Внутри

7

Зоя суетится, предлагает заварить мой любимый ягодный чай и испечь воздушный манник, пока я буду раскладывать свои вещи.

— Родная моя, у меня их не так много, чтобы разбирать. Через пару дней я вернусь домой.

— Не слушай её! — вмешивается Вероника. — Бригада из клининговой компании управится не раньше пятницы.

— Всё настолько серьезно? — ужасается Зоя.

— Мама преувеличивает.

— Преувеличивает? — ахает Вероника. — Потолки, стены, мебель в спальне! Вода была кругом! И это ещё хорошо, что мы с папой вовремя приехали.

— Вот это да! Боюсь узнать, как так получилось? — врывается в гостиную низкий мужской голос, чей обладатель наклоняется к спинке кресла и опускает на нее локти. Устало глянув на Веронику, потом на меня, Аверьян говорит: — Привет, Адель.

— Привет.

— Кажется, твой день не задался, да?

— Ещё бы! — вздыхает Вероника и начинает сначала. — Мы с папой вовремя приехали! Только представьте, сосед этажом выше поставил набираться ванну, а сам ушел в магазин!

— Он что, недоумок какой-то? — ворчит Зоя. — Ну как же так можно-то?

— А вот так! Молодежь сейчас совершенно безответственная! Вода успела по всей квартире растечься! Я в шоке!

— Ужас! Ужас!

Замечаю возникшую на губах Аверьяна ухмылку. Невольно вспоминаю покрасневший и припухший рот той эффектной брюнетки, которую он целовал в кабинке. И не только целовал.

— Девочка, ты, должно быть, сильно расстроилась, да? — подходит ко мне Зоя и гладит по спине. — Бедная моя.

Почему мой взгляд не поддается контролю? Почему он умудряется врезаться в Аверьяна, который продолжает наблюдать за мной с откровенным весельем в черных глазах? Его забавляет всякое чужое несчастье или конкретно мое?

— Не то слово, — отвечаю на её вопрос.

— Теперь на стенах будут желтые разводы. Испорчен потолок и неизвестно, что теперь будет с половым покрытием! — причитает Вероника.

— Ламинат вздуется! — присоединяется к нашей беседе Кирилл. Он садится в кресло, позади которого стоит Аверьян. — Придется вскрывать пол и заново его застилать. Так же и с потолками.

От этих слов у меня кружится голова. Я не рассчитывала на ремонт, как и на то, что проведу в этом доме неизвестно сколько дней! Черт возьми, я этого совсем не хотела! Но уже с самого утра начали происходить какие-то странные вещи!

В 4:30 сработала сигнализация на моем автомобиле. Я чуть с кровати не свалилась, когда брелок в прихожей стал издавать громкий и вопящий звук. Я отключила его, но тот начинал визжать снова и снова, так что мне пришлось спуститься на парковку, чтобы увидеть разбитую заднюю фару и спущенное колесо. Потом сосед сверху действительно затопил мою квартиру, и узнала я об этом за полчаса до того, как на пороге неожиданно возникли Вероника с Кириллом, держа в руках мой любимый шоколадный торт. Я металась из одной комнаты в другую, подкладывая полотенца, тряпки — всё, что попадалось под руку и была похожа на лохматое и мокрое чучело.

— Не беспокойся ни о чем, милая, — успокаивает Вероника. — У папы есть контакты отличной ремонтной бригады, а этот сосед выплатит тебе всё до копейки за материальный и моральный ущерб!

— Из-за машины тоже не расстраивайся, — подключается Кирилл. — Мы узнаем, кто это сделал. Она как раз стояла напротив камер.

— А что случилось с машиной? — интересуется Аверьян, а Зоя вытаращивает глаза.

— Кто-то разбил заднюю фару и порезал шину, представляете? — сообщает Кирилл.

— Да что же это за напасть такая?!

— На тебя что, кто-то зуб точит? — спрашивает Аверьян, глянув на меня так, чтобы я смогла понять его намек: не мой ли парень причастен к этому?

— Скорее всего, это сделали подростки, — отвечаю, — у которых с наступлением лета появилось слишком много свободного времени.

— А здесь что, не действует комендантский час?

— Действует, но многие ошибочно полагают, что правила существуют для того, чтобы их нарушать, — отвечаю, заметив в его взгляде какую-то особенную искру. — Особенно часто это делают подростки или взрослые люди с подростковым мышлением.

Его глаза улыбаются. Нервозность во мне обретает мягкую и нежную текстуру, как кашемировый плед, который, скользнув по шее, медленно сползает к животу.

Кажется. Мне всё это только кажется.

— Мы вот-вот узнаем, кто это был, — говорит Кирилл, вынув из кармана светлого пиджака свой сотовый. — Позвоню Диме, спрошу, может, уже что-то известно.

— Об этом я и говорила сегодня за завтраком: ненормальных людей стало слишком много, и обнаружить их не так легко! Должно что-то случиться прежде, чем мы поймем, кто есть кто.

Они вместе завтракали. Здорово. Я рада, что это наконец случилось. Стены этого дома впитали в себя слишком много материнских надежд и безмолвных слез. Как и его хозяева, они много лет нуждались в утешении.

Сославшись на одежду в чемодане, которую всё же необходимо развесить в шкафу, оставляю воссоединившуюся семью в гостиной. Если бы можно было не спускаться вовсе и прожить эти несколько дней взаперти, я бы с радостью так и сделала. Это не сложно. Зоя бы приносила мне под дверь завтраки и ужины, как провинившемуся подростку, которого в наказание заперли в комнате.

Было бы чудесно.

И совсем не страшно.

Просто четыре стены и большое окно с видом на задний двор и сверкающее в лучах яркого солнца озеро.

Четыре стены…

В моей голове будто бесконечный лабиринт, который старается пройти маленькая мышка. Она упрямо бежит вперед, но то и дело попадает в тупик.

«Между нами ничего не может быть, Богдан! — возвращаю свои мысли в прошлое двухдневной давности. — Оставь меня наконец в покое! Я никогда тебя не полюблю!»

И тут мое лицо загорается, словно в него бросили горсть раскаленных углей. Немеющее ощущение расползается по коже, проникая глубже к кости.

Больно. Очень больно!

Скрип. Чей-то прокуренный голос, звучащий на фоне. Привкус крови во рту и снова темнота.

Это что-то из прошлого. Того, что всегда скрывалось от меня под толщей непроходимой тьмы.

— Ау? — голос Аверьяна возвращает меня в мою спальню.

Трясу головой, поднимаю глаза, а он рядом. Стоит у письменного стола и опирается на него своей задницей.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю. Сердце в груди бешено колотится. — Как ты попал сюда?

— Через дверь. Я стучал, но ты не слышала. Зашел, а ты меня даже не увидела. — Сложив руки на груди, будто бы нарочно демонстрируя мне свои многочисленные тату и мышцы, Аверьян издает продолжительный вздох, после чего спрашивает: — Ты ведь в курсе, кто разбил твою машину?

— Кирилл что-то узнал? — распахиваю взгляд.

Широкие брови ползут на лоб.

— Кирилл? Ты так его называешь?

— Так он узнал, кто это был?

Обдав меня снисходительным взглядом, Аверьян со вздохом отвечает:

— К сожалению, нет, поскольку камеры в момент совершения преступления не работали. Классика. Но они и не нужны, ведь ты точно знаешь, кто это сделал.

— И кто же?

— Твой парень, например, — отвечает он, глядя на меня очень серьезно. Так серьезно, что от напряжения у меня моментально напрягается живот. — Я не хочу, чтобы мама переживала. Пока не найдут человека, который испортил только твою машину и никакую другую на целой парковке, она не успокоится, а ты не сможешь вернуться домой. Так что для тебя же будет лучше, если ты обо всем расскажешь.

— Обо всем расскажу? — смотрю на него с непониманием. — Это о чем же?

— Ты его бросила, и он разозлился? — спрашивает в лоб.

— Слушай, я прекрасно понимаю, что мое присутствие неуместно, — стараюсь говорить так же серьезно и уверенно, как он. — И меньше всего на свете я хочу быть сейчас здесь. Вероникане позволила мне остановиться у подруги или в отеле, хотя я на этом очень настаивала. Я понятия не имею, кто испортил мою машину и какого черта сосед сверху затопил мою квартиру. Если бы я хоть что-то знала, хотя бы догадывалась, то непременно сообщила бы об этом Кириллу. Но дело в том, что я понятия не имею, почему у меня сегодня такой неудачный день.

— У тебя такой неудачный день, потому что ты прикрываешь зад ублюдку. Кстати, родители не в курсе, что он у тебя есть. Может, расскажешь им?

Мое терпение начинает трещать по швам, а с ним и уверенность. Видит бог, я не хотела ехать сюда. Я не собиралась нарушать семейную идиллию своим присутствием, но Вероника чуть ли не плакала, упрашивая меня пожить в их доме. Я не могу ей отказать. Никогда не могла и вряд ли когда-нибудь сделаю это. Они с Кириллом дали мне слишком много, чтобы я осмелилась отказать им в маленьких и безобидных просьбах.

И дурацкая история с парнем начинает выходить из-под контроля. Если Аверьян заикнется о том, что несуществующий человек ударил меня, Вероника уже не отстанет, пока не доберется до сути, а она такова, что милый и добрый Богдан, лучший друг Аверьяна и вообще следующий после него всеобщий любимчик, не смог смириться с жестокой правдой и обернул свой гнев в болезненный удар… по моему лицу.

Если это случится, начнется хаос. Вероника и Кирилл будут в шоке, оба однозначно обозлятся на Богдана, если не на всю его семью. Аверьян будет защищать честь лучшего друга, которую я посмела запятнать своей ложью. Ведь он точно не поверит моим словам. Настоящие друзья никогда не бросают друг друга в беде, так что ему даже придется пойти против родителей, с которыми он только-только воссоединился… Господи, я всего-то хотела отвязаться от Богдана! Если он сдержит слово и не будет больше попадаться мне на глаза, то можно считать, что история с парнем дала необходимый результат. Только с кошмарными последствиями.

— Кто тебе сказал, что твое присутствие здесь неуместно? — спрашивает Аверьян, склонив голову набок. — Разве я сказал что-то подобное?

— Этого и не нужно говорить вслух.

— То есть ты прочла это в моем взгляде? — усмехается он, глянув на меня, как на глупого ребенка. — И как умудрилась, если я даже не думал об этом?

Не могу сообразить ответ. Неловкое молчание с моей стороны отражается зеленоватыми искрами веселья в черных глазах.

— Мне нужно разобрать вещи!

— Мне тоже. Но я не хочу сейчас этим заниматься.

Смотрю на него, искренне не понимая, чего он от меня хочет. Под его изучающим взглядом я плавлюсь, как восковая свеча. В моей комнате ещё никогда не было так тесно и неуютно, как сейчас.

— Ну что такое? — не выдерживаю. — Говори, что хотел, и уходи, пожалуйста.

— Сыграем в теннис? — предлагает он неожиданно.

— …В теннис?

Аверьян усмехается, довольный, что смог так легко выбить почву у меня из-под ног.

— В теннис, — кивает с дерзкой улыбкой. Он что-то задумал? — Или ты не умеешь?

— Меня воспитали твои родители, разумеется, я умею играть в теннис.

Аверьян смеется, и по обе стороны вытянутого лица вырисовываются изогнутые линии: от кончиков глаз к вискам.

— Тогда спускайся. Поглядим, на что ты способна.

Продолжая улыбаться, он бесшумно покидает мою комнату и тихонько закрывает за собой дверь.

Точно что-то задумал. Эта мысль не отпускает меня, вонзившись в череп гвоздем. Через двадцать минут, переодевшись в белое теннисное платье, появляюсь на корте. Я спятила? Почему не нашла вескую причину не приходить сюда?

Я не страстный любитель данной игры, как, например, Кирилл, который и возвел домашний теннисный корт. Но я часто замечала, что каждый взмах ракеткой помогает отпустить тревожные мысли. Они будто летят вместе с мячом, и, если его отбить, то и дурную мысль вместе с ним. Что ж, сейчас теннисная терапия будет мне даже полезна.

— Папа? — хлопаю глазами от радости, спеша к Кириллу. Каждый раз перед игрой он делает разминку. — У нас что, микст?

Чудесная новость. Не придется играть с Аверьяном один на один.

— Совершенно верно! Ты же не думала, что я буду отсиживаться в сторонке?

— Я рада! — даю ему пять.

— Мы с мамой покажем вам высший класс!

Улыбка мгновенно сползает с моего лица.

— Нам? — Смотрю на Аверьяна с Вероникой. Они разминаются на другой стороне поля. — А разве мы не с тобой в паре?

— Нет, дорогая моя. Сегодня мы сыграем в разных командах. Настоящая битва! Посмотрим, кто кого: активная молодежь или опытная зрелость?

Кирилл настроен решительно. Надел любимую белую форму, кроссовки, повязку на лоб и напульсники. Он так резво выполняет приседания, что мне делается не по себе.

Поправив бейсболку и свободную косичку, переброшенную на правое плечо, перехожу на другую часть поля. Надо же, у Аверьяна точно такая же, как и у отца форма, только черная. Наверное, тоже считает её счастливой. И он делает то же самое: приседания, отжимания, быстрые прыжки на месте. Ноги у него впечатляющие! Длинные, с прекрасно развитой мускулатурой.

— Адель, ты здесь! — восклицает Вероника и подхватывает меня под руку. — Мы с папой решили составить вам компанию!

— Я в курсе. Только он назвал это битвой между активной молодежью и опытной зрелостью.

— Опытной зрелостью! — усмехается Аверьян, глянув на решительно настроенного соперника, который отрабатывает удары по невидимой груше. — Ну, удачи ей — этой зрелости!

— Кажется, всё серьезно, да? — шепотом спрашиваю Веронику.

— Если бы они были в паре, то нас с тобой разнесли бы в щепки уже на первой минуте. А так они будут уничтожать друг друга.

— Так, может, мы побудем сегодня в роли болельщиков?

— Начинаем! — громким и бодрым голосом объявляет Кирилл. — Ника, что ты забыла на поле соперника? Живее сюда!

Закатив глаза, Вероника спешит к напарнику, который решительно настроен на победу. Аверьян вручает мне ракетку и задерживает взгляд на косичке.

— Мешать не будет? — спрашивает, поправляя повязку. У него высокий лоб, вдоль которого тянутся две глубокие линии. Кивнув на родителей, он добавляет: — Можешь убрать волосы. Отсюда они всё равно ничего не увидят.

— У меня всё в порядке.

— Ну разумеется! — комментирует со смешком. — Орел или решка?

— Сам выбирай.

— Но я спрашиваю тебя, — смотрит в мои глаза. На губах играет улыбка — раздражающая, но притягательная. — Так орел или решка?

— Орел.

Продолжая улыбаться и смотреть на меня, он громко сообщает:

— Орел!

Пока Вадим — помощник по хозяйству — бросает жребий, чтобы определить первого подающего в матче, мы с Аверьяном продолжаем смотреть друг на друга.

— Что такое? — теряю я терпение.

— Ничего, — пожимает он плечами. — Не нравится, когда на тебя смотрят? Или это тоже нарушает твои границы?

— Что ты задумал?

— Пока ничего, — смеются его красивые глаза. — А тебя это тревожит?

— Может, мы лучше обсудим нашу стратегию? Или ты решил играть сам, а я здесь только для фона?

— Контролируй сетку и старайся играть в ноги противнику, — говорит он так, словно это раз плюнуть, учитывая, что на той стороне поля заряженный на победу отец, с которым лучше всего играть в одной команде. — Какие-то сложности?

— А что будешь делать ты?

— А я буду пудрить им мозги, — отвечает Аверьян и подмигивает мне. — Ну, что там?

— Орел! — сообщает Вадим. — Подавайте, ребята!

— Смотри, наша первая маленькая победа. Поздравляю.

Аверьян протягивает мне мяч. Он кладет его в мою ладонь, но пальцы не разжимает. От прикосновения к его теплой коже по моей руке пробегает электрический разряд и взрывается в районе солнечного сплетения. Очень надеюсь, что он этого не понял. Потому что ток проходит сквозь пальцы повторно. Снова. И снова.

— Я не такой страшный, каким ты себе меня представляла. — В моей груди замирает воздух. А не слишком ли жарко сегодня для активной игры? — Удачи нам!

На протяжении всего матча глаза упорно отказываются меня слушаться. Удивительно, как наша команда умудряется вести в каждом сете, учитывая, что мое внимание на семьдесят процентов сосредоточено на партнере.

Меня будоражат его движения. Аверьян с такой силой бьет ракеткой по мячу, что удивительно, как та не разлетается вдребезги! Даже пот стекает по его шее невообразимо соблазнительно. Настолько, что у меня пересыхает во рту.

Игра заканчивается нашей победой. Пока я пытаюсь привести в чувства расплавленные вечерним солнцем мозги, Кирилл с Вероникой поздравляют нас и обещают, что в следующий раз игра сложится в их пользу. Ну уж нет. В следующий раз без меня, пожалуйста!

В душе я не перестаю мусолить в голове слова Аверьяна, сказанные перед игрой. С чего он вообще решил, что я представляла его страшным? Он что, думает, я боюсь его?

Испытываю волнение — да. Легкую тревогу — да. Но это вполне объяснимо, учитывая, что я впервые вижу его и вынуждена с ним общаться против своего желания. А мое нежелание имеет самые обоснованные причины: он намеренно нарушает мои границы, он дружит с Богданом, он вернулся домой к своей родной семье. Первое приводит меня в замешательство, второе вызывает раздражение, и только третье заставляет испытать настоящую радость. Правда, есть что-то ещё в этом сумрачном букете весомых причин держаться от него подальше.

«Если не хочешь, чтобы кто-то вторгался в твое личное пространство морально или физически, просто держись от таких людей подальше. Не все умеют нарушать чужие границы так же осторожно и терпеливо, как я».

Нервозность проносится по телу электрической волной и замирает, как паутинка в воздухе, где-то внизу. Где-то в животе. Или чуть ниже.

— И как он тебе? — спрашивает меня Настя в телефонном разговоре. — Настроен дружелюбно или не очень?

— Сложно сказать. Я пока не поняла.

— Как это?

Со вздохом ложусь на кровать и смотрю в белоснежный потолок. Не хочу говорить об Аверьяне. Мне и в собственной голове его присутствия достаточно.

— Сосед сверху затопил мою квартиру.

— Что?!

— А несколькими часами ранее кто-то разбил фару на машине и порезал шину. К полудню вдруг нагрянули родители с тортиком и застали меня посреди мокрого хаоса.

— Я даже не знаю, чему ужаснуться больше!

— Наверное, тому, что Вероника слезно умоляла меня пожить в их доме несколько дней, пока в квартире будет идти уборка и гребаный ремонт.

— Ремонт?! Всё настолько серьезно?

— Сама как думаешь, раз я снова переехала к родителям?

— Адель, ты всегда можешь пожить у меня!

— Я в курсе. А ещё в какой-нибудь гостинице или просто снять квартиру посуточно, — говорю, перекатившись на живот. — Я не собиралась приезжать сюда, но Вероника… Короче, такие у меня дела.

— Она молодец! Ухватилась за прекрасную возможность. Идеальные условия для того, чтобы её взрослые и любимые дети подружились и сблизились.

От слова «сблизились» мои губы невольно приоткрываются, но те, что перед ним, вызывают какое-то непривычное отвращение.

Дети.

Наш разговор длится недолго. Зоя отправляет сообщение в группу «Дом», оповещая её участников — Веронику, Кирилла и меня, — что пора спускаться к ужину. И уже в следующую секунду на экране загорается уведомление о новом участнике — Аверьяне.

Машинально ударяю пальцем по его черно-белой аватарке. На фотографии шумное заведение, похожее на бар. Гости пьют, веселятся, танцуют — так много лиц. Наверное, это где-то в Нью-Йорке. Приближаю изображение до максимума, пытаясь найти Аверьяна, но тщетно. Да и как ему там быть, если это фото наверняка сделано им?

18:28 Зоя: Ужинать!

18:28 Аверьян: Бегу, малышка! влюбленный эмодзи

18:28 Вероника Кох: Аверьян! возмущенный эмодзи

18:28 Аверьян: И мама здесь? Зоя, что за подстава? испуганный эмодзи

Через несколько минут все участники закрытой группы в Telegram встречаются на террасе. Предлагаю Зое помощь, на что она категорично качает головой и требовательным жестом указательного пальца приказывает мне сесть за стол.

— Какие ароматы! — комментирует Аверьян, глядя на большое белоснежное блюдо в центре большого круглого стола. Он занимает место напротив меня. — Если наберу лишний вес, виновата будешь ты, Зоя.

— Наберешь, как же! — усмехается она, поставив на стол графин с красным вином. — Последний раз я видела тебя полненьким, когда ты ещё толком ходить не умел.

— Да, — улыбается Вероника. — У него щеки были, как у бурундучка, когда он набивает рот желудями. А ручки и ножки, как колбаски, перевязанные ниточками.

— А после стоматита ты превратился в худышку! — вспоминает Зоя, прильнув к макушке Аверьяна. — Из-за язвочек во рту совсем ничего не ел!

— Ну, всё! Заканчивайте! Мы ужинать собрались, а вы тут про язвы какие-то говорите!

Аверьян качает головой, посмотрев на меня так, словно мы уже сотни раз собирались за одним столом и обсуждали всё на свете.

Пожелав нам приятного аппетита, Зоя уходит на кухню, чтобы навести там порядок, а после отправиться в их с Вадимом покои, расположенные в небольшом уютном домике в пяти метрах от хозяйского.

Вероника накладывает в мою тарелку ароматное жаркое, усыпанное свежей зеленью, потом делает то же для Аверьяна.

— Спасибо, — говорю ей, — но у меня есть руки.

— Ты стала приезжать к нам очень редко, поэтому дай мне насладиться моментом. Все мои дети здесь! — восклицает она радостно и поднимает бокал с вином. Дети. — За вас, родные!

— За вас, дети! — поддерживает Кирилл. — Наконец-то мы все вместе!

Поразительно, но мне удается проигнорировать Аверьяна взглядом, хотя я салютую ему и чувствую, как он смотрит на меня.

Дети.

Интересно, у него так же пробегает мороз по коже, как и у меня?

— Что там с машиной? — спрашивает Аверьян отца. — Удалось установить личность этого варвара?

Мой игнор длится недолго.

— Есть видео, снятое на регистратор в одной из машин, которая стояла неподалеку, — рассказывает Кирилл, накладывая в тарелку овощной салат. — Там только видно, как мимо быстро проходит человек, а уже через несколько секунд бежит обратно.

— Ты не рассказывал! — удивляется Вероника.

— Дима минут десять назад позвонил и сообщил.

— То есть момент совершения преступления не зафиксирован? — спрашивает Аверьян.

— К сожалению, нет. Он вот-вот отправит мне это видео, — говорит Кирилл, повернув ко мне голову. — Взглянешь на него? Вдруг узнаешь кого-то?

— Я посмотрю, конечно. Но вряд ли я смогу на нем кого-то узнать.

— Почему ты так думаешь? — спрашивает Аверьян.

— Потому что среди моих знакомых и друзей нет тех, кто ранним утром отправился бы разбивать мою машину. Это сделал кто-то чужой из вредности.

— И так же вполне возможно знакомый по личным причинам, — умничает Аверьян, и его широкие брови совершают быстрый скачок. — Всякое может быть.

— Это правда, милая, — поддерживает сына Вероника. — Сейчас такое время, что даже близкий друг может оказаться настоящей сволочью.

Ну да. Сложно с этим поспорить, учитывая, что с одного из них уже сползла овечья шкура.

— Кстати, — говорит Кирилл, пережевывая еду, — насчет машины не беспокойся. Богдан уже отвез её в ремонт. Правда, новая фара будет здесь только послезавтра. Но это ничего, поскольку там ещё нужно перекрашивать деталь…

— Богдан? — перебиваю, вытаращив глаза. — А он здесь при чем?

— Он сегодня приезжал к Аверьяну.

— Я это поняла, когда увидела во дворе его машину.

— Ну вот, — пожимает Кирилл плечами. — Мы с ним немного поговорили, я рассказал о случившемся. Он очень испугался за тебя.

— Почему мне не сказали? — удивляется Вероника. — Я с ним даже не поздоровалась!

Вот так беда!

— Вы с Адель уже ушли в дом, а он куда-то спешил. Правда, когда узнал о происшествии, тут же спохватился и предложил помощь. Богдан очень быстро всё организовал.

— Он всегда такой, — расплывается в улыбке Вероника. — Если что-то нужно, Богдан тут же поможет и перевернет всё. Особенно если это связано с Адель.

Хорошо, что я успела съесть совсем немного. Иначе бы меня прямо тут стошнило.

— Ты отдал ключи от моей машины Богдану? — спрашиваю Кирилла.

— Да. Его друзьям принадлежит отличный автосервис. За качество ремонта можно не беспокоиться.

— Адель, ты расстроилась? — спрашивает Вероника.

— А сами-то как думаете? — вмешивается Аверьян, глянув на родителей с откровенным весельем. — У Адель есть парень, который вполне мог бы всё уладить, но вы поручили это другому парню, который бегает за ней, а она убегает от него. И как ей теперь объяснить всё это человеку, с которым у нее отношения? Кажется, ссоры не избежать.

— У тебя есть парень? — удивляется Вероника.

Смотрю на провокатора. Довольный собой, Аверьян спокойно поглощает ужин и потягивает вино, игнорируя меня взглядом.

— Адель, милая, почему ты нам не рассказала об этом?

— Потому что не было подходящего случая, — говорю сквозь зубы.

— И давно вы встречаетесь? — улыбается Вероника. — Как его зовут? Чем он занимается?

Аверьян маскирует свой дурацкий смешок за случайным кашлем. Я не могу сказать, что на самом деле никого у меня нет и я это выдумала только, чтобы Богдан оставил меня в покое. Аверьян расскажет ему. Они друзья. Этот прилипала был здесь, когда мы приехали. И он наверняка делился с другом своими сердечными муками, явно позабыв упомянуть о том, что он вытворил пару дней назад. А ещё Аверьян знает мою маленькую тайну. Если у меня нет парня, так кто же мне тогда врезал? В случайное стечение обстоятельств он не верит, поэтому будет и дальше продолжать меня доставать, пока не доберется до правды, ну а она может привести к необратимым последствиям… Черт.

— Матвей.

— Матвей? — смотрит на меня Вероника.

— Да. Его зовут Матвей.

— Прекрасное имя, — улыбается она и отправляет заметно настороженный взгляд мужу. — А чем Матвей занимается?

— Он инвестиционный консультант, — говорю первое, что приходит в голову. Вообще-то, бывший Насти им был, вот я и запомнила.

— Брокер! — кивает Кирилл, как бы оценивая социальное и финансовое положение моего «парня».

— Кредитный или страховой? — уточняет Аверьян, стараясь подавить издевательскую улыбку.

— Таможенный, — отвечаю, явно удивив его.

Спасибо тебе, Александр, бывший моей лучшей подруги. Благодаря тебе я знаю, что существуют таможенные брокеры.

— Значит, если я захочу сделать крупный заказ из Китая или ещё откуда-нибудь, твой парень сможет мне помочь?

— Разумеется.

— Что ж, — вздыхает Кирилл, — в таком случае я и правда поступил не хорошо. Я понятия не имел, что у тебя кто-то есть.

— Ничего страшного, — улыбаюсь ему. — Только больше не подключай Богдана к какой-либо помощи или делу, связанному со мной.

— Ох! — вздыхает Вероника. — Бедный Богдан. Он ведь не в курсе, что ты в отношениях.

— Ему всё известно, — говорю. — Я вчера сказала.

— Вчера? Так он поэтому так рано уехал? Аверьян, он ничего тебе не говорил?

Лжец отрицательно качает головой. Поверить не могу, что обсуждаю за семейным ужином своего несуществующего парня!

— Бедный мальчик. Его сердце должно быть разбито.

Сердце у него разбито. А что насчет моих нервов? Не говоря уже о лице.

— Не преувеличивай, — говорит Кирилл. — Всё с ним в порядке.

С головой у него не в порядке.

— Адель, расскажи о своей работе? — вдруг спрашивает Аверьян. Распахиваю взгляд, который секунду назад стремительно опускался под гнетом неприятных мыслей. На мгновение мне даже чудится, что Аверьян сумел прочитать эти мысли. — Ты ведь работаешь в центре?

Он делает это нарочно? Целенаправленно уводит разговор подальше от Богдана?

— Да, это так, — отвечаю с небольшой задержкой. — До ноября прошлого года я была куратором внеклассных занятий, личным тьютором, а иногда и администратором.

— Ты что, эксплуатируешь свою дочь? — усмехается Аверьян, глянув на Веронику. — Мама, мама.

Свою дочь.

В моей груди становится непривычно тепло и приятно волнительно. Как будто мной сдан экзамен, к которому я готовилась несколько лет.

— Найти толковых администраторов крайне сложно, — объясняет Вероника, закатив глаза. — Зато сейчас, тьфу-тьфу-тьфу, проблем с ними нет.

— А что случилось после ноября прошлого года? — спрашивает меня Аверьян.

Ему интересно?

— Я стала преподавателем курса по грамотности и чтению для взрослых.

— Адель сама его разработала. Её ученики показывают превосходные результаты!

— Я думал, что ваш центр ориентирован на детей, — смотрит он на Веронику.

— Так и есть, но не только им нужна наша помощь. У нас есть группа поддержки для родителей особенных детей, для родителей-одиночек, для тех, кто столкнулся с трудными жизненными обстоятельствами и нуждается в психологической помощи. Не так давно мы открыли группу для родителей, потерявших своих детей при самых разных обстоятельствах. Людей очень много, они все разные, у каждого своя история, тревоги и трагедии, но им всем становится легче жить, отпускать и верить в лучшее, когда есть возможность просто выговориться.

— Но это психологическая помощь.

— Так и есть. Но благодаря общению, сарафанному радио и главное — исследованию, которое провела Адель в рамках своей дипломной работы…

— Ника, — перебивает Кирилл, тихонько посмеиваясь, — опусти детали и переходи к сути.

— Целое исследование? — удивленно смотрит на меня Аверьян.

— Чтобы открыть образовательный курс, нужно точно знать, что в нем есть потребность.

— Так ты учишь людей…грамоте?

— Именно.

— Не хочу показаться безразличным и безмозглым куском чего-то нехорошего, но мне как-то в голову не приходило, что есть люди, у которых существуют проблемы с чтением.

— Людей, не получивших начальное образование по самым разным причинам, достаточно много, — рассказываю о том, о чем могу говорить часами. — Многие этого очень стыдятся. Некоторые даже умудряются скрывать это на протяжении долгих лет от супругов. Но что ещё печальнее, так это проблемы, с которыми им приходится сталкиваться в повседневной жизни. Они не могут посещать банки, больницы, кафе и работать там, где есть тексты и необходимость вести какие-то записи. Образованный человек этого не понимает. Он просто не замечает, насколько сложную и трудоемкую работу совершает его мозг изо дня в день, потому что многие его навыки и полученные ранее знания укоренились настолько, что он думает, будто уже родился с ними. Так что с безразличием это никак не связано.

Аверьян улыбается.

— Что ж, немного, но ты меня успокоила.

— Я сам этого не знал, — делится Кирилл. — Точнее сказать, я не представлял, что эта проблема действительно существует.

— Есть вечерние школы, куда может поступить любой, кто желает получить аттестат, — продолжаю. — Но их осталось не так много. В основном туда обращаются люди, которые хотят окончить последние два класса. Те, кто вообще незнаком с азбукой и цифрами, появляются там крайне редко. Они почти не дают о себе знать.

— И твой курс направлен как раз на таких людей?

— Да. В моей пока единственной группе десять человек, — сообщаю не без чувства гордости. — Самая младшая — Карина, ей девятнадцать. Елене — сорок три. Мы занимаемся с понедельника по пятницу по три часа.

— Представляешь? — восхищается Вероника. — Всего три часа в день, а сколько у людей остается положительных эмоций, знаний, и насколько сильно в них возрастает желание овладеть необходимыми навыками!

— Да, это действительно так. Я ими очень горжусь.

— Я уверен, очень скоро у тебя будет не одна такая группа, — с доброй улыбкой говорит мне Кирилл. — Как бы грустно, конечно, это ни звучало.

Ну вот. Теперь я испытываю тоску по своим ученикам.

— Что могу сказать, — заключает Аверьян, оглядев нас. — Адель и впрямь дочь своих родителей. По-другому и быть не могло.

Вероника расплывается в счастливой и благодарной улыбке и гладит сына по руке. Это лучший комплимент для их с Кириллом стараний и безграничной заботы, которую они проявляли ко мне с первого дня моей новой жизни. Взяв нас с Аверьяном за руки, оба смотрят друг на друга с благодарностью и необычайной гордостью.

— Семья, — говорит Кирилл, глянув на меня, потом на Аверьяна. — Даже когда вам будет сорок-пятьдесят — неважно сколько, вы всё равно останетесь для нас детьми.

— Которыми мы всегда будем гордиться! — добавляет Вероника и шмыгает носом.

Сжимаю её пальцы. Ну, зачем она так? Нравится же ей плакать по поводу и без. Улыбаюсь ей и наклоняюсь ближе, чтобы сказать что-то ободряющее, но мой взгляд невольно поднимается на Аверьяна. Он смотрит на меня. Смотрит, не отрываясь, балансируя между прохладной рассудительностью и теплой лаской, и вдруг по-дружески подмигивает мне. В следующую секунду на его губах расцветает настолько довольная улыбка, что всё внутри меня переворачивается с ног на голову.

Может, он и впрямь не против, что я сейчас здесь?