Сделка с дьяволом

ЧАСТЬ II НАСТОЯЩЕЕ ГЛАВА 8

ДОМИНИК

28 ЛЕТ

— Где он, блять, находится? — Требую я, сжимая в кулаке воротник его футболки, стискивая зубы, глядя на человека, который выглядит испуганным.

Так и должно быть.

Он единственный, кто сейчас жив на этом складе, но ненадолго. Когда мы получим то, что нам нужно, он будет мертв, и такой же красивый, как и остальные.

— Клянусь, я не знаю, — плачет он.

Настоящие гребаные слезы. Жалкие.

Мой брат Данте держит канистру с бензином позади меня, открывая и закрывая крышку, дразня его.

— Может, если мы выльем это ему на голову и подожжем, он заговорит быстрее.

— Пожалуйста! — Умоляет Грег. — Он и его братья скрываются! Никто не знает, где они. Он нам не сказал.

Умно. Я не ожидал, что Фаро скажет кому-то, где он находится.

Для меня это не имеет значения. Я планирую убить каждого солдата, каждого капо в преступной семье Палермо, если придется. Пока я не убью самого дона, Фаро Бьянки, вместе с тремя его братьями.

Если кто-то из их организации встанет на нашем пути, он заплатит за это.

Но, прежде чем мы убьем людей Бьянки, мы сожжем все их законные предприятия и будем с удовольствием наблюдать, как они пылают.

Я смотрю на Грега сверху вниз, кровь его солдат размазана по белой футболке. Теперь это выглядит гораздо лучше. Добавляет немного характера.

— Прискорбно, что ты не знаешь, где они, — говорит Энцо, сидя рядом со мной. — Без этой информации ты чертовски бесполезен. Как и они.

Он жестом показывает на двенадцать мертвых тел с пистолетом в руке.

— Что еще я могу сделать? Пожалуйста. Ну же, — открыто рыдает он. — Я не хочу умирать. Я никому ничего не сделал.

— Это неправда, — выплюнул я, сжимая его футболку в кулаке, злость на всех, кто связан с Фаро, захлестнула меня. — Мы знаем, кто ты. Ты работаешь на этот кусок дерьма. Ты убиваешь для него. Ты продаешь ему оружие. Ты такой же плохой, как и он.

Грег здесь — не какой-то там придурок с низким положением. Он капитан в организации. Капо, как они их называют.

Он возглавляет команду погибшей группы солдат и работает непосредственно под началом Бенволио и Агнело, двух братьев Фаро. Не принято иметь двух заместителей, но, видимо, старый добрый Фаро не мог выбрать только одного. Другой его брат, Сальваторе — его консильери, правая рука, тот, кто должен давать ему советы.

— Моей семье нужно есть, мужик.

Слезы, блестевшие в его глазах, не оказывают на меня никакого влияния. Я только крепче сжимаю кулак на его футболке.

— Он мой босс, — продолжает этот жалкий сукин сын. — Я не знаю, что он с тобой сделал, но мне жаль, чувак. Пожалуйста, отпусти меня. Я сделаю все, что, черт возьми, ты захочешь.

Данте хихикает, обходя меня, его плечи подрагивают, как будто кто-то только что рассказал ему самую смешную шутку, которую он когда-либо слышал.

Он тянется к затылку Грега и дергает его за длинные каштановые волосы, пока их глаза не встречаются.

— Разве мы похожи на тех, что позволим тебе выйти из этого погрома, дружище? Разве тебя не было здесь, когда мы резали твоих приятелей вон там? — Он поворачивает Грега лицом к трупам.

Грег рыдает сильнее, чем ребенок, потерявший все свои конфеты на Хэллоуин. Но скоро его страх исчезнет. Он станет не более чем гниющей плотью.

Мне не жаль ни его, ни всех остальных мертвецов. Это то, что они получают за работу на такого человека, как Фаро. Тот, кто разрушил мою семью пятнадцать лет назад, когда спустил курок на моего восьмилетнего брата, Маттео, и моего отца. И за это он должен заплатить каждой каплей своей крови.

Они все должны.

Его братья были там и ничего не сделали, чтобы остановить его.

Я поклялся отомстить, и каждый день в течение последних пятнадцати лет приближал их смерть.

Когда он забрал у нас отца и брата, он в тот же миг убил моих братьев и меня. Мы оцепенели, и все ценности, которые прививали нам родители, такие как «не убивать», исчезли.

И когда я беспомощно наблюдал за их смертью в возрасте всего тринадцати лет, я внезапно превратился в мужчину в теле мальчика. В моем сознании не было ничего, кроме их крови, их криков, их воплей о пощаде.

Мы были всем для моего отца. Только поэтому он работал в пекарне, которой владел с самого нашего рождения. Он и моя мать вложили в это место каждый пенни, который у них был, и оно стало действительно успешным.

Мои родители оба любили печь. Это было то, что они постоянно делали вместе. Часто мы с братьями помогали, и это было нашим семейным занятием.

Однажды машину моей матери сбил пьяный водитель. Она погибла от удара. И ничто не было прежним. Ни для моих братьев, ни, конечно, для моего отца. Любовь всей его жизни ушла.

Какой-то кусок дерьма напился в два часа дня и врезался прямо в нее. Отец тогда не рассказал мне подробностей, потому что я был так мал, но мы с парнями узнали об этом много лет спустя.

С того дня наш дом был разрушен, но отец сделал все возможное, чтобы вырастить нас без нее, продолжая упорно работать, чтобы воспитать нас такими мужчинами, какими, как он знал, хотела бы видеть нас моя мать.

Но если бы она увидела нас сейчас, она бы не гордилась нами. Она бы возненавидела все, чем мы стали. Преступления, которые мы совершили, жизни, которые мы отняли, и все это во имя возмездия.

Но оно того стоит.

Надеюсь, она сможет это понять. Они забрали ее ребенка. Это должно иметь значение.

После того, как мы с братьями сбежали от Фаро, автостопом пересекая границы штата, я поклялся, что однажды найду способ убить их всех.

Мы провели год, живя на улицах, прежде чем попасть в приют, сохраняя веру в то, что каким-то образом разбогатеем, чтобы найти оружие, нанять людей и убить всех ублюдков, причастных к смерти наших брата и отца.

Мы мечтали о большом. Мы должны были. Это было все, что у нас оставалось. Мы не видели другого пути. И после двух лет жизни в приюте и подработок мне выпал счастливый случай, который изменил всю нашу жизнь.

Мне было всего шестнадцать лет, когда я встретил человека, который помог обеспечить наше будущее. Я работал в маленькой кофейне, мыл полы каждый чертов день, когда он увидел меня. Эффектный серый костюм, кофе в руке. Когда он потрепал меня по плечу, я сначала подумал, что сделал что-то не так. Волнение по поводу увольнения пробежало через меня. Я не мог потерять работу. Нам нужны были деньги. Я экономил на всем, чтобы устроить нашу жизнь. Будучи самым старшим, я был их защитником и относился к этой работе очень серьезно…

Его звали Томас Смит. Человек, который спас нас. Он спросил меня, почему я не хожу в школу. Я соврал, сказав, что обучаюсь на дому, и это было отчасти правдой. Я пользовался книгами из приюта, в котором мы находились, и учил братьев тому, что знал сам.

Поразмыслив над моим ответом, Томас спросил, не хочу ли я найти работу получше. Сначала я не понял, какого хрена он хочет. Какой-то жуткий чувак разговаривал со мной, спрашивал, не нужна ли мне работа… это было как-то странно.

Видимо, он увидел мою нерешительность, поэтому достал карточку и протянул мне. «Royal Onyx Resort & Spa», — гласила надпись. Я поднял на него глаза, не понимая, что может там делать такой ребенок, как я.

Он сказал мне, что ему нравится нанимать молодых ребят на работу, чтобы дать им путь к чему-то большему. Я подумал, что это из-за дешевой рабочей силы, но я ошибался. Он всем хорошо платил.

Он объяснил, что у него сеть отелей, всего пять точек, и он хочет расширить штат уборщиков. Я был бы глупцом, если бы не попробовал. Деньги были намного больше, чем я получал на любой другой работе.

Я сказал ему, что не вожу машину и мне придется придумать, как добраться туда на автобусе. Он отмахнулся от этой идеи, предложив водителя, который отвезет меня туда и обратно.

Я не знал, что, черт возьми, сказать. У меня не было дома. У меня были братья, о которых нужно было заботиться. Из этого ничего бы не вышло, и я объяснил ему почему. Вместо того чтобы уйти, он заставил меня забрать наши вещи из этой дыры, как он выразился, и предложил нам комнату в одном из своих отелей бесплатно, плюс учитель для всех троих.

Я не мог в это поверить. Я даже спросил, не шутка ли это. Он рассмеялся и сказал, что он просто человек, у которого был тяжелый старт в жизни, и он хочет отплатить за то добро, которое кто-то сделал для него в молодости. Это был его способ вернуть долг.

После того как мы с братьями переехали в отель, мы поняли, что он говорил правду. Некоторые из его сотрудников работали с ним с нашего возраста и рассказывали нам, как много он им помогал.

У Томаса было все: деньги, власть, женщины. Но он был чертовски одинок. Я видел это. За пять лет до нашей встречи он потерял дочь и жену. Они обе погибли во время пожара в доме, когда он был в командировке. Он так и не простил себя за это, сказал он мне однажды вечером, когда мы выпили слишком много виски.

Может быть, поэтому он относился ко мне скорее как к сыну, чем как к незнакомцу. Может быть, это было одиночество. И, возможно, именно поэтому он оставил мне пост генерального директора, когда умер год назад, и позаботился о том, чтобы мои братья также имели место в совете директоров. Он верил, что его наследие будет жить со мной, и я его еще не разочаровал.

Томас знал все о нашем прошлом и помогал формировать наше будущее. За год работы на него мы стали очень близки, и я признался в том, что произошло дома.

Через неделю мы получили новые документы. Это позволило нам начать жить.

Наконец-то.

Затем, через год после этого, он предложил усыновить нас.

Мы больше не были братьями Кавалери. Мы были Смитами. Я был Брайаном, Данте — Крисом, а Энцо — Патриком.

Теперь мы вернули себе наши настоящие личности. Томас обеспечил возможность этого через своих адвокатов, если нам это когда-нибудь понадобится, и он обеспечил наши позиции в своей компании, независимо от того, какие имена мы решим использовать.

Когда за год до смерти у него диагностировали рак прямой кишки четвертой стадии, я признался ему в своих планах мести. Он не был злым человеком. Я никогда не думал, что он благословит мое решение, но он благословил. Все, что он попросил — это обещание, что я не убью ни себя, ни ребят.

Конечно, я пообещал ему это, хотя мы оба знали, что я могу его нарушить.

Когда его состояние ухудшилось, и химиотерапия перестала действовать, я поклялся, что не только продолжу его наследие, но и создам свое собственное, как он учил меня. Он хотел, чтобы однажды у нас было что-то свое.

Итак, мы с братьями открыли три ночных клуба прямо перед его смертью, под нашей собственной недавно созданной компанией Vendetta Corporation, которую мы основали, используя наши настоящие имена.

Томас был горд. Это было последнее, что мы смогли дать ему перед смертью.

А название компании? Ну, мы не очень изобретательны, и нам надоело прятаться от Бьянки.

Когда мы потеряли его, это было похоже на то, как если бы мы потеряли еще одного родителя. Он был для нас семьей во всех смыслах этого слова. Мы были в долгу перед ним за все.

Мы хотели, чтобы Фаро знал, что мы вернулись на случай, если он все еще ищет нас. Я не сомневаюсь, что он потратил годы на то, чтобы выследить нас, и то, что его одолели какие-то дети, вероятно, не то, что он решил забыть.

Данте швыряет Грега на пол.

— Твое время вышло, — говорю я ему. — Время встретить своего создателя, или остальных.

Он поднимает обе руки, завывая, как тонущий кот, умоляя о пощаде, которая никогда не придет.

— Пожалуйста! Я могу помочь тебе. Я могу работать на тебя! Все, что ты хочешь.

— Может, блять, уже сделаем это? — Настаивает Энцо. — У меня через час куча дел, а мне еще нужно смыть с себя эту кровь.

Я знаю, какое дерьмо ему приходится делать. Скорее, кем он должен заниматься. Я не знаю ее имени, потому что они меняются каждую неделю, но это точно женщина. Мой брат всегда либо тонет в киске, либо в спиртном, и обычно в одно и то же время. В клубах это стало намного проще. Данте такой же кошмар, как и он, но Энцо еще хуже.

Энцо на секунду опускает взгляд на свои окровавленные руки, сжимая их в крепкий кулак, костяшки которого окрасились в темно-багровый цвет.

Я смотрю на его темно-синие брюки и серую рубашку на пуговицах, кровь забрызгала его. На каждом из нас, как будто кто-то бросил на нас краску, как на одной из тех странных картин, которые люди называют искусством.

— Давайте уже убьем его, — настойчиво просит Энцо.

Я достаю пистолет из кобуры на поясе, и при виде меня Грег молится сквозь слезы в глазах.

— Никакой Бог тебе не поможет, — насмехается Данте.

Я поднимаю оружие, направляю его на ногу Грега и нажимаю на курок.

— Ах! — Кричит он, когда пуля разрывает плоть его бедра.

Затем я делаю это с другим.

Без колебаний.

Но мы еще не закончили. Даже не близко. Когда мы закончим, это место будет невозможно узнать.

Грег продолжает кричать от боли, держась за одну ногу, закрывая пулевое отверстие от крови, просочившейся между срезами пальцев.

Данте открывает канистру с бензином, все еще находящуюся у него в руках.

— Что ты собираешься с этим делать? — Спрашивает Грег, расширив глаза от ужаса, слезы заглушил страх, охвативший его.

— Что, блять, ты думаешь, я собираюсь делать? — Данте бросает колпачок куда-то на землю. — Поджарим тебя до хрустящей корочки. Потом мы взорвем все это место, чтобы у твоего босса был хороший беспорядок для уборки.

— Боже мой! Вы все с ума сошли! Какого хрена, мужик? Просто пристрелите меня!

— Это слишком просто, друг мой, — добавляю я. — И гораздо менее весело.

Я смотрю на Данте, рядом с ним Энцо, оба с одинаковыми зловещими улыбками. Данте опрокидывает канистру на голову Грега, запах бензина проникает в мои ноздри, когда он растекается по его телу, собираясь вокруг него.

Грег пытается встать, забыв о своих ногах, но потом сдается и начинает сильно плакать, понимая, что конец близок.

Мучительный конец.

Энцо достает из кармана спичечный коробок и зажигает его, глядя на пляшущее пламя.

— Приятно было не знать тебя.

Затем спичка падает на колени Грега, как раз в тот момент, когда мы отскакиваем назад.

Огонь оживает, смешиваясь с воплями Грега. Мы все отходим подальше, наблюдая, как пламя пожирает его, плавит и уничтожает, как он уничтожил так много невинных семей по приказу Фаро.

Сколько из этих людей молили его о пощаде, которую он так и не дал?

Да пошел он.

Мы подбираем еще несколько канистр, заливая бензином все вокруг. Я достаю футболку, которую мы сняли с одного из мужчин, поджигаю ее и бросаю на землю.

Огонь разгорается медленно, растет, становится все яростнее, по мере того как он продолжает соединяться с бензином.

Я понимаю, что нам нужно убираться отсюда, пока все вокруг не превратилось в ад.

Я оглядываю нашу работу. Двенадцать человек, все мертвы, все ранены в ноги, потом в голову. Мы бы сожгли и их, но мы приберегли лучшее напоследок. Грег — один из их лучших киллеров. Эти крокодиловы слезы не умерили нашу ненависть к нему.

— Ладно, давайте убираться отсюда, — говорю я, направляясь к выходу, бросив быстрый взгляд на то место, где мой отец когда-то умолял о нашей жизни. О жизни Маттео.

Теперь все это место сгорит дотла, похоронив эту память вместе с пеплом ошибки Фаро. Он пожалеет об этом, когда поймет, что наши планы в отношении него только начинаются.

Оказавшись снаружи, мы стоим бок о бок, наблюдая, как пламя поднимается вверх, окрашивая стены своим золотисто-оранжевым жаром, соединяясь со свирепой силой, которую не может уничтожить ни один человек. По крайней мере, не в так быстро.

Месть прекрасна.

И она будет намного лучше, когда мы уничтожим все, что когда-либо было дорого Фаро.