Возлюбленный мой

Глава 37

Сидя в своей комнате, в особняке Рэтбунов, Грег Уинн, по идее, должен был чувствовать себя намного лучше, чем на самом деле. Несколько кадров душевного портрета в гостиной, снятых скрытой камерой, , пара снимков из полуночного парка, и Лос-Анджелесские боссы бьются в экстазе от предварительного материала и готовы незамедлительно пустить его в эфир. Дворецкий тоже вел себя прилежно и подписал все юридические документы, дающие разрешение на полный доступ к поместью.

Теперь его оператор мог залезть в каждую чертову дыру в этом проклятом доме и нашпиговать его камерами.

Но все же Грег не ощущал себя победителем. Да, его не отпускало предчувствие «что-то-здесь-не-так», прописавшееся где-то глубоко в животе, а в голове обосновалась напряженная боль, которая разливалась от основания черепа до самой лобной доли. Проблема заключалась в скрытой камере, которую они установили в коридоре особняка накануне вечером.

Тому, что поймал ее объектив, не было никакого рационального объяснения.

Какая ирония – «охотник за привидениями» нуждается в Адвиле[65] и таблетках от изжоги после столкновения с фигурой, которая растворилась в воздухе. Можно подумать, ему полагается быть вне себя от радости, ведь на этот раз ему не пришлось заставлять своего оператора подтасовывать кадры.

А что Стэн? Тот лишь пожимал плечами. О, он был уверен, что призрак настоящий, но это не беспокоило его ни в малейшей степени.

Хотя, этого парня можно привязать к железнодорожным путям, как в «Злоключениях Полины»[66], а он просто подумает – «Отлично, есть время немного вздремнуть, прежде чем меня размажут по земле».

Все-таки в том, чтобы быть придурком-укурышем, есть свои преимущества.

Когда часы внизу пробили десять, Грег встал из-за стола и подошел к окну. Боже, он бы чувствовал себя намного лучше, не увидь он ту длинноволосую фигуру, что бродила по парку посреди ночи.

Да к черту: в идеале, ему бы не видеть этого ублюдка в коридоре, исполняющего свой психоделический трюк «сейчас-ты-меня-видишь-а-вот-теперь-уже-нет».

У него за спиной, с кровати послышался голос Холли: – Ты там что, пасхального кролика высматриваешь?

Взглянув на нее, он подумал, что Холли являла собой прекрасное зрелище, облокотившись на подушки, и уткнувшись носом в книгу. Когда она ее достала, Грэг удивился, заметив, что это была Дорис Кернс Гудвин о кланах Фицджералдов и Кеннеди[67]. Ему-то казалось, что ей по душе биография Тори Спеллинг[68].

– Ага, весь в мечтах о пушистом хвостике, – пробормотал он. – И подумываю спуститься и посмотреть, не оставил ли он для нас корзинку с угощением.

– Только ни в коем случае не бери пасхальные мармеладки. Крашеные яйца, шоколадные кролики и марципановая травка – это вкусно, но от мармеладок меня просто воротит.

– Я попрошу Стэна посидеть с тобой, о'кей?

Холли подняла взгляд от истории высшего света Вашингтона. – Мне не нужна нянька. Особенно та, что курит травку в туалете.

– Не хочу оставлять тебя одну.

– Я не одна. – Она кивнула на камеру в углу комнаты. – Просто включи ее.

Грег прислонился к оконному косяку. Ее волосы так красиво отражали свет. Несомненно, цвет был результатом работы стилиста... но он идеально подчеркивал оттенок ее кожи.

– Ты не боишься, не так ли? – спросил он, гадая, когда они успели поменяться местами.

– Ты говоришь о прошлой ночи? – Она улыбнулась. – Нет. Я думаю, что «тень» является творением Стэна, который решил подшутить над нами обоими, в качестве расплаты за то, что мы гоняем его из комнаты в комнату. Ты же знаешь, он терпеть не может перетаскивать свой багаж. Кроме того, это вернуло меня в твою постель, не так ли. Хотч и ничего не предпринял по этому поводу.

Взяв свою ветровку, он пошел к Холли. Подхватив ее пальцами за подбородок, он посмотрел ей в глаза. – Ты все еще хочешь меня?

– Всегда хотела, – голос Холли упал. – Я проклята.

– Проклята?

– Да ладно, Грег. – Когда он снова взглянул на нее, она всплеснула руками. – Ты не лучшая партия. Ты женат на своей работе, и душу продашь, лишь бы не останавливаться на достигнутом. Ты опустил всех и вся вокруг себя до уровня наименьшего общего знаменателя, и просто пользуешься окружающими. А когда они становятся для тебя бесполезными? Ты просто забываешь о них.

Господи... а она умнее, чем он думал. – Так почему же ты до сих пор хочешь иметь со мной дело?

– Порой... я действительно не знаю. – Ее взгляд вернулся к книге, но он больше не скользил по строчкам. Она просто уставилась на страницу. – Я думаю, все потому, что я была очень наивна, когда встретила тебя, и ты дал мне шанс, когда никто другой этого не сделал. Ты научил меня многим вещам. И это старое увлечение все никак не сойдет на «нет».

– Говоришь так, будто это плохо.

– Может быть. Я все время надеюсь вырасти из этого... но затем ты опять начинаешь обращать на меня внимание, и я втягиваюсь снова и снова.

Он смотрел на Холли, ее идеальные черты лица, гладкую кожу, великолепное тело.

Чувствуя себя запутанно и странно, словно он хотел попросить у нее за это прощения, Грег подошел к камере, установленной на штативе, и включил запись. – У тебя мобильный с собой?

Она полезла в карман халатика и достала Блэкберри. – Да, здесь.

– Набери мне, если произойдет что-нибудь странное, о'кей?

Она нахмурилась. – Ты в порядке?

– Почему ты спрашиваешь?

Она пожала плечами. – Никогда не видела тебя таким...

– Встревоженным? Да, я думаю, с этим домом что-то не так.

– Я хотела сказать ... причастным, что ли. Как будто ты увидел меня в первый раз.

– Я всегда на тебя смотрю.

– Но не так как сейчас.

Грег подошел к двери и остановился. – Могу я задать тебе странный вопрос? Ты... красишь волосы?

Холли подняла руку и потрогала светлые волны. – Нет. И никогда не красила.

– Они на самом деле такие светлые?

– Ты же сам знаешь.

Когда она выгнула бровь, он покраснел. – Эмм, женщины могут красить волосы везде... ну ты знаешь.

– Я не крашу.

Грег нахмурился и подумал о том, кто, черт возьми, управляет сейчас его мозгом: эти странные мысли витали в эфире, словно его станцию захватили враги. Махнув ей рукой, он вынырнул в коридор и посмотрел налево, потом направо, внимательно вслушиваясь. Нет ни звука шагов. Ни скрипа лестницы. Никто не бегал по коридору с простыней на голове, притворяясь привидением.

Грег натянул ветровку и направился к лестнице, ненавидя эхо собственных шагов. От этого звука ему казалось, что его преследуют.

Он обернулся. Никого. Пустой коридор.

Внизу, на первом этаже свет горел везде. В библиотеке. В холле. В гостиной.

Нырнув за угол, он остановился, чтобы взглянуть на портрет Рэтбуна. По неясной причине, картина больше не казалась ему такой уж чертовски романтичной и притягательной.

Ага, по неясной, как же. Он пожалел, что показал ее Холли. Может, образ этого парня не въелся бы в ее подсознание, не приходил к ней во сне, чтобы заняться сексом. Господи... какое у нее было выражение лица, когда она рассказывала об этом сне. Не как о кошмаре, а как о сексе, прекрасном реальном сексе. Она когда-нибудь выглядела так после того, как с ней спал Грег?

Он когда-нибудь останавливался, чтобы убедиться хорошо ли ей с ним?

Было ли ей вообще когда-нибудь с ним хорошо?

Открыв входную дверь, он вышел на улицу так целеустремленно, будто на задание, хотя в действительности, ему некуда было идти. Ну, может, если подальше от компьютера, той записи... и той тихой комнаты с женщиной, которая была более материальна, чем он всегда полагал.

Как будто призрак стал реальным человеком.

Господи... какой здесь чистый воздух.

Грэг шел прочь от дома, и, оказавшись от него в сорока ярдах, он остановился и оглянулся. Он видел, как на втором этаже в его комнате горит свет, и представил Холли, лежавшую на подушках с книгой в длинных, тонких руках.

Он продолжал идти, направляясь к растущим в ряд деревьям и ручью.

Есть ли души у призраков, задумался он. Или они и были душами?

Есть ли души у телевизионщиков?

Сейчас этот вопрос был очень актуален.

Грег неторопливо обошел особняк, время от времени останавливаясь, чтобы подергать испанский мох и потрогать кору на стволах дубов, вдохнуть запах земли и тумана.

Он был уже на пути к дому, когда на третьем этаже зажегся свет... и в окне показалась высокая, темная тень.

Грег ускорил шаг. А затем побежал.

Он взлетел на крыльцо, бросился к двери, оставив ее распахнутой, и побежал вверх по лестнице. Ему было похрен на предупреждение о том, что на третьем этаже появляться запрещено. И на то, что он мог разбудить людей во всем доме.

Поднявшись на второй этаж, он понял, что не имеет ни малейшего понятия, какая дверь может вести на мансарду. Несясь по коридору, Грег осознал, что цифры на дверях были явным признаком того, что он ломится через гостевое крыло.

Затем он увидел Склад. И хозяйственный блок.

Слава тебе, Боже. ВЫХОД.

Он рванул дверь и оказался на черной лестнице. Стал подниматься, перепрыгивая через несколько ступенек. Добравшись наверх, Грег обнаружил запертую дверь, из-под которой сочился свет.

Он громко постучал. Ответа не последовало.

– Кто там? – крикнул он, дергая за ручку. – Эй!

– Сэр! Что Вы делаете?

Грег повернулся и взглянул вниз, на дворецкого, который, не смотря на позднее время, был все еще в смокинге.

Наверное, он спал не в кровати, а повиснув на вешалке в шкафу, чтобы не помять костюм за ночь.

– Кто там? – потребовал ответа Грег, тыча пальцем за плечо.

– Я сожалею, сэр, но на третьем этаже находятся частные владения.

– Почему?

– Это Вас не касается. Теперь, если Вы не возражаете, я вынужден попросить Вас вернуться в свою комнату.

Грег открыл рот, чтобы поспорить, но потом закрыл его. Существовал другой способ справиться с этой ситуацией.

– Да. Окей. Хорошо.

И он демонстративно прошагал вниз по лестнице, задев дворецкого плечом.

Как приличный гость, он направился к своей комнате и тихо проскользнул внутрь.

– Как прогулялся? – спросила Холли, зевая.

– Что-нибудь произошло, пока меня не было?

Ну, скажем, не приходил ли сюда какой-нибудь мертвый парень с намерением тебя обидеть?

– Нет. Разве что кто-то бегал по коридору. Кто это был?

– Не знаю, – пробормотал Грег, подходя к камере и выключая ее. – Понятия не имею...