Внутри

25

Что он имел в виду, говоря о том, что я залью всё слезами? И о каких таких положительных компонентах шла речь?

Какое-то издевательство! Почему я ничего не помню?!

— Ты будешь есть или попросить сложить еду с собой? — возвращает меня в реальность вопрос подруги.

Мы с Настей сидим на летней веранде ресторана европейской кухни, а передо мной огромная тарелка аппетитной пасты с морепродуктами.

— Адель, ты как? — заглядывает она в мои глаза. — Ты себя плохо чувствуешь? Болит голова? Тошнит?

— Успокойся, со мной всё хорошо.

— Ладно… Но дай мне знать, если вдруг тебя что-то будет тревожить, поняла?

— Сразу видно, что Ника тебя обработала.

— При чем тут «обработала»? — возмущается она, накручивая на вилку спагетти в томатном соусе. — Я переживаю за тебя и хочу знать всё о твоем самочувствии.

— Не стоит беспокоиться. Со мной всё в полном порядке, за исключением того, что я многого не помню.

— И хорошо, что так! — вставляет Настя, как гвоздь в деревяшку и забивает его молотком. — До сих пор поверить не могу, что Богдан настолько слетел с катушек. Прости, — улыбается она виновато. — Не хотела напоминать о нем.

— Для меня он просто Богдан, — говорю в который раз за эти несколько дней. Все вокруг его ненавидят и презирают.

— Ну да. Просто Богдан.

— И ты туда же? — спрашиваю со вздохом.

— А куда ещё? Этот ненормальный проник в твою квартиру и установил скрытую камеру! А потом он треснул тебя по голове, запихнул в багажник и увез бог знает куда! Типичный сюжет для фильма ужасов! Да он же чокнутый! От маньяка его отделяет тонкая грань! Черт возьми, я до сих пор в шоке.

— Его мама разбита, — говорю, ковыряясь вилкой в тарелке. — А отец проклинает его.

— Ещё бы! Их любимого сыночка могут посадить на пять лет, если не больше. Господи, он ведь преследовал тебя! Это просто ужасно! Вроде бы свой человек, близкий к вашей семье, и творит такие жуткие вещи! И, кстати говоря, я на тебя злюсь.

— Почему?

— Она ещё и спрашивает! Да ты мне и словом не обмолвилась, что Богдан тебя ударил! Ты хоть представляешь, в каком ужасе я была, когда Архип рассказывал мне об этом?

— Извини, но я этого не помню, так что проехали.

— Ну, да. Теперь остается только это. Просто никогда больше так не делай, поняла? Не молчи о том, о чем нужно говорить, Адель.

— Я думаю, что это случилось из-за меня, — говорю и опускаю приборы на края тарелки, признавая полное отсутствие аппетита. — С Богданом я имею в виду.

— То есть?

— Я вчера перебирала альбомы с фотографиями в доме родителей и увидела снимок с празднования моего двадцатилетия.

— Здорово, что Кирилл печатает фотографии! Сейчас это мало кто… — Настя замолкает и делает глубокий вдох. — А-а. И ты вспомнила, как…

— Да, я вспомнила, как «феерично» лишилась девственности. Не то чтобы детально, но увидеть картину в общих чертах оказалось достаточно для понимания того, что в происходящем с Богданом есть и моя вина.

— Что за бред? — фыркает Настя. — Это тут при чем?

— При том, что я сама соблазнила его. Дала ему зеленый свет, а потом сделала вид, что ничего не было и он меня не интересует.

— Так ничего и не было! Вы не переспали, и ты ни чем ему не обязана, как и любая другая девушка!

— Скажи ещё громче, а то тебя усатый мужик за дальним столиком не услышал.

Закатив глаза, Настя наклоняется к столу и говорит:

— Даже не думай винить себя в том, что у Богдана поехала крыша. Ты в этом не виновата. Думаешь, ты единственная, кто лишилась девственности, даже не переспав с парнем? Таких девушек сотни тысяч! И что, разве эти парни с длинными пальцами сходят потом с ума? Зацикливаются на девушке, преследуют её, нападают и похищают?

— Я не говорю обо всех подобных случаях. Я говорю о своем. Просто…

— Адель! — вздыхает Настя.

— Просто нельзя так относиться к человеку, который ещё вчера был для кого-то сыном, а для кого-то — лучшим другом! Он совершил большую ошибку и готов понести наказание. Так зачем же отворачиваться от него? Не логичнее и правильнее ли помочь ему пережить этот непростой период?

— Ты говоришь, как Архип.

— Я говорю, как чувствую и вижу эту ситуацию сама.

— Я понимаю, — говорит Настя терпеливо.

— А по-моему, нет.

— Я понимаю, — настаивает она. — Он сын своих родителей, кому-то друг, кому-то брат и так далее. Но ты хоть можешь себе представить, что твои родители пережили из-за него? О чем они думали, когда никто не знал, где ты? Да, вполне возможно, что ваша хромая интимная связь могла стать провокатором, но это не значит, что ты виновата, а Богдан стал жертвой обстоятельств. Это он выбрал этот путь, а не ты его к нему подтолкнула. Отвергнутые мужчины не имеют никакого права преследовать, запугивать и применять физическое насилие по отношению к женщинам! Я уверена, ты сейчас думала и говорила бы иначе, если бы помнила о том, что он сделал.

— Может быть, — говорю, опустив голову. — А может, я не помню этого для того, чтобы вы все задумались, правильно ли вы поступаете, осуждая Богдана и отворачиваясь от него. Все совершают ошибки.

— Но не такие. Если бы ты хоть на секунду почувствовала то, что пережили все мы, глядя на спящую тебя и не зная, когда ты очнешься и очнешься ли вообще, тогда бы ты точно говорила и думала иначе. Почему ты вообще об этом думаешь?

— Потому что разрушилась крепкая дружба. Кажется, Архип — единственный, кто поддерживает связь с Богданом. Аверьян и слышать о нем ничего не хочет.

— Ну, это неудивительно. Сколько бы раз я ни приезжала навестить тебя, он всегда был рядом с тобой. Ника была этому рада. Говорила, что удивлена, но счастлива, ведь очень боялась, что вы не сможете поладить. Мол, время упущено, вы оба взрослые и всё такое. Но вы смогли подружиться и наладить братско-сестринские отношения. Ему наверняка понадобится много времени, чтобы более-менее нормально относиться к Богдану.

Молча таращусь в тарелку, и Настя усмехается.

— Молчишь, — комментирует. — А раньше бы возмутилась.

— Чему? — Мой взгляд распахивается.

— Тебе не нравилось, когда вас называли братом и сестрой. Тебя это раздражало, — добавляет она и уводит в сторону хитрый взгляд.

— Мне это и сейчас не особо нравится, потому что я его совсем не знаю. Там, где Аверьян, у меня темнота, пустота и тишина. Я его совсем не помню, хотя мы вроде бы и правда подружились. Он сам так сказал, и родители неустанно повторяют.

Настя смотрит на меня с подозрительной улыбкой и чешет нос.

— Ты хочешь мне что-то сказать?

— Ох! — округляет она глаза. — Если бы я знала, что сказать, то уже давно бы это сделала.

— Что это значит?

— Ничего.

— Ты что-то знаешь? — смотрю на нее упрямо.

Она снова чешет нос и говорит:

— Последний раз, когда мы с тобой виделись, ты посадила меня в такси, а сама осталась с Аверьяном.

— …В смысле осталась? Где осталась? Когда?

— За неделю до всех этих событий мы с тобой ужинали в новом ресторанчике и встретили там Аверьяна с какой-то девушкой. Я, кстати, тогда впервые его увидела и… ну, в общем, неважно. Он подошел к нам поздороваться, и вы общались так, словно у вас была огромная куча претензий друг к другу, но при этом вы оба отчаянно друг друга хотели.

— …Что? — пересыхает у меня во рту. — То есть? Как это — отчаянно друг друга хотели? О чем ты вообще? Он ведь… типа брат и… Боже, что за жуть ты говоришь!

— Ох, да брось! — смеется Настя. — Ты никогда не считала его своим братом! И вообще, ты сказала мне тогда, если я ещё раз даже в шутку назову его так, то ты уедешь и не будешь со мной общаться! И мы обсуждали это с тобой: никакой он тебе не брат. Вы едва знали друг друга и между вами нет кровного родства! Это всё, что я могу тебе сказать. Кхм.

«Хорошо, что не помнишь», — слышу я его голос.

Тяну газировку из трубочки, пытаясь превратить слова Насти в картинку, но ничего не получается. Я не помню этого!

— И что потом? — спрашиваю. — Ты уехала, оставила меня с ним, а дальше?

— Если бы я только знала! — со вздохом отвечает Настя.

— То есть? Ты моя подруга, как ты не знаешь?

— О, представь себе, я задавалась этим же вопросом на протяжении всего того времени, что ты сладко спала! Как так: я её лучшая подруга, а она мне ничего не рассказала о том, как её дубасил психопат!

— Ты опять?

— Я обижена, и так будет ещё какое-то время. А по поводу вас с Аверьяном — мне, кхм, действительно ничего не известно, Адель. Ту неделю я почти ночевала в галерее, а под конец так устала, что в какой-то момент подумала: к черту вообще эту выставку! Сколько можно? Ты несколько раз обещала заехать после работы, но так и не сделала этого. И я решила, что мы обязательно обсудим с тобой всё после выставки. Я чувствовала, что тебе было что рассказать, только ни у меня, ни у тебя не находилось свободного времени. Ты правда ничего не помнишь?

Поерзав на стуле, отрицательно качаю головой.

— Аверьян ничего мне не говорил, — произношу задумчиво. — За три дня он ни разу не дал понять, что между нами что-то могло быть.

— Возможно, что ничего и не было, — пожимает Настя плечами и снова уводит взгляд. — А может, он просто не знал, как сказать об этом, учитывая, что ты его не помнишь. Согласись, это было бы странно, ведь Ника с Кириллом явно сказали тебе: «Знакомься, твой брат Аверьян!»

— Что-то типа этого. Черт, почему я ничего не помню о нем? — вздыхаю, массируя виски пальцами. — Психолог сказал, что моя психика блокирует болезненные и травмирующие воспоминания. С Богданом понятно, но почему она удалила всё, что связано с Аверьяном?

«Твой организм, как компьютер, встал в режим сна: внешних повреждений нет, но внутри их так много, что система удаляет файлы с потенциальной угрозой, затрагивая и те, что, наоборот, содержат в себе только самые положительные компоненты».

— Ох, черт, — произношу, прижав к губам ладонь.

— Что такое? Ты что-то вспомнила?

— Нет, но кажется, Аверьян дал мне понять, что я забыла кое-что важное… Или мне показалось. Или нет. Или да. Я уже ничего не понимаю!

— Почему бы тебе просто не спросить его: «Между нами что-то было или нет?»

— Если ничего не было, то я буду полной дурой.

— А если было? — спрашивает Настя с издевательской улыбкой. — Что тогда сделаешь?

Только открываю рот, как моего плеча легонько касается чья-то рука.

— Адель, милая, здравствуй! — здоровается со мной супруга мэра. Я знаю, что это она, но не помню её имени. — Анастасия, верно?

— Да, добрый день, Виталина Аркадьевна.

Виталина. Точно.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорит мне с улыбкой. — Как себя чувствуешь?

— Всё хорошо. Восстановилась за пару дней.

— Я очень рада это слышать. А мы с твоей мамой виделись минут сорок назад. Обсуждали один проект, который, думаю, тебя заинтересует. Мы договорились встретиться ещё раз, но уже с тобой. Так что сегодня вечером Ника введет тебя в курс дела.

— Звучит любопытно.

— Да, и, кстати, твой брат непременно должен принять в нем участие. Так что, когда он вернется из Нью-Йорка, вы с Никой просто обязаны его уговорить.

— …Да. Постараемся.

— Ладно, девочки, не буду вас задерживать. Ещё увидимся!

Первая леди города проходит к своему столику у окна в сопровождении управляющего и охраны.

— Она приятная и добрая, — говорит Настя. — Тоже помогает людям. И поэтому ты просто обязана уговорить своего брата принять участие в её очередном социальном проекте.

Смотрю на подругу, которая вот-вот лопнет, потому что изо всех сил пытается не засмеяться.

— Если бы между нами что-то было, Аверьян бы мне об этом сказал.

— Ну да. Чтобы потом ты влепила ему пощечину, а Ника удивленно спросила: «Адель, доченька, почему ты бьешь своего брата?»

— Замолчи, — говорю, хотя думаю точно так же.