Сделка с дьяволом

ГЛАВА 17

ДОМИНИК

Даже когда я был ребенком, я знал, каким животным был ее отец, но, когда она рассказала мне, что он с ней сделал, заперев ее вот так, это что-то со мной сделало. Я не мог сделать то же, что он сделал с ней. Я не мог причинить ей такую боль, независимо от того, что произошло в нашем прошлом. Она заслуживает лучшего. Она всегда заслуживала.

Но я должен быть осторожен рядом с ней. Я не могу позволить ей добраться до меня. Я не позволю ей разрушить план, который мы с братьями тщательно разрабатывали, искушая меня своим телом и разрушая меня своими слезами.

Я знаю, что она хочет выбраться отсюда. Я знаю, что она пытается сделать. Но я не могу позволить ей уйти. Она понятия не имеет, что ждет ее за пределами комфорта моего дома, и не хочет знать.

Как только я закончу с ней, она уйдет. Достаточно далеко, чтобы у меня не было соблазна попробовать вкус этих сочных губ и всех остальных мест между ними.

Я должен убрать послевкусие Киары со своего языка, прежде чем зарыться в нее так глубоко, как меня искушали. Она сводит меня с ума. В ней есть огонь, который разжигает мою душу, заставляя меня желать ее со всей безжалостностью.

Ни одна женщина никогда не говорила со мной так, как она. Она не такая, как все. Я хочу убить этот огненный дух, одновременно взращивая его и помогая ему расти. Мне нравится, что она сопротивляется, но я сражаюсь сильнее и не боюсь замарать руки.

Потирая затылок, я отвлекаюсь от Киары и сосредотачиваюсь на текущей миссии.

— Как долго? — Спрашиваю я Майлза, нашего начальника охраны и водителя фургона, в котором находимся я и мои братья. Он единственный из моих людей, кому я по-настоящему доверяю.

— Через пять минут, сэр, — говорит он через плечо.

Майлз отлично справляется со своей работой, он бывший снайпер, который когда-то был морским пехотинцем. Все люди, которые работают на меня, имеют военное образование высокого уровня. Для такого дерьма, в которое мы ввязываемся, подойдут только лучшие.

Он быстро уходит налево, пока я сканирую лица двух других парней. Еще восемь человек находятся в фургоне позади нас, направляясь в стрип-клуб, не зная, что их ждет, но готовые ко всему.

Выйдя из дома, я готовился к сегодняшнему вечеру с моими братьями и нашими людьми у Энцо. Я не могу ни хрена делать у себя дома, когда там Киара, и Данте тоже не может, когда Ракель у него дома.

Фургон останавливается, проехав четверть квартала от клуба, где на тихой улице нет ничего, кроме деревьев и фонарей. Лишь сверчки бодрствуют, и мы хотим, чтобы так было и дальше.

Один из моих техников в другом фургоне отвечал за уничтожение записей с камер в радиусе трех миль. Все кольцевые камеры, камеры приборов, все гребаные камеры, какие только можно придумать, были мертвы уже несколько часов.

— Сэр, мы на месте, — оповестил меня Роджер по рации. — Мы видим какое-то движение внутри. Пока что двое мужчин. Оба вооружены.

Роджер — один из моих самых смертоносных парней, возможно, еще со времен службы снайпером в армии. Днем он также руководит школой смешанных единоборств, но никто точно не знает, что он делает для меня ночью.

— Приготовьтесь, — говорю я.

— Десять-четыре.

— Мы идем через заднюю дверь, — говорю я своим ребятам. — Не снимайте маски и перчатки. Убивайте любого человека внутри.

Мои братья и остальные парни натягивают свои черные маски, полуавтоматические пистолеты в руках, и еще два пристегнуты к каждому из них. Мне нравится это оружие. Я достаю свой из вещевого мешка на полу. У Фаро хороший вкус. Ирония в том, что он использует свое собственное оружие против своих людей, не ускользает от меня.

Мы выходим из фургона и медленными, размеренными шагами идем к задней части клуба. Несколько человек из другого фургона ждут внутри в режиме ожидания, наблюдая за возможными угрозами.

Наши ботинки хрустят по гравию, и когда мы подходим к двери, я заглядываю внутрь через стеклянное окошко на и вижу двух мужчин, вышагивающих взад-вперед с девятимиллиметровыми пистолетами в руках. Но они еще не видят нас. Они недостаточно близко. Они расположились примерно посередине, у барной стойки, где я впервые разговаривал с Киарой. Я делаю жест двумя пальцами, предупреждая всех о том, что я вижу.

Фаро, должно быть, видел, как я схватил ее на записи с камеры в клубе, и послал своих людей сюда. Я хотел, чтобы он знал. Внутри должны прятаться еще люди.

Я достаю ключи, которые украл у нее, и осторожно вставляю один в дверь, поворачивая до щелчка. В ночной тишине он звучит громче.

Зловеще.

Данте и Энцо стоят по другую сторону двери, а остальные ребята расположились позади нас.

Я киваю один раз, давая им сигнал быть готовыми. Толкнув дверь, мы вбегаем внутрь, когда мужчины кричат в тревоге.

Выстрел.

Выстрел.

Выстрел.

Мы начинаем стрелять, пули пролетают мимо моей головы. Еще трое мужчин выбегают из дверей, ведущих в заднюю часть клуба, и стреляют один за другим.

Одна пуля пролетает мимо моего уха, я пригибаюсь и падаю на колени, стреляя одному сукину сыну прямо в икры, когда я падаю.

Он кричит в агонии.

— Ты, кусок дерьма. Вы все мертвецы, — угрожает капо, которого я теперь узнал, как Майки. — Фаро получит все ваши головы.

Все еще стоя на коленях, я наставляю пистолет на его торс.

— Спокойной ночи, ублюдок. Я позабочусь о том, чтобы Фаро навестил тебя.

Я стреляю ему в грудь. Он наконец-то замолкает.

Один убит.

Мои глаза бегают по комнате, пульс в шее колотится от ярости, совпадая с яростью в моем сердце. Я хочу, чтобы все они умерли. Все, кто когда-либо работал на эту семью, умрут.

Данте застрелил еще одного, в то время как Энцо отбивает от него какого-то скорого на расправу сукина сына, а пистолет мужчины валяется на полу.

Я бросаюсь к нему и поднимаю его. Он устанавливает зрительный контакт, и когда он слегка отпихивает парня в сторону, я стреляю этому засранцу в заднюю часть черепа. Он падает на моего брата.

— Черт, мужик, — бормочет брат, полностью отталкивая мертвый груз. — Тебе обязательно было убивать его прямо на мне?

Я протягиваю ему руку и поднимаю его.

— Может, мне стоило оставить тебя там и попросить его переделать твое лицо.

— Слева от тебя, — предупреждает Энцо жестом головы, когда еще четверо мужчин идут в атаку.

Сколько, блять, у них там людей?

Бум.

Бум.

Я стреляю одному из них в глаз, уворачиваюсь, когда другой стреляет в меня, а Энцо расправляется с двумя другими.

Плечо жжет, но я не обращаю внимания на боль и выпускаю еще две пули в того, кто только что пытался меня убить.

Он падает на пол, кровь струйками вытекает из его шеи. Стоя над ним, я выпускаю еще одну пулю в центр его груди.

Теперь он точно мертв. И когда я смотрю, как из него вытекает кровь, я понимаю, что пули закончились.

Теперь все тихо.

— Блять! — Рычит Данте позади меня.

Я бросаюсь к нему и вижу, что двое мужчин мертвы рядом с ним.

Он сжимает левую руку, его губы сжаты, зубы стиснуты, лицо искажено от боли.

— Я ранен.

— Дай мне посмотреть, — говорю я ему, осторожно потягивая за рукав его толстовки, пока его рука не освобождается.

Кровь течет из верхней части руки, прямо под плечом.

— Черт, мы должны отвезти тебя к Ракель. Она ближе всех.

Она должна знать, как лечить это дерьмо. Я снимаю свой капюшон, плотно обматываю им рану, оказывая давление, достаточное для остановки кровотечения.

— Давайте грузиться и валить отсюда! — Кричу я своим людям.

Оглядевшись, я обнаруживаю, что все они целы и невредимы. Меня охватывает облегчение.

Пока мы с Энцо хватаем Данте, мы слышим хныканье. Женский голос.

Какого черта?

— Вы слышали это? — Спрашивает Энцо, его глаза сужаются, голос низкий.

Я киваю, указывая головой в сторону бара.

Иди, произношу я одними губами.

Он кивает в ответ в знак понимания, и пока другой из наших людей держит Данте, Энцо идет на звук.

Он делает несколько медленных шагов, а затем перепрыгивает через барную стойку. Этот идиот безрассуден. Если бы не Данте, я бы его убил. У нее там может быть чертова пушка.

— Отойди от меня! — Кричит женщина, в ее голосе слышны слезы.

Он протягивает ладони, глядя вниз. Я не могу ее видеть.

— Мы не причиним тебе вреда, — обещает он. — Выходи. — Он протягивает руку к ее руке. — У меня там мои братья, плюс несколько мужчин, которые работают на нас. Мы клянемся, что ничего с тобой не сделаем.

— Мне все равно! Ты должен уйти сейчас же, пока я не вышибла тебе мозги.

Значит, у нее есть оружие. Ему повезло, что она его еще не использовала. Или, я бы сказал, ей повезло. Я бы застрелил ее, если бы она убила моего брата.

— Как бы я ни любил горячих женщин с оружием, особенно когда эта женщина — ты, ты должна перестать направлять на меня эту штуку, Джоэлль. — Он ухмыляется.

Он знает ее?

— Пошел ты, Энцо.

Что ж, это прояснило все недоразумения.

Он непринужденно прислонился к барной стойке, скрестив руки на груди, словно они ведут дружескую беседу.

— Ты уже должна знать, что главная причина, по которой я прихожу сюда, — это ты. То, как ты владеешь этим шестом… — Он ворчит, как будто представляет себе это. — Черт, девочка. Ты как змея на этой штуке.

Я знал, что он приходил сюда с Данте, но я не знал, что он заводит дружбу со стриптизершами. Не то чтобы я был удивлен.

Я бы заплатил, чтобы увидеть, как этот парень остепенится. Я даже не говорю о браке. Я имею в виду девушку. Но с той жизнью, что нам выпала, никто из нас не может этого иметь. Пока нет. Пока кровь наших врагов не прольется к нашим ногам. Не раньше, чем мы сможем оставить прошлое и жить настоящим.

— Может, ты опустишь пистолет и выйдешь с нами? — Говорит ей Энцо. — Я отвезу тебя домой.

— Мне и здесь хорошо, — возражает она. — Ты можешь идти.

— Хорошо, конечно, детка, оставайся. — Он отступает от барной стойки. — Но будет чертовски жаль видеть, как вся эта прекрасная кожа превратится в хрустящую корочку, когда мы сожжем это место. Не хотелось бы, чтобы весь этот талант пропал зря.

— Пошел ты! — Кричит она.

Он качает головой в насмешливом разочаровании.

— Такой красивый рот и говорит такие грязные вещи.

И прежде, чем она успевает сказать еще хоть слово, воздух рассекает звук, как мне кажется, падения пистолета на пол.

Он быстро наклоняется и скрывается из виду.

— Не трогай меня, придурок! — Кричит она.

Энцо стонет, раздаются звуки шарканья и движения. Наконец, встав на ноги, он сжимает руку женщины, примерно нашего возраста, с волнистыми светлыми волосами и светло-голубыми глазами.

— Придурок? — Обвиняюще спросил он, прижав вторую руку к груди, стоя перед ней. — Это я был джентльменом. Если бы я был придурком… — Он берет в кулак ее волосы, притягивая ее лицо к своему. — Я бы вытащил тебя за горло.

Она ядовито сужает глаза, подперев подбородок рукой, пока они оба смотрят друг на друга.

— Давай, парень. Данте нужна помощь! — Кричу я.

Он наконец-то смотрит на меня.

— Да, черт. Виноват.

Он берет ее за руку и уводит от бара, наконец-то присоединяясь к нам. Когда он оказывается рядом со мной, он наклоняется к моему уху.

— Ты понимаешь, кто у нас есть? — Шепчет он.

— О чем ты говоришь?

— Она — любимая забава братьев Бьянки. И она приносит им кучу бабла. — Я вижу, как шестеренки поворачиваются в его мозгу.

— Что ты хочешь с ней сделать?

Я уже знаю ответ на свой вопрос.

— Я хочу оставить ее себе. Что может быть лучше, чем подгадить им? Мы сожжем их клуб и заберем их любимую девушку.

— Отлично. Она остается с тобой.

— Иначе и быть не может. У меня такое чувство, что нам с ней будет очень весело вместе. — Улыбка на его лице убийственна, когда он притягивает ее ближе к себе.

Она стонет от досады, отказываясь смотреть на него, и смотрит прямо на моих людей.

Как только я усаживаю Данте в фургон. Я возвращаюсь в клуб с несколькими людьми и сжигаю каждый дюйм этого места, пока оно не превратится в…

Бум.