Внутри

17

— Адель! Милая, ну наконец-то! А я уже подумала, что сегодня никто не приедет в этот дом!

Зоя встречает меня — запыхавшуюся, растрепанную, перепуганную, — в прихожей, протирая влажные руки вафельным полотенцем. Я сейчас точно похожа на героиню ужастика в самом его начале: чаще всего трагичный исход для нее неизбежен, ведь зритель должен с первых минут понять, на что способен главный злодей.

— Как это? — спрашиваю, бросив взгляд на лестницу, потом глянув в сторону гостиной. — Как? Почему? Где родители? Они мне сейчас так нужны! — выпаливаю, не подумав.

— Деточка моя, что с тобой? Ты заболела? И что это у тебя на шее? Аллергия?

Громко сглатываю.

— Нет, — трясу головой. — Да. Что-то вроде того.

— Но с чего? — подходит она ближе, стараясь повнимательнее взглянуть на следы, оставленные Богданом.

— Конфета! — выпаливаю, отпрянув от нее. — Кислая конфета! Не беспокойся, я уже выпила таблетку.

— Что это за конфета такая? — фыркает она. — Ты точно себя нормально чувствуешь? Какая-то ты заведенная.

— Я просто думала, что… опаздываю к ужину.

— Ну что ты так переполошилась! — вздыхает Зоя и гладит меня по плечу. — Я ведь написала в нашу группу, что сегодня у всех будет ужин по отдельности, поскольку Аверьян останется в городе, а родители поехали к Савельевым. Что-то у них там случилось, — сообщает она мне заговорщическим шепотом, — им даже пришлось прервать отпуск и вернуться.

— Что-то случилось? — смотрю на нее и снова громко сглатываю. — И что именно?

— Ой, милая, мне-то откуда знать. Твой папа был дома, когда ему позвонил Павел Андреевич и попросил их с Вероникой срочно приехать. А что такое? Тебе о чем-то известно?

— Нет. Нет, я думала, что родители давно дома и ждут… меня.

— Ты совсем не читаешь сообщения в нашей группе, да? Лучше давай-ка ты поднимайся к себе, переодевайся и приходи есть. Где ты хочешь поужинать: на кухне, на террасе или, может, в беседке?

— А ты всё о еде, Зоя.

— А о чем же ещё? — хмурится она. — Мне спокойнее на душе, когда вы все накормлены.

И что такого могло случиться в семье Савельевых, что побудило их немедленно прервать отпуск и вернуться в город? Они узнали, что их сын ненормальный?

— Адель? Что с тобой такое?

— М-м, ничего… Знаешь, я не голодна особо. И я забыла в машине пакет со сладостями.

— Я напишу Вадиму, и он его принесет! Как это — ты не голодна? Уже восьмой час, а ты наверняка на работе ничего не ела! Совсем уже исхудала!

— Это не так.

— Ничего не знаю! Через десять минут накрою тебе в беседке!

Спорить бессмысленно, так что приходится смириться. Переодевшись, беру телефон и спускаюсь в беседку, бросив взгляд на ворота.

Они ведь точно закрыты? Крепко-накрепко?

Меня встречает тарелка с горячим ужином под стеклянной и слегка запотевшей крышкой, овощной салат с кунжутом и графин с домашним морсом. Тяжесть от пережитого кошмара сдавливает грудину. Оказавшись в безопасности знакомых стен, я начинаю думать, что мне это всё приснилось.

«О-о… Да! Вот они, твои слезы. Твои слезы, которые я так жду».

Кожа на руках мгновенно покрывается мурашками, хотя воздух летний, теплый, с отдаленным запахом дождя.

«Да, моя девочка, именно это я и хотел от тебя услышать. Как ты пахнешь. Какая же ты нежная. Боже, как я люблю тебя, Адель!»

И с этим парнем я однажды вздумала переспать, чтобы просто не быть белой вороной в свои двадцать лет?

Один взгляд на еду вызывает тошноту. Мне определенно нужно с кем-то поговорить о случившемся, обсудить и убедиться в том, что я сама не свихнулась!

Хватаю телефон, чтобы позвонить Насте, и уже нахожу её имя в списке последних вызовов, но вдруг в виски бьет словно током.

«Читай. Каждую. Букву. Читай, идиотка. Читай!»

Часто моргаю, словно это поможет мне избавиться от щиплющего ощущения в глазах и от неприятного звука мужского голоса, который я только что слышала. Массирую виски, пребывая в легком замешательстве, как вдруг снова мое сознание уносится в темноту со скоростью звука:

«Залазь сюда и сиди молча. Только пискни — и я повыдираю тебе все твои ногти!»

Мои ногти красивые. Красный лак слегка ободрался, но ногти всё равно красивые…

Трясу головой и поднимаюсь над столом. Что за чертовщина творится?

Смотрю на свои ногти: аккуратные, миндалевидная форма, оттенок — матовый мокко. Сколько бы раз мой мастер ни предлагала мне нанести красный оттенок в разных его тонах, я наотрез отказывалась это делать. Не люблю красный. Для меня это цвет опасности, агрессии и крови. Но, черт возьми, я только что отчетливо видела маленькие ноготки с неровными краями, покрытые красным лаком… Я как будто знаю, что красила их сама и видела, как черная короткая кисточка случайно задевала кожу.

Кажется, агрессия Богдана делает что-то со мной. Его поведение влияет на мое сознание, делает его уязвимым и ослабевает защиту от того, что я всегда боялась узнать. Я и сейчас боюсь, но глупое любопытство пульсирует внутри, и мне никак не удается подавить это чувство.

Несколько минут смотрю на «А» в списке контактов. Большой палец вычерчивает букву в воздухе над экраном телефона, словно набираясь смелости стукнуть по ней, чтобы позвонить.

Аверьян ведь занят сейчас.

У него деловая встреча.

Ради нее он остался в городе, а не со мной.

И что я ему скажу, если сама не до конца понимаю, что именно произошло?

Богдан преследует меня? Иначе как объяснить его появление на парковке супермаркета, который находится на выезде из города?

Нет, не может быть. Моя жизнь далека от психологического триллера или хоррора с обезумевшим преследователем.

«Я и только я буду твоим мужчиной! Ты поняла меня?»

Такое можно обсудить только с близкой подругой, но у нее завтра великий день, к которому она так долго готовилась! Настя расстроится, а потом ещё разозлится, что я так долго скрывала от нее пугающую правду.

Нет. Подруги так не поступают. Они не усложняют жизнь друг другу личными проблемами в моменты, которые должны запомниться им навсегда. Мы поговорим после выставки. Обязательно.

Снова смотрю на «А». Он всё равно по-прежнему находится вне зоны или просто выключил телефон, так зачем я продолжаю пялиться на эту букву?! К тому же Аверьян уверен, что, в конечном итоге, его лучший друг смирится с нашими отношениями. Вот только после сегодняшнего я очень в этом сомневаюсь.

«Мне так больно, Адель. Внутри меня огонь, который можешь потушить только ты. Мы будем вместе. Мы обязательно будем вместе. Скажи мне это!»

Задрожав от мнимого холода, обнимаю себя за плечи. Что, если, узнав о нашей с Аверьяном связи, Богдан взорвется? Что, если в нем пробудится агрессия и жестокость невиданных масштабов, которой будет плевать на давнюю дружбу?

Есть совсем не хочется. Дождусь, когда Зоя уйдет к себе, и уберу всю еду в холодильник, чтобы потом закрыться в своей комнате и ждать возвращения родителей. Как раньше.

Новый день как чистый лист, на котором остаются лишь слабые тени предыдущего. Просыпаюсь рано, с чувством легкой досады, но с надеждой на хороший и добрый день. Веки тяжелые, словно налитые слезами, которым я так и не дала воли. Сняв телефон с зарядки, ложусь на бок и просматриваю уведомления.

00:15 «Абонент снова в сети».

00:16 «Пропущенный вызов».

00:16 Аверьян: Спокойной ночи, Адель. Увидимся через несколько часов. влюбленный эмодзи

Улыбка расцветает на моих губах и не исчезает, пока я принимаю душ и привожу себя в порядок. Несмотря на то, что мне придется поговорить с Аверьяном о Богдане, я чувствую себя спокойно, хотя вчера от одной мысли об этом у меня сводило спазмом пустой желудок.

Родители ещё не проснулись, да и Зоя с Вадимом поднимутся только через сорок минут, а значит, у меня есть отличная возможность насладиться тишиной и одиночеством.

На улице пасмурно и пахнет дождем, который за ночь, кажется, так и не удосужился освежить землю. Спускаюсь к озеру. Дышу свежим воздухом, любуюсь темно-синей водой, лишенной яркого блеска солнца. Не позволяю себе думать ни о чем другом, кроме Аверьяна, к которому так сильно тяготит мое сердце. Мысли о нем успокаивают меня, вселяют надежду, дарят тепло и гармонию, как его крепкие и любящие объятия. Вот бы он сейчас оказался рядом.

— Доброе утро, милая!

Вероника спускается к причалу в длинном шелковом халате в белый горошек и растрепанными волосами, небрежно заколотыми крабиком на затылке. Под глазами гелевые патчи, обещающие в считанные минуты избавить от отеков.

— Доброе утро! Веселый у тебя халатик. Новый?

— Ага, — зевает она, прикрывая рот рукой. — Я сегодня выгляжу на редкость отвратительно.

— Кто сказал?

— Мое говорящее зеркальце. — Вероника обнимает меня и внимательно заглядывает в мои глаза. — Ты не обиделась на нас с папой? Мы поздно вернулись домой, и тебе пришлось ужинать в одиночестве.

— Я так обиделась, что даже смотреть на вас не могу. Да брось! — смеюсь, глядя в её огорченные глаза. — Я ведь шучу! На что мне обижаться? Я приехала, посидела в беседке и пошла спать, потому что очень устала. А чем занимались вы до глубокой ночи, а? — поддеваю её плечом.

— Спасали Богдана. Если можно так выразиться.

Мысленно повторяю себе, что день предстоит хороший. Никакого стресса, волнения, тревоги. Обещаю, что у меня будет хороший день, черт возьми!

— О чем ты?

Вероника качает головой, давая понять, что ночка у них с Кириллом выдалась та ещё.

— Я даже не знаю, с чего начать.

Никакого стресса, Адель.

Никакого волнения.

— Папе позвонил Паша, сообщил, что они с Аллой прервали отпуск, потому что у них большие неприятности на работе. И этими неприятностями их обеспечил Богдан.

Нервно сглатываю.

— Какими именно?

— Он ударил молодую девушку, которая работала в офисе их компании администратором.

— Что? — вытаращиваю глаза.

— Чтобы она не писала заявление в полицию и уволилась по собственному желанию, Богдан щедро заплатил ей. Это случилось пару месяцев назад, но известно стало только сейчас, когда она всё же обратилась в полицию. Узнав о том, что родители вернулись в город, Богдан исчез! Дома его нет, у друзей тоже, никто не знает, где он и что с ним?

— Ударил девушку, — произношу едва слышно себе под нос.

— Аверьян с Архипом всю ночь искали его, но тщетно. Алла переживает, сходит с ума, боясь, что с ним могло что-то случиться, а Паша рвет и мечет, ведь об этом стало известно журналистам! Плюс ко всему, Богдан забросил работу. В порту стоит груз на миллионы долларов, и с ним ничего нельзя сделать, пока не будут соблюдены все бюрократические процедуры, о которых Богдан не позаботился. Паша в бешенстве.

— Ударил девушку… Хочешь сказать, Богдана привлекут к ответственности?

— Я думаю, что его ждет суровое наказание от отца, нежели от правоохранительных органов. У него первоклассный адвокат.

— Но это серьезное обвинение.

— Как сказала Алла, это ещё нужно доказать. Девушка обратилась в полицию спустя два месяца после предполагаемого инцидента. Записи с камер в офисе стираются через тридцать календарных дней, следовательно, видеоматериалов, доказывающих факт нападения, нет.

— Так это случилось в офисе? — Мои глаза вот-вот выпадут из орбит.

Вероника согласно кивает.

— Свидетелей, разумеется, нет. Алла уверена, что так девушка решила отомстить Богдану. Скорее всего, он отверг её, может, сказал что-то грубое, а она и взъелась на него. Сейчас ведь такое сплошь и рядом. Да и я, честно говоря, не верю, что наш Богдан мог так поступить.

Наш Богдан.

— А чего же он тогда сбежал, раз ни в чем не виноват?

— Адель, его отец — серьезный и достаточно жесткий бизнесмен. Он работает с большими деньгами, а из-за невнимательности Богдана, которую лично я могу объяснить муками безответной любви, весомая часть из них стоит на паузе.

— Муками безответной любви? То есть, это я виновата в том, что ваш дорогой и любимый Богдан безответственно отнесся к своим профессиональным обязанностям?

— Разумеется, нет! Но, согласись, здоровое душевное состояние играет немаловажную роль во всех сферах жизни человека. Именно это я и старалась вчера донести до его отца, который… ох, ты бы его видела! Паша рвал и метал! Сколько гадостей он вчера наговорил, представить себе не можешь. И Алле досталось, которая, как и любая мать, переживает за своего ребенка. Разве ты можешь представить, что наш Богдан мог ударить девушку?

— Всякое может быть.

Мой ответ Веронику явно не устраивает.

— Почему она не обратилась в полицию в тот же день?

— Потому что испугалась.

— Если так, почему не сделала этого на следующий день? Когда ещё можно было зафиксировать следы от… удара?

— Потому что испугалась! Растерялась, не знала, как быть, ведь такого с ней никогда не случалось! — раздражаюсь. — Богдан мог запугать её и…

— Адель, не говори так! Наш Богдан не монстр какой-то, чтобы колотить девушек!

— Ника, ты меня поражаешь! Сколько подобных историй ты слышала от женщин в нашем центре? Муж ударил один раз — это вышло случайно, ведь он не такой. Второй — он же извинился. Третий — что-то явно не так, но ведь я его люблю, и мы справимся!

— Я понимаю, о чем ты, Адель. Правда, понимаю! Просто это ведь…

— Ведь что? Богдан? Это ведь наш Богдан, да? А он что, не может оказаться плохим? То есть, все, кого ты не знаешь, совершенно точно способны на жестокость, а люди из твоего окружения — ни за что?

— Я знаю, что между вами сложные отношения, Адель, но это не повод, чтобы безоговорочно верить в правдивость обвинений, которые действительно ещё нужно доказать! Я прекрасно понимаю Аллу, потому что у меня тоже есть сын. И если бы, не дай бог, подобное случилось с нами, мы с отцом перевернули бы целый мир…

— С вами бы такого не случилось, потому что Аверьян не Богдан! — перебиваю, окончательно потеряв терпение и желание продолжать этот разговор. — Скорее всего, девушка только сейчас пришла в себя! Кем она была? Администратором в холле, которая с девяти до шести улыбается всем, кто не считает нужным даже поздороваться с ней? Ника, она там никто. А Богдан Савельев — наследник большого босса. На таких, как он, грязь не держится. За ним серьезные родители при деньгах и возможностях, которые без труда позволят ему выйти сухим из воды!

Вероника смотрит на меня не то напуганными, не то обескураженными глазами. Из-за патчей и отекших верхних век сложно определить, какие эмоции она сейчас испытывает.

— Не злись, милая. Пойми, мне очень сложно поверить во всё это, поскольку Богдан рос вместе с Аверьяном. Он давно стал мужчиной, но я отлично помню его маленьким и порой, когда смотрю на него, вижу того синеглазого мальчишку, который на пару с Аверьяном тайком таскал сладости из кухонного шкафа. Он никогда и мухи не обидел, а тут вдруг ударил сотрудницу в родительской компании… Уму не постижимо.

— Так, значит, Аверьян с Архипом искали его всю ночь?

— Да, только результатов никаких.

— Доброе утро! — раздается звонкий голос Зои. Она идет от своего домика по тропинке и машет нам рукой. Сегодня она проснулась рано.

— Здравствуй, Зоя! — отвечает Вероника, а я молча машу в ответ. — Надеюсь, сегодня день будет лучше, чем вчера, и Богдан объявится. Какие у тебя на сегодня планы? Нужно ехать в центр?

— Нет, — качаю головой, почувствовав крошечные капельки дождя на руках. — А что говорит Аверьян? — спрашиваю прежде, чем Вероника скажет, что начинается дождь и нам пора возвращаться в дом. — Он верит в невиновность друга?

— Разумеется. Это ведь Богдан, Адель.

Что бы Вероника сказала сейчас, осмелься я сообщить ей о том, каким «хорошим мальчиком» может быть Богдан? Как он ударил меня, как набросился на меня вчера и говорил слова, от которых до сих пор пробегает холодок по телу? Той девушке понадобилось два месяца, чтобы собрать волю в кулак и рассказать правду, несмотря на очевидный проигрыш. На женщин нападают на улицах, избивают мужья, и мало кто из них решается в этом признаться. Кому-то стыдно, кому-то страшно, а кто-то просто не понимает, что такого быть не должно. Взять меня, например. Я проявила трусость и промолчала, потому что побоялась осуждения родителей и гнева человека, о котором мое мнение было ошибочным. Вероника с Кириллом не поверили бы мне точно так же, как и этой девушке сейчас. И то же самое сделал бы Аверьян, ведь Богдан — его лучший друг, который и мухи не обидит, а кто же я?

Всё ведь и так очевидно.