Внутри

15

Меня никогда не встречала девушка. Я имею ввиду, в моём доме, в моей футболке, немного сонная и чертовски очаровательная.

— Я боялся, что ты сбежишь, пока меня не будет.

— Боялся? — слегка улыбается Адель, заинтригованная моими словами. — Разве ты можешь чего-то бояться?

Молча снимаю обувь, не сводя с нее глаз. Невероятно притягательная.

— Как Богдан?

Задавая этот вопрос, Адель складывает руки на груди, крепко прижимая их к себе. Словно обороняется. Словно интересуется только из вежливости.

— Жить будет.

Её взгляд моментально распахивается.

— Всё настолько серьезно?

— Переломов нет, сотрясения тоже. Только синяки да ушибы.

Что это только что промелькнуло на её неповторимом лице? Облегчение?

— Как это случилось?

— Думаю, кто-то следил за ним и поджидал удобного момента. Богдан садился в машину, когда некто ударил его по голове, повалил на землю и стал избивать.

— Какой ужас! Он обратился в полицию?

— Не хочет. Не видит в этом смысла. — Внимательно смотрю на нее. Мне совсем не хочется занимать наше время разговорами о Богдане, но я знаю, что мои подозрения не оставят меня в покое, если я либо не найду им подтверждения, либо опровержения в самые ближайшие минуты. — Он считает, что это не столь важно, как его работа, в которую он старается уйти с головой.

— Ясно. — Взгляд зеленых глаз медленно обводит пространство вокруг меня. — Что ж, скорейшего ему выздоровления. Надеюсь, ты не против? Я тут кое-что одолжила из твоего гардероба.

— Тебе идет.

— Ещё скажи, что на мне твоя футболка сидит лучше.

— Это действительно так.

Вот мы и сменили тему. Вот я и упустил возможность найти ответы на свои вопросы. Но это пока что.

Подхожу к Адель, запускаю обе руки под черную футболку, и она ловко запрыгивает на меня, обвивая ногами бедра. Такое чувство, будто это происходит не впервые. Как будто изо дня в день она ждет меня здесь, и каждую новую встречу я ценю сильнее предыдущей.

— А я боялась, что ты не приедешь, — шепчет она, задев носиком мой подбородок.

Её запах одурманивающий. Нежный, мягкий, вишневый. Так бы и съел её, как самый сладкий кремовый торт.

— С чего бы мне так поступать?

— Может, с того, что, вдохнув свежий воздух и вернувшись в мир за пределы этих стен, ты осознал, что совершил ошибку?

— Как раз наоборот, — говорю, прижав её к стене. — Там, где нет тебя, душно. А где есть ты, можно запросто умереть от переизбытка кислорода. И я предпочитаю второй вариант.

Тихонько посмеявшись, Адель целует мои губы, обвивая руками шею, прижимаясь ко мне максимально плотно. Её прикосновения одурманивают разум, близость обжигает кожу невидимым огнем между нами. Вжав её в стену, снимаю с нее футболку. Адель остается в одних трусиках и, будто нарочно демонстрируя мне свою наготу, отстраняется от меня, позволяя наглядеться очарованием аккуратной и упругой груди.

В моей жизни ещё не было более длинной и продолжительной ночи, чем эта: случайная, но определенно судьбоносная встреча с Адель в ресторане, наша первая близость, пауза в стенах медицинской клиники и снова сюда — в её пылкие объятия, в её потрясающее тело, в её горячие губы. Я беру её нежно на кровати, покрывая каждый кусочек пылающей огнем кожи влажными поцелуями. Адель охотно отдается мне, подстраивается под мои движения и темп, и с каждым новым толчком нам обоим становится мало. Её стоны особенные. Я ловлю каждый, как персонаж компьютерной игры сверкающие бонусы над головой, до которых нужно допрыгнуть. И с каждой секундой, погружаясь в нее всё глубже и чаще, впитывая в себя её неповторимый запах, я понимаю, что мое сердце стучит не так, как всегда. Теперь с конкретными пропусками.

После душа в 5:30 утра и газировки с плиткой шоколада, мы возвращаемся в постель, где я, следуя инстинкту и откровенно зазывающему взгляду Адель, беру её на четвереньках грубо и быстро. Рухнув рядом с ней на подушки, я предупреждаю:

— Теперь кому-то из нас придется идти в аптеку, потому что мои запасы подошли к концу.

— В таком случае, я, пожалуй, спрячусь под одеялом, — смеется Адель, натянув его до самого подбородка. — От греха подальше. И вообще, ещё очень рано. Мы можем немного поспать.

Поворачиваюсь на бок и несколько секунд молча смотрю на нее. Досадно, что в такой приятный момент непрошеные мысли возвращаются в голову, как мерзкая тина и водоросли, которые волна выбрасывает на берег.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Адель.

— О тебе.

Адель усмехается, словно не верит моим словам. Но потом так настороженно смотрит на меня, словно если я говорю правду, то это чертовски пугающая перспектива.

— Я ведь говорил, что не любитель размусоливать очевидное. И точно так же не люблю о нем умалчивать. Говорю, как есть.

— И мысли обо мне настолько неприятны?

— С чего ты так решила?

— С того, что твой взгляд заметно потемнел. Как будто ты всё же осознал, что мы оба совершили ошибку.

— Я не считаю, что мы — ошибка. Напротив, я думаю, что мы с тобой — самое верное и правильное. То, что рано или поздно должно было случиться. Ты со мной не согласна?

— Это всё очень быстро, — произносит Адель, плавно моргнув. — Настолько, что я, наверное, ещё даже не опомнилась до конца. Но мне впервые так спокойно. И я совсем не хочу думать о том, что очень скоро это чувство исчезнет.

— Почему оно должно исчезнуть? Потому что есть жизнь за пределами этих стен, где нас считают братом и сестрой, а у тебя есть парень? — У меня оскомина на зубах появляется от этих слов. — Если мой взгляд и потемнел, глядя на тебя, то только потому, что я вспомнил о существовании того, кого в твоей жизни больше нет и быть не может.

— Его и нет, — произносит она тихонько.

— Ты порвала с ним на днях?

— Нет, Аверьян, ты не понял. Его вообще нет. Не существовало и не было в моей жизни. Я придумала этого Матвея в надежде, что Богдан успокоится и перестанет меня преследовать. Но когда он приехал с цветами, я поняла, что даже и это было зря. Правда, после того вечера я его больше не видела. Сработало всё-таки? — усмехается она. — Или ты ему что-то сказал?

На ум невольно приходит воспоминание о том дне, когда мы с Адель подъехали к её дому, а из подъезда вышел Богдан. Я так и не спросил его, с какой целью он был там, зная, что Адель на время переехала в родительский дом.

— Аверьян?

— То есть никакого парня нет? — смотрю на нее, а вопросы в голове не перестают множиться.

— Нет, — качает она головой и улыбается. — Я вступила с тобой в интимную связь, будучи абсолютно свободной девушкой.

Что она делает со мной?

— Нужно ли говорить, что мне нравится, как это звучит?

— Не утруждайся. Я вижу по ярким вспышкам в твоих глазах, которые почти не видели сна.

— Со вчерашней ночи я чувствую себя мальчишкой, у которого есть всего несколько часов, чтобы побыть наедине с самой красивой и прекрасной девушкой на земле.

Адель смущается.

— Нужно ли говорить, что мне сейчас не хватает воздуха?

— Не стоит. Я всё вижу и понимаю. — Немного помолчав, спрашиваю: — Адель, тогда откуда у тебя была ссадина на лице и синяк?

— Я ведь тебе уже говорила, это из-за собственной неосторожности, но ты не поверил. Это… это вышло настолько нелепо, что мне даже рассказывать стыдно. Вот, — вздыхает она, опустив веки. — Впрочем, мне не менее стыдно признаваться в том, что я выдумала парня и умудрилась солгать о нем родителям.

— Я всё это время думал, что тебя ударил какой-то ублюдок, в которого ты влюблена.

— Его не существует.

Я сейчас рад? Сам не пойму. Нет, я определенно рад, ведь мои подозрения нелепы и безосновательны так же, как и предположение Архипа. Только вопросы почему-то не уменьшаются.

— Ты злишься на меня?

— По поводу чего?

— Я обманула твоего лучшего друга, обманула родителей. А ещё обманула тебя. Я не хотела этого, просто… Просто схватилась за соломинку и понадеялась, что она меня выдержит.

— Я ни в коем случае не злюсь на тебя. Это в принципе невозможно, Адель.

— Хочешь сказать, что ты такой хмурый, потому что просто не выспался?

Потому что воображение резвится. Потому что мне не нравится осознавать, что мой друг настолько упрям и глуп, что не способен понять, признать и смириться с очевидным: он не нравится Адель. И, черт возьми, ей приходится «хвататься за соломинку», чтобы избавить себя от его настойчивого внимания!

— Я думал, что твою машину разбил твой же парень, которого ты отвергла. А потом он выследил Богдана и напал на него, потому что узнал о его ухаживаниях. Но даже то, что теперь эта теория неверна, я не перестаю думать, что у нападений на твою машину и на Богдана есть какая-то связь.

— Этого не может быть, — качает Адель головой.

— Это имеет место быть, пока не доказано обратное. У тебя есть недоброжелатели?

— Что? — усмехается она. — Разумеется, нет! Я неконфликтный человек.

— Может, кто-то из подруг тебе завидует, например?

— У меня достаточно узкий круг общения. И это я могу завидовать моим подругам, а не они мне. Они намного более успешны и интересны, чем я.

— М-м, — качаю головой, изображая сомнение, — черта с два.

Адель смеется.

— Должен сказать, — поднимаюсь на локтях и склоняюсь над Адель, — я сейчас очень счастлив, что твоего прекрасного лица коснулась не мужская рука, потому что её бы я, не задумываясь, сломал. Утоли мое любопытство и просто скажи, что это было?

— Дверь, — произносит Адель и облизывает губы.

— Дверь?

— Ага. Она была открыта, а я, мчась по коридору и пребывая в своих мыслях, этого не заметила.

— Ну даешь!

— Не будем больше об этом. — Она снова облизывает губы. — И вообще, нам не помешает немного поспать.

— Когда ты так делаешь, я вообще ни о чем другом думать не могу. Только о тебе.

— Тогда я буду делать это очень часто, — шепчет она и опять облизывается, — потому что мне нравится, что я есть в твоих мыслях.

Она сводит меня с ума! Я вновь желаю её, отбрасываю одеяло в сторону и беззастенчиво располагаюсь между ног. Адель извивается, когда мой член касается её влажного лона, из её пылких губ вырывается легкий и манящий вздох.

— Я буду осторожен, — обещаю, целую её шею и медленно погружаюсь в нее до самого упора.

Втянув ртом воздух, Адель распахивает взгляд, полный желания и порочной страсти.

— Я никогда не ощущала ничего прекраснее этого.

Мне хочется сжать её, полностью накрыть собой, спрятать ото всех!

— Где же ты был раньше? — произносит Адель возбуждающим, чувственным и горячим, как пар, шепотом.

— Я искал тебя, — отвечаю, двигая бедрами в медленном мучении. — И наконец нашел.