Внутри

6

Зоя. Моя спасительница. Сколько раз она вот так заботилась обо мне, принося спасительный куриный бульон и минеральную воду в мою комнату?

— Как в старые и добрые времена, — озвучивает она мои мысли, поставив деревянный поднос на прикроватную тумбочку. — Ничего не изменилось. Разве что теперь у тебя большие разрисованные руки, как у какого-то байкера.

— Не люблю мотоциклы, — бормочу, перевернувшись на спину. — Я не понял, тебе не нравятся мои руки?

Стукнув меня по пятке, Зоя подходит к двум чемоданам, которые я ещё не разобрал.

— У тебя же вся одежда помнется!

— И ладно. — Сажусь на постели и ставлю поднос на ноги. — Возьму утюг и поглажу.

— Если бы позволил, я бы уже давно со всем разделалась!

— Нет, нет! Я всё сделаю сам.

— Когда? В следующем году? — Зоя ставит руки в боки и смотрит на меня с опасным прищуром. — Или ты не собираешься разбирать вещи, потому что их всё равно скоро собирать?

— Когда бы я успел сделать это? И не включай маму, — говорю и пробую бульон. — Божественно.

— Конечно, божественно! Я ведь приготовила. А что с мамой? Ты хоть представляешь, как она скучала по тебе? Как все мы скучали!

— Я скучал не меньше.

— Тогда почему тебя так долго не было? Что ты забыл в этой своей безнравственной Америке? — спрашивает Зоя с откровенным пренебрежением.

Добрая и забавная пампушка. Она совсем не изменилась с тех пор, когда я последний раз просыпался в этом доме.

— Жизнь закрутила, — отвечаю, быстро орудуя ложкой. — Одно знакомство привело к другому, возникли идеи, которым не было конца, и вот миновало четырнадцать лет. Такой ответ тебя устроит?

Поджав губки-бантики, Зоя неопределенно качает головой.

— Да и вам тут некогда было скучать, — говорю, наклонив к себе тарелку. — Своих забот было достаточно.

— Это каких же? Тебя-то, проказник, не было, чтобы заботы эти подбрасывать!

Поднимаю тарелку и заливаю в себя остатки бульона.

— У вас была Адель, — отвечаю, наблюдая за Зоей.

Взгляд моей самой преданной и любящей подруги меняется. За считанные секунды радость в нем сменяется доброй грустью и обратно.

— Тебе она нравится, — комментирую, наливая газировку в стакан. — Нянчилась с ней так же, как и со мной?

— Ну вот ещё! В отличие от тебя, Адель всегда вела себя как подобает умной и воспитанной девушке. Мне не приходилось скрывать от ваших родителей её регулярные ночные вылазки к друзьям и возвращение под утро в пьяном состоянии, потому что их не было вовсе! И она не приводила сюда кучу парней, как это делал ты.

— Я кучу парней не приводил! — смотрю на нее с деланным осуждением. — Что за гадости, Зоя?

— Я имела в виду, что Адель слишком разборчива в этом плане. А вот ты тащил сюда всякий сброд в коротких юбках!

Прыскаю со смеху, да так, что газировка умудряется вылететь из носа.

— Сколько всего хорошего ты помнишь обо мне, — говорю, вытирая лицо салфеткой. — Прям за душу берет.

Зоя что-то бормочет и достает из кармана светлого фартука свой телефон. Надев очки, она смотрит на экран и отвечает на звонок.

— Да, Вадим? Ага. Поняла. Минутку. Аверьян, к тебе Богдан приехал.

— Пусть подождет меня внизу. Я переоденусь и спущусь.

— Я сейчас его встречу, Вадим. Пусть заезжает. — Сняв очки и спрятав телефон обратно в карман, Зоя спрашивает: — Почему не предупредил, что к тебе приедет друг?

— Так я и сам не знал. — Беру телефон с тумбы. Пропущенных звонков и сообщений от друга нет. — И он ничего не сказал. Наверное, — усмехаюсь, сползая с постели, — не ко мне он и приехал.

— А к кому же?

— К вашей умной и воспитанной девушке, — отвечаю, изобразив улыбку. — Слушай, а твой божественный бульон ещё остался?

— Пф! Целая кастрюля! Хочешь ещё?

— Очень хочу.

Зоя сообщает, что Богдан ждет меня у бассейна. Забираю поднос с бульоном и двумя стаканами ледяной газировки с дольками лайма и иду к зоне отдыха под большим навесом из деревянных реек, на которых, как воздушные шары, висят разноцветные фонарики.

Богдан сидит на длинном диване из темного ротанга, положив ногу на ногу и задумчиво поглаживая квадратный подбородок. Последний раз мы встречались полгода назад, и он выглядел иначе. Он был в точности таким, как раньше: легкий на подъем, душа любой компании и наглый сердцеед. А теперь же он вроде как влюблен, и эта самая любовь превращает его в напряженного и угнетенного дурными мыслями человека, который вчера наглядно продемонстрировал свою слабость перед конкретной девушкой.

«Адель, мы можем поговорить?»

«Я провожу тебя к столу».

«Адель, пожалуйста. Для меня это очень важно».

В этих простых словах было столько мольбы, что я вчера чуть не подавился.

— И куда ты вчера запропастился? — спрашиваю, дав о себе знать. Ставлю поднос на столик, а Богдан, подскочив на ноги, протягивает мне руку. — Мы с Архипом звонили тебе, но ты не отвечал.

— Дела неожиданно появились, — отвечает уклончиво. — Хреново выглядишь.

— Утром было хуже.

Жмем друг другу руки и садимся: Богдан на диван, а я в кресло. Насыпаю в бульон сухарики, беру глубокий супник и, расположившись поудобнее, начинаю есть.

— Как самочувствие? — спрашивает Богдан, потянувшись за напитком.

— Сегодня я питаюсь только этим.

Друг смеется.

— Понятно! Значит, праздник удался.

— У тебя вчера что-то случилось?

— Ничего серьезного. Так, настроение пропало.

— Ты никогда не входил в то число трезвых людей, которым может быть весело в пьяной компании. Тебе надо было просто немного выпить.

— Я был за рулем.

— Остался бы на ночь, — смотрю на него, как на дурака. Нашел оправдание! — Или здесь нет твоего любимого плюшевого мишки, без которого ты не можешь уснуть?

— Иди к черту! — смеется Богдан. — Мое присутствие здесь было бы неуместно, учитывая, что Адель решила остаться у родителей на ночь.

— И ты поэтому сейчас приехал? Чтобы застать её?

— Я приехал к тебе, — отвечает Богдан, поставив стакан обратно на стол. Выражение его лица становится серьезным, словно он собирается сказать мне что-то такое, от чего у меня станут волосы дыбом. — Но лукавить не буду. Я надеялся увидеть её. Почему ты улыбаешься?

— Потому что это что-то новенькое.

— Что?

— Да это! — указываю на него ложкой. — Ты когда успел заделаться таким чувствительным и слабым?

— Слабым? — поднимает он бровь. — А, впрочем, да, знаешь, ты прав. Я действительно слаб. Слаб и немощен перед твоей сестрой, которую ты за сестру не считаешь! К ней все вопросы. Это она сделала меня таким.

— Зря раньше не сказал мне.

— Я ведь объяснил вчера, что не так просто сообщить лучшему другу о своих чувствах к его… к его не сестре!

— Сообщи ты мне раньше о своих любовных переживаниях, у меня было бы время к этому привыкнуть, — объясняю. — А так, прости, не могу смотреть на тебя без слез.

— Ты просто не понимаешь, — усмехается он, а потом ставит локти на колени и опускает голову. — Адель она… она особенная. Даже воздух рядом с ней мерцает. Со мной ещё никогда ничего подобного не случалось.

Не знаю, мерцает ли рядом с ней воздух, но в её изумрудных глазах, как песок на солнце, искрится золотая крошка.

А ещё она сексуальна, как и многие девушки, не обделенные внешней привлекательностью.

— Она уникальная, — вздыхает Богдан. — Таких больше не существует.

— Ясно. Ты решил тоже сегодня говорить мне только о ней.

— Тоже? — поднимает он бровь. Смотрит на меня с недоумением, граничащим с недовольством.

Да что это с ним?

— Родители за завтраком болтали без умолку. — Богдан моментально расслабляется и как будто даже вздыхает от облегчения. — Думали, она здесь осталась, но утром выяснилось, что её нет.

— То есть? — смотрит на меня, вытаращив глаза. — Адель не была дома?

И вот мне снова становится смешно.

— Аверьян, Адель что, не ночевала здесь?

— Нет, — отвечаю сквозь негромкий смех.

— Как это? — трясет Богдан головой. — Я думал, она осталась здесь… Где она была?

— Откуда же мне знать, Богдан? Дома, наверное. Или у своего парня.

— Да какой ещё к черту парень?! — подскакивает он на ноги и начинает метаться из стороны в сторону. — У нее никого нет! Просто не может, потому что она всегда занята! У нее нет времени на бессмысленные интрижки!

— Бог ты мой, — говорю, поражаясь масштабам происходящего. — Да ты просто с ума по ней сходишь. В прямом смысле этого слова.

— Иди ты! — фыркает Богдан, вызвав у меня очередную волну смеха. — Вчера она сказала мне, что у нее кто-то есть, но я не поверил ни единому её слову.

— Ага. И поэтому ты сейчас так бесишься, — комментирую, доедая суп.

— Я просто не понимаю, почему она так со мной поступает? Почему она держит меня на расстоянии и лжет о каком-то парне?

— Может, потому что он у нее действительно есть? — поднимаю на него серьезные глаза, устав с самого утра говорить об одном и том же.

— Нет у нее никого!

— Есть, Богдан.

Но Адель очень глупая и наивная девочка, раз продолжает с ним быть.

— С чего такая уверенность? — зажигается откровенная паника в синих глазах. Богдан живо садится на диван, только теперь ближе ко мне. — Ты знаешь это наверняка? Она сама тебе об этом рассказала?

— Полегче, друг! Ты давай остынь немного, а то пожар ещё тут устроишь.

— Да не могу я! Не могу, Аверьян, понимаешь? Дарина, сучка, нарочно это сказала! — хватается он за голову. — Именно этого она и хотела — свести меня с ума, потому что знает, что я очень люблю Адель и продолжаю терпеливо ждать от нее взаимности.

— Терпеливо? — усмехаюсь, окинув его скептическим взглядом. — Как-то незаметно, друг.

— Я не спал полночи.

— М-м.

— И у меня чертовски раскалывается голова.

— Так значит, любовь и впрямь лишает сна.

— Прекрати издеваться! Слушай, я знаю, как смешно выгляжу. Сначала я переживал за твою реакцию, но, как оказалось, очень даже зря. И когда можно было спокойно выдохнуть, Адель вдруг сообщает, что у нее появился парень! Откуда? Когда? Почему она о нем раньше не рассказывала? Я просто… Я просто немного не в себе, Аверьян.

— Я это вижу.

И потому сейчас Богдану совсем не обязательно знать, что парень его возлюбленной посмел поднять на нее руку. Ярость ослепит его, и он без сомнений разнесет всё на своем пути.

Не говоря о том, что в первую нашу встречу, я хотел её поцеловать.

— Она тебе что-то говорила? — смотрит он на меня. Знал бы, о чем я невольно думаю, убил бы, наверное, с одного удара. — Ты сказал, что это правда — что у нее действительно кто-то есть. Адель тебе об этом сказала?

— Мы с ней успели обменяться лишь парой сухих фраз, Богдан. Но я уверен, что она не одинока.

— С чего? — нервно качает он головой. — Как в этом можно быть уверенным? Ты что, можешь чужие мысли читать?

— Послушай, Богдан, — говорю, опустив руку на его плечо, — просто поверь моему профессиональному взгляду и опыту: она не лжет. Всё, что тебе остается сделать сейчас, — просто принять это. Успокойся, постарайся расслабиться и выспаться, в конце концов. На тебя без слез не взглянешь! Если мне тебя сейчас жаль, то представь, что она думает о тебе?

— То есть я должен опустить руки и сдаться? Отдать её какому-то парню? — брезгливо говорит Богдан, вонзив пятерню в свои идеально уложенные волосы. — И так мне советует поступить мой друг?

— А что ты хочешь от меня услышать? Укради её, к батарее пристегни и держи так, пока не добьешься взаимности?

— Поверь, в минуты отчаяния у меня проскальзывает эта мысль, — бросает он безнадежно.

— Сделаем вид, что я этого не слышал. Возьми себя в руки, Богдан, — говорю серьезно. — Это не конец света.

— Конец, Аверьян! Для меня это конец, потому что… Потому что ты не понимаешь, я ведь её очень люблю!

— Да я уже это понял! — повышаю голос. — Я это понимаю второй день подряд и, честно сказать, осточертело! Ты не думал, что прежде чем она заинтересуется тобой, увидит в тебе того самого, в её жизни будут другие парни? Всё познается в сравнении, и это нормально, Богдан!

— Это ненормально, — проговаривает он сквозь зубы. — Потому что кто-то из них может зайти дальше безобидной интрижки!

— Тому, с кем она встречается сейчас, это точно не светит, — говорю, испытывая раздражение.

— Почему?

— Он не понравится родителям.

Если эта глупышка не одумается, мне придется сообщить им правду о том, как мы впервые встретились и что она пыталась скрыть под слоем пудры.

— Ведь если бы он был достойным их дочери, — поясняю, чтобы избавить себя от лишних вопросов, — она бы познакомила их намного раньше. Они только сегодня узнали о его существовании и были очень удивлены.

Богдан расслабляется. Его плечи плавно опускаются, спина ложится на мягкие подушки. За эти два с половиной дня, что я здесь, никто из друзей не поинтересовался моими делами. Как собираюсь продолжить свою работу на новом месте? Есть ли у меня новые проекты? И почему вообще я вдруг решил вернуться? Кажется, что всех вокруг волновала лишь моя реакция на безответную любовь лучшего друга к «сестре», которую мне навязали. Всё сосредоточено на Адель: разговоры и беспокойство мамы, любопытство Дарины и внутренняя агония Богдана. Я не ревную и не страдаю от дефицита внимания, но, может, уже достаточно насыщать этот день её именем?

— Ты прав. Ты прав, да. Ваши родители не позволят ей связаться с кем попало. А если она ещё не рассказала о нем, значит, сама это понимает! Хорошо, что ты здесь, — говорит Богдан, запрокинув голову. — С тобой действительно спокойнее и проще.

— Давай сыграем? — киваю на теннисный корт. — Наденешь что-нибудь из моего.

— Ты должен помочь мне, — перебивает Богдан. — Помоги мне с Адель.

Да это же какое-то издевательство!

— Узнай у нее об этом парне! Сколько они уже вместе? Серьезно у них или нет?

— Я сейчас тебя спрошу: ты серьезно, Богдан?

— Более чем. Ты мой лучший друг, ты знаешь меня лучше всех. Попробуй как-нибудь ненавязчиво рассказать ей обо мне. О моих достоинствах, например.

— Богдан, мне шестнадцать?

— Это тут при чем?

— При том, что подобной чепухой занимаются подростки и преимущественно девчонки!

Он совсем спятил?

— Ты просто не понимаешь, Аверьян. Я люблю её! Очень люблю, но она очень упрямая. И плюс ко всему у нее, оказывается, есть парень! — издает он нервный смешок. — Парень! Какой-то уродец на поддержанном авто!

И даже то, что этот парень тот ещё уродец, я не стану нахваливать собственного друга, у которого точно поехала крыша. Всё, что ему сейчас нужно, — просто успокоиться, а не метаться, как зверь в клетке, и строить идиотские планы.

— Слушай, отправляйся-ка ты, друг, домой. Выспись хорошенько. Тебе жизненно необходим отдых, Богдан. Не хочешь ехать — оставайся здесь. Свободные комнаты есть, Зоя тебе всё приготовит.

— Нет, не могу. Если Адель приедет сюда и увидит меня… Вчера я пообещал оставить её в покое, — объясняет он, закрыв лицо ладонями.

— Достал?

— …Да, — усмехается он, опустив голову. — Что-то типа того.

— Сам ведь видишь, что только хуже делаешь. Отпусти всё, постарайся занять себя чем-то, чтобы мысли о ней не лезли в голову. По крайней мере, с той частотой, как сейчас. А там, может, и у нее что-то поменяется.

— Черт возьми, как хорошо, что ты здесь, Аверьян! — Богдан стучит мне по плечу, и на его лице загорается обнадеживающая улыбка. — Если бы я знал, что всё окажется так просто, то уже давно бы рассказал тебе обо всем, что со мной творится.

— Ты меня услышал? — смотрю на него, как строгий препод на завалившего экзамен студента. — Отдохни и отвлекись. Иначе сделаешь только хуже и в первую очередь для себя.

— Я понял, — качает он головой и смотрит на меня с благодарностью. — Когда ты рядом, и правда проще переживать дерьмо.

— Рад это слышать.

— С Архипом не так. Он что-то говорит, говорит, а я его вообще не слышу. Просто воздух сотрясает и всё. Только прошу: при любой удобной возможности, когда посчитаешь нужным и правильным, узнай у Адель, что и как там у нее с этим… В общем, ты понял. Я полностью доверяю твоему профессиональному взгляду и опыту.

— Богдан, я не думаю, что смогу быть полезен тебе в этом деле, — говорю откровенно. — Я же говорил, что мы с Адель сказали друг другу два-три слова. К тому же после того, что рассказала Дарина, она вряд ли захочет общаться со мной.

А ещё я ей вроде как пригрозил. Это вышло ненамеренно. Честно. Я лишь хотел вновь посоветовать ей держаться подальше от ублюдка, размахивающего кулаками, но получилось, будто я подразумевал себя. Впрочем, и это тоже будет не лишним, ведь мы оба точно не планировали заводить дружбу.

— Дарина много чего может наговорить. Лично я не знал ничего о каких-то там издевательствах!

— Когда это происходило, ты находился в Америке, а не здесь.

— Всё равно чушь собачья! Адель никогда ни о чем подобном не рассказывала! Да и я не слышал от близняшек и других ни одного плохого слова в её адрес. Ну, ты мне поможешь? — снова настаивает Богдан. — Я же не говорю становиться её другом! Просто так, между делом, поинтересоваться…

— Будет возможность — сделаю, — перебиваю его, теряя терпение. — Но сильно не надейся, поскольку сюда она вряд ли будет приезжать с завидной регулярностью.

— Ты так в этом уверен? — задумчиво спрашивает Богдан, глядя в сторону подъездной дорожки.

Оборачиваюсь. Мама отдает Зое свою сумочку, пока отец вынимает из багажного отделения большой черный чемодан и говорит что-то Адель.

— Смотри, она приехала. Родителям удалось её уговорить, — комментирует Богдан. — Это её чемодан? Она что, остается здесь?

Сегодня на ней светлые джинсы и укороченная белая футболка, а длинные волосы всё также переброшены на правое плечо. На голове соломенная шляпка, которая очень идет её нежному личику. Я это вижу даже отсюда.

— Мне пора сваливать, — торопится Богдан и протягивает мне руку. — Вероника с Адель идут к дому, так что я пойду, пока они меня не увидели.

— Думаешь, они не увидели твою машину?

— Женщины такое не замечают!

— Ты сумасшедший! — смеюсь, наблюдая за ним.

— Черт, Кирилл меня увидел. Так, ладно. Поздороваюсь с ним и сваливаю! Всё, друг, удачи тебе! Я всегда на связи, так что звони в любое время дня и ночи.

Пожав мне руку, Богдан идет к длинному навесу, где припарковал свой автомобиль. Смотрю, как они с отцом здороваются, наверняка интересуются делами, а после мой друг запрыгивает в авто и уезжает.

Заметив меня, отец машет мне рукой и громко спрашивает:

— Как самочувствие?

— Всё лучше и лучше! Чей чемодан?

— Адель! — отвечает он. — Она поживет у нас несколько дней! Представляешь, соседи сверху затопили её квартиру!

Вот как. Квартиру, значит, затопили.

Эх, мама, мама. Не сомневаюсь, без тебя здесь точно не обошлось.