Сделка с дьяволом

ГЛАВА 26

КИАРА

Сон зовет меня, убаюкивая, возвращая в свою бездну, даже когда мои глаза открываются, обнаруживая утренний свет, пробивающийся сквозь серые шторы.

Я зеваю, вытягивая руки над головой. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что Брайан позволил мне спать с ним прошлой ночью, и что его здесь больше нет.

Я смотрю на часы на его тумбочке: десять утра. Должно быть, он на работе, где бы она ни находилась.

И тут меня осеняет мысль. Вечеринка сегодня вечером. Это может быть идеальным способом скрыться незамеченной среди толпы людей.

Черт. Почему я не подумала об этом прошлой ночью?

Может быть, потому что он трахал меня во всевозможных позах, и мой мозг был перегружен. Я должна была сказать ему, что хочу пойти сегодня. Может, еще не поздно.

Я сажусь, свесив ноги вниз, когда замечаю маленькую белую сложенную бумажку, висящую на серебряной лампе. Подняв ее, я открываю и обнаруживаю записку от него.

«Я могу привыкнуть просыпаться с тобой прижатой к моей груди.»

Мое сердце сжалось в груди, и каждый вздох замирает, когда я прижимаю листок к груди. Сделав глубокий вдох, я продолжаю читать.

«Я оставил тебе кое-что на кровати в твоей комнате. Увидимся вечером.»

Улыбка расплывается по моему лицу. Схватив с пола свою одежду, я поспешно надеваю ее обратно, желая посмотреть, что он мне оставил, прежде чем отправиться в душ. Выйдя из его комнаты, я иду в свою, практически вбегая внутрь.

На моей кровати лежит длинный белый пакет для одежды, и я сразу же понимаю, что внутри.

Платье.

Он хочет, чтобы ты была там.

У меня в животе возникает трепет, который я не узнаю. Чувство настолько чужое, что я почти думаю, что выдумала его, но оно реально, как и прошлая ночь.

Но я должна уйти. Я должна уйти от него. Я не могу остаться.

Кончики моих пальцев покалывает, грудь горит от противоречивых чувств, бурлящих в моем сердце, а облегчение сменяется опустошением.

Я заталкиваю мысли подальше внутрь, чтобы не чувствовать их, расстегиваю молнию на сумке и нахожу два одинаковых ярко-красных платья. Хотя я не люблю носить цветное, я могу сделать исключение для изысканной работы дорогого дизайнера, которого я легко узнаю.

Каждое платье стоит не меньше пяти тысяч. Я поднимаю одно из них за вешалку, провожу пальцами по мягкому, плотному материалу, затем опускаю ниже, пока не дохожу до тонкого блестящего пояса, вшитого в талию.

Глубокий V-образный вырез определенно выведет грудь на всеобщее обозрение. Слава богу, что посередине есть сетка, иначе я бы всю ночь всем светила. Он угадал с размерами, дав мне два варианта, один из которых должен подойти как перчатка.

Теперь я немного взволнована сегодняшним вечером.

Я смотрю на свое отражение в зеркале во весь рост и радуюсь, что у него хватило ума упаковать мою косметику и принадлежности для волос.

Мои длинные пряди аккуратно уложены, пробор посередине, а макияж выглядит соблазнительно: толстый слой черной подводки на верхнем веке и смесь коричневых и золотистых теней. Взяв кисть, я добавляю немного бронзатора на щеки и кончик носа, затем наношу на губы нюдовую помаду.

Только я убрала все в косметичку, как раздался стук в дверь, и прежде, чем я пригласила его, Брайан вошел внутрь.

Через зеркало я вижу, как он шагает по полу, его черные мокасины и черные брюки приближаются сзади, и мое сердце колотится в горле от желания. Его крепкие руки ложатся мне на плечи, его лицо скрыто за волосами, когда он разворачивает меня к себе.

Стоя лицом к нему, я поднимаю подбородок с теплой, манящей улыбкой. Он отступает назад, его взгляд пробегает по моему телу.

— Ты выглядишь…

Он втягивает воздух, его хищный взгляд прослеживает каждый изгиб моего тела.

— Вау. — В его тоне слышится хриплый звук, тыльная сторона его руки поглаживает нижнюю часть моей челюсти, когда он приближается.

Не отрываясь, он тянется в карман и достает черную шкатулку. Я перевожу взгляд с него на шкатулку, когда он открывает ее и смотрит на меня. Когда я вижу, что внутри, мои глаза расширяются в недоумении. Длинные серьги в виде канделябра сверкают в хорошо освещенной комнате.

Мои родители никогда не испытывали недостатка в деньгах, но я никогда не была настолько богата. Какие бы деньги ни были у моего отца, он тщательно следил за тем, как их тратит. Мы не жили такой жизнью, к которой, очевидно, привык Брайан.

— Это бриллианты?

Вопрос такой глупый. Чего я ожидала увидеть в них обычный камень?

— Конечно. — Его голос звучит как бархат, гладкий и соблазнительный.

Я так сильно хочу поцеловать его. К черту эту помаду.

— Насколько ты богат?

Глупый вопрос номер два. Продолжай, Киара.

Он ухмыляется, и это проникает прямо в мою душу. Черт бы побрал этого сексуального мужчину.

— Достаточно богат. — Он достает серьги из коробки. — Я хочу увидеть их на тебе.

Его пальцы касаются моего лица, и у меня перехватывает дыхание от того, как его глаза встречаются с моими. Он резко дышит, аккуратно убирая мои волосы за ухо, его взгляд приковывает меня к месту, где я стою, как статуя. Его адамово яблоко подпрыгивает, когда он надевает одну серьгу, затем переходит к следующей.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику от его простых, но интимных прикосновений. Он смотрит на меня так, словно я единственная женщина на земле. Мое тело гудит от желания, даже когда мой разум уже за дверью, бежит как можно дальше, прочь от мужчины, которого все еще считает монстром.

— Может быть, мне стоит оставить тебя одну на ночь? — Шепчет он мне на ухо, его голос проникает в мои самые интимные места. — Я должен привязать тебя к своей кровати и наслаждаться тобой на десерт. — Он прикусывает мою мочку. — Я знаю, что ты хороша на вкус. Я достаточно пробовал тебя прошлой ночью, чтобы запомнить.

Я стону, прижимаясь киской к внутренней стороне бедер, а моя рука ложится на его затылок, наклоняя его ближе.

— И позволить каждому мужчине на твоей вечеринке пропустить возможность увидеть это? — Моя рука скользит вниз по моему телу для эффекта. — Может быть, даже прикоснуться.

Он, должно быть, уловил движение, потому что в следующий момент его рука крепко сжимает мое запястье.

— Блять, детка, — рычит он. — Если ты позволишь другому мужчине прикоснуться к тебе… — Он прижимается к моей шее, его взгляд властный. — Ты не сможешь винить меня за то, что я сделаю.

От его эротического тона, пронизанного ревностью, у меня перехватывает дыхание.

— Почему ты говоришь как человек, который считает, что ему принадлежит не только моя свобода? — Я впиваюсь ногтями в его кожу.

Его пальцы впиваются в мою шею, его резкий вдох касается моих губ, когда он прижимается своим лбом к моему.

— Даже если это не имеет смысла, я принадлежу только тебе, Киара.

В его голосе слышится нотка муки, и я не хочу ничего, кроме как успокоить ее.

И он прав. Его слова не имеют никакого смысла.

Он отстраняется от меня с прерывистым дыханием, поправляя лацкан своего смокинг-пиджака, который слишком хорошо на нем смотрится.

— Пойдем. — Он протягивает руку, ожидая, пока я соединю свою с его рукой.

Как только я это делаю, мы выходим за дверь, и я понимаю, что, возможно, это последний раз, когда я чувствую его рядом с собой, поэтому я крепче прижимаюсь к его руке.

ДОМИНИК

Каждый чертов мужчина здесь не может отвести глаз. Какого черта я решил, что это хорошая идея — держать ее здесь, среди этих самодовольных, богатых мудаков, которые хотят только воспользоваться ее телом?

Чем ты, черт возьми, отличаешься от них?

Этот вопрос крутится в моей голове, зависший во времени. Я не знаю, может ли у нас когда-нибудь быть будущее, но я понимаю, что хочу его.

Я хочу ее.

Я могу простить ее за прошлое. Я уверен, что у нее были веские причины для того, что она сделала. Тогда мы были детьми. Сейчас это не так. Может быть, она сожалеет. Я скажу себе что угодно, лишь бы дать нам шанс.

Я наблюдаю за ней из другого конца комнаты, ее стройные ноги скрыты под длинным платьем. Сидя за столиком, она потягивает голубой коктейль, совершенно спокойно находясь в одиночестве, пока я разговариваю с каждым мужчиной и женщиной с большими карманами.

— Вы превзошли себя, — говорит доктор Костанцо.

Она и ее муж — известные хирурги, которые каждый год жертвуют кругленькую сумму на моих благотворительных мероприятиях.

В прошлом году мне удалось собрать двадцать пять миллионов, и я надеюсь, что на этот раз мне удастся увеличить сумму по крайней мере до тридцати. Между аукционами дорогих вещей, таких как мой дом в Сан-Тропе, и произведениями искусства, которые выглядят так, будто их сделал ребенок, я уверен, что достигну этой цели.

— Большое спасибо, — говорю я, пожимая ей руку, мои глаза блуждают между Киарой и ею. — Надеюсь, вы с Майком хорошо проводите время.

— Да. Все… так… — Ее голос то затихает, то пропадает.

Я перестал обращать внимание на светловолосого доктора. Единственное, на чем я сейчас сосредоточился, — это спина мужчины, того самого, который сейчас разговаривает с Киарой. Того, кого здесь вообще не должно быть.

Киара кивает, глядя мимо него, ее лицо искажает неловкая улыбка. Я вижу, что она изо всех сил старается не сказать ему, чтобы он отвалил. Ублюдку либо все равно, либо он не понимает намеков. Зная его, это первое. Мышцы на моей шее дергаются, и я стискиваю зубы так сильно, что челюсть может расколоться пополам.

Кейн, мой гребаный поставщик оружия, знает, что ему запрещено появляться в моем доме. Я едва могу его выносить, но у меня нет другого выбора, кроме как иметь с ним дело. Он единственный в радиусе пятисот миль, кто не отсасывает у Фаро. Если мне нужно оружие, я могу обратиться только к нему. Его главный конкурент предан семье Палермо.

Он опустился на пустой стул рядом с ней.

— Простите. Извините меня, — говорю я доктору Костанцо, мои ноги двигаются, уже в нескольких шагах от него. — У меня есть срочное дело, о котором нужно позаботиться.

— О, конечно…

Я подхожу к Киаре как раз в тот момент, когда Кейн кладет руку на ее чертово бедро. Он еще пожалеет об этом. Я смотрю на него, а он — на нее. Она видит меня раньше, чем он, и произносит слова благодарности. Этот мудак даже не замечает меня, пока я не отрываю его руку от ее руки и не сжимаю в кулак воротник его рубашки.

— Убери от нее свои чертовы руки, Кейн, — говорю я низким голосом, каждое слово пропитано ядом.

— Расслабься! — Он со смехом пытается убрать мою руку, но у него ничего не получается. — Я оставлю красотку в покое, хорошо? Я пришел только для того, чтобы хорошо провести время.

Моя хватка усиливается.

— Тебя не приглашали. Уходи. Сейчас же, — угрожаю я сквозь стиснутые зубы.

— Я вижу, что ты злишься. Я уйду. Не беспокойся.

Я не пытаюсь убрать кулак с его рубашки. Вместо этого я крепко сжимаю его, глядя в его бездушные карие глаза.

Кейн старше меня на добрых двадцать лет, и седина на его голове дает о себе знать. Его главная проблема в том, что он считает, что любая киска принадлежит ему, когда бы и как бы он ни захотел. Я слышал, что его по меньшей мере дважды обвиняли в изнасиловании, но он ни разу не отсидел за это. Ходят слухи, что он откупился от женщин до того, как органы смогли возбудить против него дело. Это одна из причин, по которой я ненавижу работать с ним. Этого ублюдка нужно пропустить через мясорубку.

— Убери свою руку, чтобы я мог уйти, — бросает он небрежно.

Я почти боюсь, что он назовет меня по настоящему имени. Я не хочу, чтобы она узнала об этом. Я планирую рассказать ей, кто я такой, как только убью ее отца.

Но я знал, что пригласить ее сюда — это риск, и извращенной части меня было все равно. Я хочу, чтобы она узнала. Я хочу, чтобы она меня ненавидела. Я не заслуживаю ни ее, ни того счастья, которое у нас могло бы быть.

Я наконец убираю кулак с его рубашки, и он встает на ноги, пятясь к выходу.

— Ты в порядке? — Спрашиваю я ее, моя рука на ее щеке, беспокойство звучит в моем голосе.

— Я в порядке, Брайан. Я имела дело с большими придурками в клубе, чем этот парень. — Она наклоняет голову вбок с искренней улыбкой. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне.

— Точно.

Я занимаю место, на котором только что сидел этот придурок, и смотрю на нее.

— Я на секунду забыл, кто ты, — усмехаюсь я.

— И кто же я? — Ее губы кривятся.

— Цыпочка, которая ударила парня в клубе.

Она так красива, что мне не хочется переставать смотреть на нее.

Ее бровь взлетает вверх, когда она наклоняет свое тело ко мне еще больше, намеренно потираясь своей ногой о мою.

— Именно так, и никогда больше не забывай об этом.

Она придвигает свой стул ближе и прижимается своими сочными губами к моему уху, а я втягиваю воздух, как возбужденный школьник.

— Тебе не нужно спасать меня ни от кого, кроме себя.

Ее выдох пробегает по моей коже, и я мгновенно твердею. Моя ладонь ложится на ее шею в знак собственничества, когда я смотрю на нее, а она смотрит в ответ так же неотрывно.

— Ты нужна мне наверху, в моей комнате.

— Может быть, я не хочу уходить. — Слова слетают с ее губ, как злая игра, в которую она любит играть.

— О, ты захочешь. Если не захочешь… — Я захватываю зубами ее нижнюю губу, сильно покусывая, когда она стонет. — Я перекину тебя через колено и буду трахать твою киску своими пальцами.

Она задыхается.

— Может, тебе стоит. Держу пари, ты бы получил гораздо больше пожертвований.

— Блять, — простонал я, мои пальцы глубже погрузились в ее мягкую кожу, когда я притянул ее лицо назад. — Иди наверх и ложись на кровать. Не снимай одежду. Я хочу быть тем, кто снимет ее с тебя.

Ее взгляд пьянит с тем же растущим аппетитом, что и у меня, ее тело все еще находится на стуле.

— Я ненавижу просить дважды, — говорю я ей, пока она посасывает свою нижнюю губу, заставляя меня хотеть быть тем, кто это сделает.

Не давая ей шанса ответить, я иду и пожимаю несколько рук, нуждаясь в том, чтобы опустошить их карманы, прежде чем провести остаток ночи, ублажая женщину, которую я больше не могу ненавидеть.