешь покончить с этим раз и навсегда.

Мой подбородок дрожит от сильного приступа рыданий, переносица щиплет, я не в силах больше этого вынести.

Тошнота бурлит в моем желудке, и потребность вырвать бьет меня как железный кулак. Я хватаю мусорное ведро, стоящее рядом со стулом, и бросаюсь в него на несколько секунд, прежде чем понимаю, что ничего не выходит. Взяв салфетку из коробки на столе, я вытираю рот и бросаю ее в ведро, как раз когда Дом продолжает.

— Дай мне день.

Щелчок.

После этого больше ничего нет.

Дрожащей рукой я засовываю диктофон обратно и кладу папку на место. Все мое тело дрожит, как будто я плещусь в ледяных водах ада.

Я не могу оставаться в этом доме больше ни минуты. Я должна найти выход, но никто из этих людей меня не отпустит. Только если я сама не найду оружие. Они не захотят причинить мне боль. Брайан — то есть Дом — убьет их, если они посмеют. Я знаю, что так и будет.

Одна мысль о том, что он — Дом, пробивает новую дыру в моем и без того кровоточащем сердце.

Я падаю на пол, мое тело раскачивается от тяжести рыданий, не заботясь о том, кто это слышит.

Проходит несколько минут, прежде чем я достаточно успокаиваюсь, чтобы подняться, обшариваю его стол, ищу в других ящиках оружие. У него должно быть одно здесь. Я открываю нижний ящик с другой стороны, поднимаю стопку папок, и прежде, чем я потеряла надежду, я нахожу то, что искала.

Я достаю черный пистолет, проверяю патроны, чтобы убедиться, что они есть на случай, если они мне понадобятся. Засовываю оружие в пояс леггинсов и прячу его за футболку большого размера.

Я выключаю свет, пульс все еще бешено бьется в ушах, и иду обратно наверх. Когда я оказываюсь там, я направляюсь в свою комнату, а не к Дому, мне нужно собрать всего несколько вещей в дорогу.

— По-прежнему никаких новостей, мэм, — говорит Майлз, предвидя мой вопрос.

Я отрывисто киваю с небольшой улыбкой, сердце замирает в груди.

— Спасибо, что дал мне знать.

Наверняка он может сказать, что я плакала, но я уверена, что он решит, что это из-за моего беспокойства за Дома.

— Я сейчас выйду. Мне нужно кое-что забрать.

— Я буду здесь, мэм.

Я торопливо вхожу в комнату и запираю дверь.

Бросившись к шкафу, я нахожу сумку, в который Дом упаковывал мои вещи. Сорвав с вешалки несколько своих вещей, я торопливо запихиваю их внутрь, затем бутылки с водой и закуски из холодильника.

Мое сердце болит от того, что я нашла человека, которого любила в детстве только для того, чтобы снова его потерять. Человека, которого я столько раз представляла в своей голове, гадая, жив ли он еще. Я никогда не думала, что он превратится в такого. В того, кто заключит сделку, чтобы навредить мне. В того, кто обманет меня.

Я направляюсь к тумбочке, нахожу там случайный листок бумаги и ручку. Я не должна оставлять записку, но я хочу дать ему понять, что знаю. Я хочу, чтобы он чувствовал то же самое, что и я, только это никогда не будет близко.

Все это время я мечтала, чтобы ты позвонил, написал, нашел меня и забрал с собой, как давно обещал. Но ты был здесь, жил жизнью без меня. Я не могу поверить, что ты мог причинить мне такую боль, Дом. Твое предательство ранит еще сильнее, чем предательство моего отца.

Разве я когда-нибудь имела значение? Ты так сильно меня ненавидишь? Так сильно, что заключил с ним сделку и притворился тем, кого я не знаю? Почему? Как ты можешь хотеть причинить мне такую боль? Я любила тебя. Разве ты этого не знаешь? Кем бы ты ни был сейчас, я не хочу тебя знать. Не ищи меня. Я больше никогда не хочу видеть твое лицо.

Я бросаю записку на кровать, обуваюсь в кроссовки и направляюсь к двери. Сумка перекинута через плечо, я делаю глубокий вдох и выхожу в коридор, сразу же устремляясь к лестнице.

— Мэм, куда вы идете? — спрашивает Майлз.

Я достаю оружие, направляя его на него.

— Стоп. — Он поднимает руки вверх. — Что происходит?

— Скажи ему, что я знаю. Скажи ему, что я ухожу. Убедись, что никто здесь меня не остановит. В конце концов, я дочь своего отца, и я не побоюсь стрелять

— Хорошо, дай мне достать рацию с пояса. — Он показывает пальцем вниз. — И я дам им знать. Никто не будет стоять у тебя на пути. Я обещаю.

— Отлично. Займись этим, пока я спускаюсь.

Он кивает, берет рацию и дает указания тому, кто на другом конце, разрешить мне покинуть помещение.

Спустившись по ступенькам, я добегаю до входной двери и вижу, что с каждой стороны стоят по два охранника.

С пистолетом, направленным на одного из них, они смотрят на меня, мрачное выражение на обоих лицах, прежде чем они расступаются и дают мне возможность выйти.

Не теряя ни секунды, я открываю дверь и выбегаю на свободу. Я не знаю, куда мне идти, у меня нет ни одного доллара, но я разберусь с этим, когда окажусь далеко отсюда.

Лучше всего мне поможет моя тетя, но сначала мне нужно будет добраться до нее. Она живет в полутора часах езды отсюда. Может быть, я смогу добраться автостопом.

Пробегая по его двору, снова спрятав пистолет, я добегаю до ворот с будкой охраны и выхожу на главную дорогу, надеясь, что смогу найти кого-нибудь, кто отвезет меня подальше отсюда.

ДОМИНИК

— Ты уверен, что Фаро и его братья все еще в доме? — Спрашиваю я Майлза по телефону, когда мы подъезжаем к дому матери Киары, в котором прячется ее отец.

— Они были полчаса назад. С помощью радара наш человек смог обнаружить четырех человек внутри.

— Хорошо. Присматривай за Киарой. Позвони мне, если возникнут проблемы.

— Конечно, сэр.

Я повесил трубку, желая покончить с этим раз и навсегда. Будучи главой службы безопасности, Майлз занимался логистикой, включая руководство группой по наблюдению за этим местом. Если он скажет, что они там, то я не сомневаюсь, что сегодня ночью будут падать тела.

Когда мы убьем Фаро и его братьев, от тех, кто остался в их организации, будет легко избавиться. Не так уж много осталось тех, кого можно уничтожить.

— После того как мы убьем их, мы должны отпраздновать в Vita и опрокинуть пару рюмок в память Папы и Маттео, — говорит Энцо, натягивая свой черный балахон. — Мы слишком долго ждали этого, чтобы как следует не надраться.

— Не думаю, что папа хотел бы, чтобы мы поминали его спиртным, — с усмешкой добавляет Данте.

Затем мы все присоединяемся, вспоминая, как сильно наш отец ненавидел любой из возможных видов алкоголя. Мы никогда не видели в доме даже пива.

Все, что делает алкоголь, это делает тебя слабым, Дом. Ты должен помнить об этом.

Я слышу его слова ясно как день, как будто он здесь, но я больше не вижу его лица так хорошо. Я изо всех сил пытаюсь вспомнить каждую деталь моих родителей, но в наши дни это не так громко звучит. Их образ меркнет, и мне неприятно думать, что однажды я могу не увидеть их вовсе. Иногда мне хочется вернуться в прошлое и снова найти их, услышать их голоса, но я никогда этого не получу.

— Вы, засранцы, будьте осторожны сегодня ночью, — говорю я братьям.

— С нами все будет в порядке, — добавляет Данте. — Мне нужно вернуться к милашке по имени Ракель. — Он вздергивает брови.

Я качаю головой.

— Ты скажешь ей, что пока не планируешь разводиться с ней, или ты прибережешь это для медового месяца?

— Нет. — Он ухмыляется. — Она влюбится в меня гораздо раньше, чем я расскажу ей холодную, жесткую правду. Не могу дождаться, когда приглашу ее отца на свадьбу сегодня вечером, прежде чем убью его. — Он методично смеется.

— А как стриптизерша? — Спрашиваю я Энцо.

— Сложная. — Он сжимает челюсть. — И дерзкая, как черт. — На его лице расплывается улыбка. — Как раз такая, как я люблю.

Данте схватил его за плечо и хмыкнул.

— Ты так привык, что они падают к твоим ногам. Бедный мальчик, нашел себе очень трудную добычу.

— Она сломается, не волнуйся. А если нет, я ее заставлю.

— Сэр, — позвал Роджер с водительского места. — Мы будем там через минуту.

Я киваю, оборачиваясь к братьям, наши выражения лиц теперь серьезны.

— Мы собираемся убить быстро, а затем сжечь это гребаное место. Никому не проявлять изобретательность. Поняли?

— Ты должен позволить мне немного повеселиться, — бросает Данте, когда фургон останавливается.

Я бросаю на него предупреждающий взгляд, и он смеется в ответ. Данте любит находить садистские способы причинить боль нашему врагу. Как бы я ни восхищался этим, я не хочу рисковать. Я не собираюсь больше терять своих братьев.

Спазмы пронзают мою грудную клетку, когда я вспоминаю Маттео, бронзовокожего, кареглазого мальчика с большими, как блюдца, глазами. Он был красивым ребенком с самым милым характером. Он никогда не обижал ни одну душу. Однажды он нашел в доме муравья и умолял моего отца отпустить его. Таким он был, и таким он и остался, если бы Фаро не убил его.

Ярость подпитывает мою развращенность, питает мою кровь адреналином, достаточно мощным, чтобы сломать шею каждому человеку в этом доме.

— Хорошо. Давайте сделаем это. — Говорю я, открываю дверь и выпрыгиваю, как только мы добираемся до места, а мои братья и Роджер следуют за мной.

За нами один из наших внедорожников, в нем шесть наших людей, всего нас десять человек. Нам не нужно больше, чтобы убить их четверых и всех остальных, кто у них там есть.

Все вместе мы идем к дому, окутанному темнотой, расположенному на участке площадью около двух акров. В радиусе двух миль не видно ни одного дома. Это наше преимущество.

Я поставил часть своих людей впереди, а остальные следуют за мной сзади.

Когда мы оказываемся на месте, я заглядываю в окно, но ничего не вижу. Внутри кромешная тьма. Роджер сканирует первый этаж двухэтажного колониального дома радаром с датчиком движения.

Он качает головой, указывая на отсутствие движения на первом этаже. Но они могут быть наверху.

Я делаю жест рукой, показывая, что мы заходим.

Роджер достает маленькую, тонкую отвертку и начинает взламывать замок. Через пять секунд я открываю дверь, держу пистолет в руке и вхожу внутрь, за мной остальные члены команды.

Они все занимают свои позиции, двое впереди, мои братья и Роджер поднимаются по лестнице вместе со мной.

Наши ботинки стучат по деревянным ступеням, и когда мы достигаем коридора, мы обнаруживаем, что там тихо.

Слишком тихо.

«Их здесь нет» — Одними губами произносит Данте позади меня.

И у меня есть жуткое подозрение, что он прав. Как это возможно, если они были здесь всего тридцать минут назад? Как они узнали, что мы будем здесь? Кто-то должен был их предупредить.

— Проверьте все комнаты, — требую я.

Они делают то, что им говорят, забегая в каждую комнату в доме.

— Здесь нет ни одного человека, Дом, — кричит Энцо из коридора. — Они, блять, знали. Кто, черт возьми, им сообщил?

Я открываю дверь в другую комнату и обнаруживаю, что она тоже пуста. Вбежав внутрь, я замечаю на кровати записку, написанную красным. Поднимаю ее и читаю.

Я знаю, она сказала тебе, что я буду здесь, но это был тест, который моя дорогая дочь не прошла. Ты всегда будешь на шаг позади, Кавалери. Скажи Киаре, что она мертва. Теперь она мне ни к чему.

Я сжимаю бумагу в руке и с рычанием швыряю ее в стену. Достаю мобильный и звоню Майлзу.

У нас есть крот. Один из моих людей подставил нас, вот как Фаро узнал, что мы здесь. Майлз поможет мне выяснить, кто это, черт возьми, такой, а когда я найду, то подвешу его за яйца.

Я набираю номер Майлза, но все, что я слышу, это гудки. Я звоню снова. Не отвечает.

Что, черт возьми, происходит?

И тут меня осеняет.

Фаро может быть сейчас в доме.

Я выбегаю из комнаты, мое сердце колотится. Он не заберет ее у меня. Я не могу позволить этому случиться.

— Мы должны идти! — Кричу я. — Сейчас же! Они, наверное, в доме.

— Черт, — бормочет Энцо, когда они с Данте делают по два шага вниз за раз, призывая мужчин внизу вернуться в фургон.

Как только мы все оказываемся внутри, Роджер запускает двигатель и отправляется в путь. Для нормальных людей это всего двадцать минут езды, но у меня нет времени беспокоиться о копах. Я заставляю Роджера ехать так быстро, как он может.

Я достаю свой мобильный и набираю номер Лео, который тоже находится в доме. Если он тоже не возьмет трубку, я буду знать, что у нас проблемы.

— Босс. — Его голос спокоен, не похож на голос человека, который занят битвой.

— Там все в порядке? Появился ли Фаро или его люди?

— Нет, но у нас серьезная проблема, а ты, похоже, не в курсе.

Мой пульс замедляется почти до нуля.

— В курсе чего? — Шиплю я.

— Киара ушла, сэр. — Я мгновенно холодею. — Майлз сказал, что он звонил вам.

Невидимый кулак врезается в мою грудь, дыхание замирает в легких.

Этого не может быть.

— Кто выпустил ее? — Спрашиваю я, мой голос — затишье перед бурей.

— Она нашла пистолет в вашем кабинете, сэр, и угрожала им Майлзу. Она сказала ему что-то о том, что все знает, и ушла. Майлз сказал, что вы не захотите, чтобы мы ее трогали, и велел нам отпустить ее.

— Блять! — Кричу я, когда все взгляды обращаются ко мне. — Где сейчас Майлз?

— Он пошел за ней через несколько минут после того, как она ушла.

— Если он позвонит тебе, скажи ему, чтобы позвонил мне. Понял?

— Что происходит?

Я не могу сказать ему, что подозреваю крота, или что я думаю, что крот — это человек, которому я больше всего доверял.

— Держи глаза открытыми. И позвони мне, если услышишь что-нибудь о Киаре или Майлзе.

— Конечно…

Я прерываю линию до того, как он заканчивает.

Майлз был прав. Я бы, наверное, сказал им отпустить ее, чтобы не было риска для ее жизни от случайной пули.

Но теперь, когда я знаю, что ее отец хочет убить ее за донос, я бы сказал им приклеить ее к дому, если бы это было то, что мне нужно сделать, чтобы сохранить ей жизнь.

Но если Майлз — крот, если он пришел за ней, что, черт возьми, это значит?

Ужас отравляет мои мысли. Может, он не мог связаться со мной. Может, он хотел вернуть ее. Я не могу предполагать худшее. Он никогда не делал ничего такого, чтобы потерять мое доверие до сих пор.

Затем приходит другое осознание.

Она знает, кто я теперь. Это должно быть то, что она имела в виду. Если она была в моем кабинете, она должна была найти запись, которую я спрятал.

Я никогда не хотел, чтобы она узнала обо мне таким образом. Понимает ли она, что единственная причина, по которой я забрал ее, это защита от ее отца? Я должен был забрать ее, чтобы он не смог убить ее, а я знаю, что он бы убил.

Я собирался освободить ее, когда они все будут мертвы, но все пошло прахом, как только мы поговорили в клубе. Я знаю это сейчас. Притяжение, влечение… все это дразнило меня, и я клюнул на приманку.

Теперь я могу потерять ее навсегда, прежде чем смогу сказать ей, как много она для меня значит. Как сильно я ее люблю. И что я никогда не переставал.