Возлюбленный мой

Глава 44

Сидя возле тренажерного зала, Хекс с бесстрастным интересом изучала собственные эмоции. Казалось, будто она смотрит в лицо незнакомке, и видит все его недостатки лишь потому, что именно по причине их наличия она это лицо и рассматривает.

Искреннее волнение за Джона затмевало ее стремление отомстить.

Сюрприз, сюрприз.

Опять же, она даже представить себе не могла, что станет непосредственной свидетельницей подобной ярости. В нем как будто взревел раненый зверь, который пытался освободиться из внутренней клетки.

Господи, со связанными мужчинами шутки плохи.

И она не обманывала себя. Именно по этой причине он так реагировал… он был источником аромата темных специй, который она ощущала с того самого момента, как освободилась из лап Лэша: в какой-то момент, пока она была в заключении, привязанность Джона к ней и его уважение стало безоговорочным и безвозвратным.

Дерьмо. Ну и дела.

Когда шум бегущей дорожки внезапно прервался, она была готова поспорить, что Блэйлок вытащил шнур из розетки, будем надеяться, что так оно и было. Она пыталась уговорить Джона прекратить казнь бедного Найка, но просьбы ни к чему не привели, и она заняла свой пост здесь, снаружи.

Она была не в состоянии наблюдать, как он сам себя втаптывает в землю. Даже слышать звуки этой экзекуции – больше чем достаточно.

В конце коридора распахнулась стеклянная дверь в кабинет, и появился Брат Тормент. Судя по свечению за его спиной, Лэсситер тоже пришел в учебный центр, но кабинета покидать не стал.

– Как Джон? – Брат подошел ближе, беспокойство было написано на его жестком лице и сквозило в усталом взгляде, а также в эмоциональной сетке, которая светилась секторами сочувствия.

Что было более чем понятно.

Хекс посмотрела на дверь тренажерного зала. – Похоже, он решил сменить сферу деятельности и начать карьеру марафонца. Или это, или он только что убил еще одну беговую дорожку.

Высоченный рост Тора заставили ее поднять голову вверх, и было удивительно видеть то, что пряталось в его голубых глазах: в его взгляде светилось знание, глубокое знание, от которого она напряглась. По ее опыту, незнакомцы с таким взглядом были весьма опасны.

– Как ты? – тихо спросил он.

А вот это странно. Она не часто общалась с Братом, но когда их пути пересекались, он всегда был с ней как-то по-особенному… добр, что ли. И именно поэтому она всегда старалась его избегать. Ее больше устраивала жесткость, нежели чья-то нежность.

Если честно, в его присутствии она заметно нервничала.

Хекс промолчала, и лицо его стало жестким, будто она разочаровала его. Тем не менее, он не винил ее за это.

– Хорошо, – произнес мужчина. – Не буду тебе докучать.

Господи, какой же она была сукой. – Нет, все в порядке. Просто вряд ли ты сам хочешь услышать ответ на этот вопрос прямо сейчас.

– Согласен. – Его глаза сузились, он посмотрел на дверь тренажерного зала, и у нее сложилось четкое впечатление, что он испытывал сейчас то же самое, что и она: он очень беспокоился о парне, что страдал сейчас по другую сторону. – Ты звонила на кухню, искала меня?

Она достала ключ, которым Джон открывал бывший дом Тора. – Просто хотела отдать это тебе и сообщить о проблеме.

Эмоциональная сетка Брата потемнела, все огни погасли. – Какой проблеме?

– Одна из раздвижных стеклянных дверей разбита. Нужна пара листов фанеры, чтобы прикрыть дыру. Мы перенастроили охранную сигнализации, так что датчики движения внутри теперь работают, но забот там полно. Буду рада помочь исправить этот беспорядок сегодня.

Предполагая, что к этому времени Джон либо добьет остальные тренажеры, либо у него закончится спортивная обувь, или же он упадет замертво.

– Какая… – Тор откашлялся. – Какая дверь?

– В комнату Джона Мэтью.

Брат нахмурился. – Она была разбита, когда вы пришли туда?

– Нет… она просто внезапно разлетелась.

– Стекло не бьется без повода.

Можно подумать, она его не дала. – Согласна. Тор взглянул на нее, и она посмотрела в ответ, тишина стала густой, словно грязь. Да, парень был и хорошим солдатом, и Братом, однако ей нечем с ним поделиться

– С кем я могу договориться по поводу фанеры? – спросила она.

– Не волнуйся об этом. И спасибо, что сообщила.

Когда Брат развернулся и направился обратно в кабинет, она почувствовала себя скверно, что – подозревала она – было еще одним следствием ее связи с Джоном Мэтью. Только вот вместо того, чтобы побить установленный рекорд скорости, ей хотелось просто взять нож и перерезать себе вены, чтобы понизить давление.

Боже, порой она вела себя как плакса, ну вылитая эмо-девочка, серьезно. Скобы не только держали в узде ее симпатскую сторону, они помогали ей абстрагироваться от чувств и эмоций, которые она не хотела испытывать.

То есть праааааактически девяносто девяти процентов всех чувств, ага.

Через десять минут Блэйлок высунул голову из двери. Он смотрел в пол, его эмоции выдавали потрясение, и это не удивительно. Никому бы не понравилось наблюдать за самоуничтожением лучшего друга, да и разговаривать с человеком, который мог отправить собеседника в нокдаун в любой момент, тоже было нелегко.

– Послушай, Джон ушел в раздевалку, хочет принять душ. Я вывел его из образа Бегущего Человека[84], но он… Ему нужно еще время, я думаю.

– Хорошо. Я буду ждать его здесь, в коридоре.

Блэйлок кивнул, и повисла еще одна неловкая пауза. – Я все-таки пойду, позанимаюсь.

После того, как дверь за ним закрылась, она подняла с пола свою куртку и оружие и побрела к раздевалке. Офис был пуст, и значит, Тор пошел к додженам, чтобы подготовится к ролевым играм в Тима Тэйлора[85].

Звонкая тишина говорила о том, что здесь никого не было – ни в классных комнатах, ни в тренажерном зале, ни в клинике.

Она сползла вниз по стене и устроила задницу на полу, свесив руки с колен. Запрокинув голову назад, она закрыла глаза.

Боже, она так устала…

– Джон все еще там?

Резко приходя в себя, Хекс направила дуло пистолета прямо в грудь Блэйлока. Когда парень отпрянул, она сразу же щелкнула предохранителем и опустила оружие.

– Прости, непросто избавиться от старых привычек.

– Да уж, – Парень махнул белым полотенцем в сторону раздевалки. – Джон все еще там? Прошло уже больше часа.

Она перевернула запястье и посмотрела на часы, которые у кого-то взяла. – Господи.

Хекс встала на ноги и приоткрыла дверь. Звук работающего душа большого облегчения не принес. – Отсюда есть другой выход?

– Только через тренажерный зал – и ведет он сюда, в коридор.

– Хорошо, я пойду и поговорю с ним, – сказала Хекс, молясь, чтобы это не было ошибкой.

– Хорошо. Я пока закончу тренировку. Позови, если я понадоблюсь.

Она перешагнула через порог. Внутри все было стандартно – ряды бежевых металлических кабинок, разделенные деревянными скамейками. Следуя на звук льющейся воды, она повернула вправо и прошла мимо писсуаров, перегородок и раковин, которые казались такими одинокими без толпы потных, полуголых мужчин с полотенцами на бедрах, что могли бы сейчас ими пользоваться.

Она обнаружила Джона в просторном помещении, в котором располагались с десяток душевых, каждый квадратный сантиметр пола, стен и потолка был покрыт плиткой. Он сидел у стены, в футболке и спортивных шортах, руки свисали с коленей, голова опущена, вода стекала по его огромным плечам вниз по телу.

Ее первая мысль была о том, что она сидела в коридоре в идентичной позе.

А вторая о том, что ее удивило его спокойствие. Горела не только его эмоциональная сетка, над ней повисла огромная тень, полыхающая тоской. Он словно распался на части, обе из которых находились в своеобразном трауре, как будто он страдал или был свидетелем множества жестоких потерь в этой жизни… и в другой тоже. И то, куда это привело его в эмоциональном плане, ввергало ее в ужас. Густой черный вакуум, образовавшийся в нем, был настолько силен, что полностью извращал все надстройки его психики… доводя до состояния, идентичного тому, в котором она была в той чертовой операционной.

На грань безумия.

Она переступила через плиточный порог, и ее кожа покрылась мурашками от холода, что витал в воздухе и сквозил от его эмоций … и от того факта, что она сделала это снова. Это был Мёрдер, только хуже.

Господи Иисусе, да она была чертовой черной вдовой, когда дело касалось достойных мужчин.

– Джон?

Он не поднял взгляд, и Хекс засомневалась, понимал ли он, что она стоит перед ним. Он вернулся в прошлое, и оно крепко держало его сейчас в своих тисках…

Нахмурившись, она наблюдала, как из-под него вытекает вода и путешествует по наклонной плоскости плитки… в сток.

Сток.

Что-то с этим стоком. Что-то связанное с ним и … Лэшем?

В объятиях одиночества и на фоне тихого звука воды, она освободила свою плохую сторону для благой цели: и в спешке ее симпатские инстинкты нырнули в Джона, проникая через его физическую оболочку, глубоко в разум и воспоминания.

Когда он поднял голову и шокировано посмотрел на нее, все стало красными и двумерным – плитка темно-розовой, влажные волосы Джона – цвета крови, а льющаяся вода пузырилась как розовое шампанское.

Образы, что она видела, были наполнены ужасом и стыдом: темная лестница в жилом доме, здание мало чем отличалось от того, в котором они побывали; он, маленький претранс прижатый к стене зловонным мужским телом….

О. Боже.

Нет.

Колени Хекс ослабли, она просто позволила себе бессильно осесть на пол, приземлилась на скользкий кафель так жестко, что хрустнули кости, и клацнули челюсти.

Нет… только не Джон, подумала она. Не в то время, когда он был так беззащитен, невинен и одинок. Не тогда, когда он потерялся в человеческом мире, и отчаянно старался выжить.

Не с ним. И не таким образом.

Ее симпатская сторона ожила, глаза, несомненно, светились красным. Они так и сидели на полу, глядя друг на друга. Джон знал, что она читала его, и ненавидел ее знание с такой яростью, что Хекс мудро спрятала подальше все зачатки печали и сострадания. Но он, казалось, не злился на это вторжение в его мысли. Он жалел, что в принципе мог поделиться такого рода информацией.

– Какое Лэш имеет к этому отношение? – спросила она хрипло. – Потому что им занят весь твой разум.

Взгляд Джона сместился на сток, и ей показалось, будто она видит, как вокруг нержавеющей стали кружится кровь. Лэша.

Хекс сузила глаза, предыстория становилась чертовски ясной: Лэш узнал тайну Джона. Каким-то образом. И не надо никаких симпатских способностей, чтобы понять, что ублюдок сделал с этой информаций.

Даже диктор бейсбольного матча привлек бы меньше внимания.

Когда взгляд Джона вновь обратился к ней, Хекс почувствовала всепоглощающее единение с ним. Никаких преград, никакой боязни быть уязвимой. Они оба были одеты, и в то же время обнажены друг перед другом.

Она чертовски хорошо знала, что у нее никогда не будет подобного с другим мужчиной. Или вообще еще с кем бы то ни было. Он знал без слов обо всем, что она пережила, и всем, что породил этот опыт. И она знала о нем то же самое.

И, наверное, эта тень над его эмоциональной сеткой была своего рода бифуркацией[86], вызванной пережитой трагедией. Может, его ум и душа объединились, стараясь забыть о прошлом, убрать его далеко на задворки психического и эмоционального чердака. Может, именно поэтому эти две его части так ярко пробудились.

Логично. Равно как и желание мстить, которое он испытывал. В конце концов, Лэш стал источником всех несчастий, его и ее.

История Джона окажется в чужих, вражеских руках? Почти так же плохо, как и тот ужас, который произошел на самом деле, ведь ему приходилось переживать это дерьмо каждый раз, когда кто-то посторонний узнавал его печальную историю. Вот почему она никогда не рассказывала о времени, проведенном в колонии вместе со своим отцом, или в той чертовой человеческой клинике… или… да…

Джон поднял руку и коснулся кончиком пальца щеки рядом с глазом.

– Красные, да? – прошептала она. Когда Джон кивнул, она потерла лицо. – Извини. Наверное, будет лучше, если я снова одену скобы.

Когда он закрыл воду, она опустила руки. – Кто еще знает? О тебе.

Джон нахмурился. Потом сказал одними губами, Блэй, Куин, Зейдист, Хэйверс, терапевт. Когда он качнул головой, она поняла, что список кончился.

– Я никому ничего не скажу.

Ее взгляд скользнул по его огромному телу от плеч до мощных бицепсов, крепким бедрам, и ей так хотелось, чтобы там, под обшарпанной лестницей, он был такого же размера. Сейчас он уже не тот, кем был тогда… хотя, это было правдой лишь снаружи. Внутри он по-прежнему оставался тем нежеланным, брошенным ребенком, маленьким претрансом, который оказался за пределами своего мира, сам по себе… и он превратился во взрослого мужчину.

Настоящего воина, верного друга, и – судя по тому, что он сделал с лессером в особняке Лэша, и что, несомненно, хотел сделать с ним самим – очень опасного противника.

Именно это все усложняло: она считала своей прерогативой убить сына Омеги.

Но им не обязательно обсуждать это прямо сейчас.

Вода на полу пропитала ее штаны, а капли стекали по телу Джона, и она удивилась тому, что вдруг захотела сделать прямо сейчас.

По многим параметрам это не имело никакого смысла, и конечно, было не самой лучшей идеей. Но логика в их отношениях в настоящий момент совершенно не работала.

Хекс наклонилась вперед и положила ладони на скользкий пол душевой. Медленно передвигая руками и коленями, она направилась к нему.

Она сразу поняла, когда он уловил ее запах.

Потому что его член в промокших насквозь шортах дернулся и затвердел.

Когда она оказалась лицом к лицу с ним, ее взгляд замкнулся на его губах. – Наш разум уже вместе. Я хочу, чтобы плоть последовала за ним.

С этими словами она наклонилась вперед и подняла голову. И прежде чем поцеловать его, она на мгновенье застыла, но не потому, что боялась, что он отвернется –она знала по запаху темных специй, что Джон не отступит.

– Нет, ты все понял неправильно, Джон. – Покачала она головой, читая его эмоции. – Ты не полу-мужчина из-за того, что с тобой сделали. Ты вдвое больше, чем кто-либо другой, потому что ты выжил.

***

Да, жизнь полна неожиданностей.

Ни при каких обстоятельствах, даже в самых страшных кошмарах своего подсознания, Джон и подумать не мог, что сможет смириться с тем фактом, что Хекс знает о случившемся в детстве.

Не важно, каким большим или сильным было его тело, он никогда не забывал о том, каким слабым тогда был. И страх, что об этом узнают те, кого он уважал и чьего уважения жаждал, возвращал эту слабость обратно, и не один раз, а постоянно.

И сейчас его скелеты не просто вытащили из шкафа – их разложили на полное обозрение.

А что означал этот его двухчасовой душ? Мысль о том, что она пострадала таким образом, убивала его… Было слишком больно думать об этом, больно вдаваться в подробности. Добавить ко всему его необходимость как связанного мужчины защищать ее. И собственный опыт, из которого он знал, как ужасно оказаться жертвой подобного насилия.

Если бы он только нашел ее раньше… если бы он лучше старался…

Да, но она освободилась. Ведь так. Не он спас ее. Черт, он стоял там, в той проклятой комнате, где ее насиловали, рядом с ней, и даже не знал, что она была там.

Этого всего было слишком, чтобы с ним можно было жить, и от одной мысли об этом в голове шумело, он чувствовал, как мозг превращается в вертолет, вот-вот готовый взлететь вверх, все выше и выше, чтобы больше уже никогда не возвращаться.

Единственное, что держало его на земле, это перспектива убить Лэша.

Пока ублюдок дышит, у Джона есть цель, которая не даст крыше съехать окончательно.

Мысль об убийстве гаденыша удерживала его в здравом уме и целеустремлённом состоянии, закаляла.

Еще одна промашка, например, неспособность отомстить за свою женщину, и для него все кончено.

– Джон, – произнесла она, очевидно, для того, чтобы вывести его из ступора.

Концентрируясь, он посмотрел в ее красные, светящиеся глаза и вспомнил, что она была симпатом. А значит, она могла проникать в него и, вскрывая все потайные двери его подсознания, дразнить внутренних демонов, наблюдая, как они беснуются. Но она не сделала этого, верно – она проникла в его голову, да, но просто желая понять, что с ним происходит. И, увидев самые темные стороны, она не стала, хихикая, тыкать в них пальцем, и не отпрянула в отвращении.

Вместо этого, она кралась к нему, словно кошка, и, казалось, собиралась его поцеловать.

Его взгляд упал на ее губы.

И, что удивительно, такую связь он мог выдержать. Слов было недостаточно, чтобы избавить его от отвращения к самому себе, но ее руки на его коже, ее рот накрывший его губы, ее тело рядом с его… он нуждался именно в этом, а не в разговорах.

– Верно, – сказала она, ее глаза горели, но не только оттого, что симпатская сторона вышла наружу. – Нам обоим это нужно.

Джон протянул и положил свою холодную, мокрую руку на ее лицо. Затем осмотрелся. Время пришло, но место было неподходящим.

Он не станет заниматься с ней любовью на жесткой плитке.

Пойдем со мной, сказал он одними губами, вставая и увлекая ее за собой.

Его стояк оттягивал перед шорт, когда они вышли из раздевалки, а желание воссоединиться с ней ревело в крови, но, тем не менее, он сдерживал себя. Джон хотел сделать все правильно, и показать ей настоящую нежность после того насилия, которое она пережила.

Вместо того чтобы направиться через туннель обратно в дом, он повернул направо. Ни за что на свете он не пойдет в свою комнату, ведя Хекс под руку и сверкая стояком размером с двутавровую балку. Кроме того, он же весь мокрый.

Слишком много объяснений придется предоставить целой армии любопытных, проживающих в особняке.

Рядом с раздевалкой, но без смежной двери, располагалась длинная комната с массажными столами и джакузи в углу. Здесь хранилась чертова куча синих матов, которыми не пользовались уже давно – у Братьев не было времени на спарринги, и тем более на то, чтобы изображать балерин с красивыми бедрами и ягодичными мышцами.

Джон закрыл дверь, подпер ее пластиковым стулом и повернулся к Хекс. Она шла медленно, осматриваясь, плавные движения ее гибкого тела давали фору лучшему из стриптизов, по крайней мере, для него.

Потянувшись к стене, он выключил свет.

Красно-белая табличка «Выход» на двери отбрасывала поток тусклого света, который его тело делило пополам, и высокая, темная тень тянулась через синий пол к ногам Хекс.

– Боже, я хочу тебя, – сказала она.

Не требовалось повторять это дважды. Сбросив кроссовки, Джон стащил футболку через голову, и она бесформенной тряпкой приземлилась на маты. Затем он сунул пальцы за пояс шорт и стянул их ниже на бедра, высвобождая стоящий член. Тот указывал прямо на Хекс, словно священный жезл, и это не удивительно: его мозг, кровоток и сердцебиение, все, было сосредоточено на женщине, что стояла в десяти метрах от него.

Но он не собирался набрасываться на нее. Нет. Даже если его яйца посинеют от нетерпения…

Его мысли окончательно потеряли логику, когда ее руки легли на подол рубашки, и Хекс элегантным движением стянула ее через голову. Под рубашкой ничего не было – лишь красивая, гладкая кожа и упругая, высокая грудь.

Ее запах достиг его ноздрей, и Джон застонал, а ее проворные пальцы уже нашли пояс медицинских штанов, развязали его и тонкий зеленый хлопок скользнул по ногам к лодыжкам.

Ох... Господь Всемогущий, она была великолепна в своей наготе, прекрасные линии ее тела поражали. Они уже занимались сексом, но оба раза прошли слишком быстро, чтобы он успел внимательно ее рассмотреть.

Джон медленно моргнул.

Мгновение он мог видеть лишь синяки на ее теле, они покрывали ее кожу с тех самых пор, как он нашел Хекс, особенно те, что на внутренней стороне бедер. Те, что она получила не в рукопашной схватке…

– Не думай об этом, Джон, – сказала она хрипло. – Я не думаю, и ты не должен. Просто… не думай. Он и без того забрал у нас слишком много .

Горло сжалось от желания отомстить, и он смог подавить чувство лишь потому, что знал, что она была права. Усилием воли, Джон принял решение, что та дверь за его спиной, которую он закрыл и придавил стулом, не пустит в эту комнату не только нежеланных визитеров, но и призраки прошлого.

Еще будет время по другую сторону этого убежища, чтобы сравнять счет.

Ты так прекрасна, произнес он одними губами.

Но она не могла видеть сейчас его губы.

Кажется, он должен ей показать ей свои чувства.

Джон сделал шаг вперед. Еще один. И не только он шел к ней. Она встретила его на полпути, между ее точкой А и его точкой Б, его тень накрыла Хекс, это было единственным, что он сейчас видел.

Когда они встретились, его грудь тяжело вздымалась, а сердце неистово колотилось. Я люблю тебя, сказал он в темноту одними губами.

Они потянулись друг к другу одновременно: он прикоснулся к ее лицу. Она положила руки на его ребра. Их губы нашли друг друга в электрифицированном воздухе, слились, мягкое к мягкому, теплое к теплому. Прижимая Хекс к своей голой груди, Джон обхватил ее плечи своими сильными руками и держал крепко, углубляя поцелуй, и она следовала за ним, скользила ладонями по его бокам, по пояснице. Его член был зажат между их телами, трение животов рождало волны жара, прокатывающиеся по позвоночнику. Но он не торопился. Он медленно толкался в нее бедрами, прижимаясь к ней своей эрекцией, погладил ее по рукам, обнимал за талию.

Глубоко проникая в ее рот языком, он запустил руку в ее короткие волосы на затылке, а другой ласкал спину и бедра. От его нежных толчков ее нога поднялась, упругие гладкие мышцы изогнулись и…

Грациозным нетерпеливым движением, она запрыгнула на него и обвила его бедра ногами. Когда член соприкоснулся с ее влажным жаром, Джон застонал и опустился вместе с ней на пол, прижимая Хекс к себе, вжимая их тела в мат, накрывая ее собой.

Джон прервал поцелуй и слегка отстранился, чтобы провести языком по ее горлу. Прижимаясь все крепче, он посасывал ее шею и спускался вниз, пока его клыки, пульсировавшие в едином ритме с эрекцией, не царапнули ее ключицу. Затем еще ниже, и вот ее пальцы тонут в его волосах, она прижимает его к своей коже, притягивает к груди.

Он возвышался над ней, его взгляд блуждал по ее телу, на который падал тусклый свет наддверной таблички. Ее соски были твердыми, грудь вздымалась, а мышцы живота напряглись, когда она приподняла бедра. От вида ее гладкого лона он открыл рот в беззвучном шипении…

Без предупреждения, она протянула руку и положила ее на его член.

От прикосновения он выгнулся так, что ему пришлось выбросить вперед руки и упереться ладонями в мат.

– Черт возьми, какой же ты красивый, – хрипло сказала она.

Ее голос подтолкнул его к действию, и он двинулся вниз, член выскользнул из ее ладони, и Джон оказался на коленях между ее бедер. Опустив голову, он накрыл ртом и облизал ее сосок.

Джон едва не кончил от стона, сорвавшегося с ее губ, и ему пришлось застыть всем телом, чтобы восстановить контроль. Когда предоргазменная волна слегка отступила, он возобновил ласки… позволяя ладоням медленно скользить по ее ребрам, талии и бедрам.

И –так похоже на Хекс – именно она положила его руку на свое лоно.

Хекс накрыла его ладонь своей, направляя прямиком туда, где они оба хотели, чтобы она находилась.

Горячая. Шелковистая. Влажная.

Его мгновенно накрыл оргазм, и семя пролилось на вход, в который он так стремился попасть: сдержаться было абсолютно невозможно, и когда струя опалила ее кожу, Хекс засмеялась хриплым, горловым смехом.

– Тебе нравится прикасаться ко мне, – прошептала она.

Он заглянул в ее глаза и вместо того, чтобы кивнуть, поднес к своему рту руку, которой она недавно прижимала его к себе. Он скользнул по ней языком, слизывая влагу , и Хекс задрожала, ее тело изогнулось на матах, грудь устремилась вверх, бедра распахнулись еще шире.

Из-под опущенных век, Джон посмотрел ей прямо в глаза, а затем положил ладони по обе стороны ее бедер и потянулся к лону.

Нужно бы помягче, чтобы поцелуй был похож на порхание бабочки. Надо нежнее, дразнить ее языком и пальцами.

Но к черту.

В неудержимом порыве, он прижался к ее лону ртом, всасывая плоть глубоко-глубоко. Его оргазм оставил на ее коже привкус, и он чувствовал его вместе с ее медовым ароматом… и связанному мужчине в нем нравилось это сочетание.

В этом ему повезло. К тому времени, когда он закончит, его темные специи пропитают ее всю – и внутри, и снаружи.

Он лизал, проникал и при этом смутно осознавал, как она закинула ногу ему на плечо, а затем, приподнимаясь, стала прижиматься сильнее к его подбородку, губам и рту, заставляя его проникать все сильнее и глубже, увеличивая волшебство этого мгновения.

Кончая, она произнесла его имя. Дважды.

И это сделало его счастливым. Пусть у него не было голоса, зато с ушами был полный порядок.