Злой преследователь

12

Ева

Во рту пересохло. Я сглатываю и облизываю губы, и на языке появляется странный, соленый привкус. Голова болит, а тяжелые веки не хотят открываться. Должно быть, вчера я слишком много выпила.

Я перевожу дух и пытаюсь снова заснуть, но что-то не дает мне покоя. Простыня, укрывающая меня, слишком легкая, воздух слишком теплый, а в комнате стоит странный запах. Резкий, мужской запах.

Одеколон.

Воспоминания закручиваются, вяло и беспорядочно. Пустой бальный зал. Резкий вкус шампанского, пузырящегося на моем языке. Тяжесть, которая наползла на меня, и яркий звук, который издал бокал, когда он выпал из моих пальцев и разбился.

Он одурманил меня. И теперь я… где?

Тихий гул страха шевелится в моем животе, но он приглушен. Что бы он мне ни дал, он все еще проходит через мою систему, смягчая мои мысли и замедляя их. Я снова борюсь со своими тяжелыми веками и на этот раз одерживаю маленькую победу. Мои глаза открываются.

Все еще нечетко, и мне приходится моргнуть несколько раз, прежде чем я различаю белый потолок. Верхний свет, современная, извилистая люстра, выключен, мягкий свет в комнате исходит откуда-то еще.

Я снова пытаюсь сглотнуть, и мое горло хрипит.

— Ты хочешь пить? Вот, позволь мне помочь тебе, — этот голос. Он проникает в мой мозг и резонирует в моих костях. Глубокая дрожь пробегает по мне, и я не могу понять, ужас это или волнение, когда сильная рука скользит под моей спиной и поднимает меня.

Это он. Габриэль. Мой таинственный мужчина.

Движение, когда он помогает мне сесть, снова заставляет мир вращаться, и мне приходится закрыть глаза, чтобы меня не стошнило. Он подносит стакан к моим губам, и я пью. Холодная вода — самое вкусное, что я когда-либо пробовала. Он скользит по моему першащему горлу, как бальзам, успокаивая огонь, о существовании которого я даже не подозревала.

Вскоре стакан пустеет.

— Я принесу тебе еще, но я не хочу, чтобы ты заболела. Ложись сейчас. Тебе нужно больше отдыха.

Его тон не допускает возражений, и я слишком устала, чтобы произнести хоть слово. Он опускает меня на кровать. Теперь, когда мое тело получило необходимую жидкость, наркотики, все еще находящиеся в моем кровотоке, тянут меня обратно, в глубины сна.

Мои глаза распахиваются с ахом. На этот раз нет ни грязи, ни затянувшегося замешательства. Дикая паника загнанного в угол животного охватывает меня. Где я?

Не в своем доме, это точно.

Я оглядываю незнакомую комнату. На этот раз никакого Габриэля. Я в просторной спальне. Справа от меня большое панорамное окно, закрытое толстыми плотными шторами. Мягкий свет исходит от пары маленьких прикроватных ламп по обе стороны огромной кровати размера «king-size». Она могла бы поглотить мою кровать четыре раза.

Две двери, обе закрытые, ведут из комнаты, и единственный настоящий цвет исходит от абстрактной картины на стене. Я смотрю, отвожу взгляд и снова смотрю, чтобы убедиться. Это моя картина. Мой подарок на день рождения от Билли.

Как?

Как долго я сплю? Как он попал в мой дом? И как он вообще узнал, что картина имеет для меня значение?

Я смотрю на картину, мысли бурлят, пока сквозь туман не проступает еще одна более темная идея. Если он потрудился собрать и повесить мой подарок на день рождения, как долго он ожидает, что я останусь здесь?

Чудовищность того, что я сделала, бьет меня по лицу. Вернувшись в бальный зал, я почувствовала непреодолимое желание сыграть в игру Габриэля, но теперь, столкнувшись с этой картиной, решение кажется невероятно глупым. Он может быть серийным убийцей. Может, он спас меня от Коула только потому, что сам хочет меня убить.

Если он собирается убить тебя, зачем ему вешать твою картину на день рождения?

Чтобы я могла смотреть на нее, пока он пытает меня до смерти? Нет, это не подходит. Это не подходит. Габриэль не ощущается серийным убийцей. Но и Тед Банди тоже, если верить документальному фильму, который мы с Билли смотрели.

На тумбочке у кровати стоит стакан воды, и я с подозрением смотрю на него. В нем тоже есть наркотик? Нет. Какой в этом смысл? Если бы он хотел, чтобы я была без сознания, он мог бы легко держать меня в таком состоянии. Я беру его и почти улыбаюсь, когда нахожу еще одну записку.

По какой-то причине моя тревога немного спадает при виде сложенной бумаги. Это кажется знакомой территорией. Общение с безопасного расстояния.

Я делаю глоток воды — ледяной. Мой желудок слегка скручивается. Она не могла находиться там больше нескольких минут. Габриэль недалеко. Он будет за одной из двух дверей, возможно, ожидая, когда я выйду.

Может, прямо сейчас за мной наблюдают.

Я смотрю в углы комнаты и не вижу камер, но это ничего не значит. Они могут быть размером с рисовое зернышко. Мои руки дрожат, когда я разворачиваю записку.

Добро пожаловать, Ева. Надеюсь, ты хорошо спала, и новый декор в нашей спальне тебе по вкусу. Ты можешь добавить все, что захочешь, когда устроишься. Я дам тебе несколько минут наедине с собой, прежде чем мы обсудим, что будет дальше. Ванная комната находится за дверью слева от тебя. Скоро увидимся.

Габриэль.

Ледяной холодок пробирается по моим венам, когда я снова и снова перечитываю записку. Вежливо на первый взгляд, но несколько фраз выскакивают.

Наша спальня.

Как только ты устроишься.

Дам тебе.

Я все время цепляюсь за эту последнюю. Он даст мне несколько минут? Это может быть просто безобидная, формальная фраза, но так не кажется. Это намеренный выбор слов, и он указывает на одно. Он имеет надо мной власть, и он напоминает мне об этом.

А наша спальня? Как кровать, которую мы делим? Вместе? Я не знаю этого мужчину. Мое дыхание учащается, вырывается из горла. Он говорит так, как будто мы собираемся стать парой. Жить вместе. Спать на этой кровати.

Заниматься сексом.

Конечно, это было бы частью пакета. Так ведь? Даже в оптимистичных сценариях Билли красивый миллиардер/принц/секретный агент все равно ожидал бы секса. Очень знакомый запутанный клубок страха, вины и отвращения, пронизанный тоской, всплывает из своего логова глубоко в моем мозгу.

То, что я, вероятно, должна была бы решить с помощью терапии, но не осмелилась.

Что я натворила? Я не тот человек, для чего бы это ни было. Я делаю большой глоток воды, чтобы успокоиться, и когда она достигает моего желудка, я понимаю, что посещение ванной действительно необходимо. Я не хочу встречать то, что будет дальше, скрестив ноги. Дверь слева, сказал он. Я спускаю простыню, а затем снова дергаю ее с криком, скручивая живот. Как я раньше не заметила? Мое дыхание учащается, когда я рискую еще раз заглянуть под простыню. Это правда, я голая. Даже трусиков нет.

Кто раздел меня? Почему-то я сомневаюсь, что Габриэль привел женщину, чтобы сделать это. Это значит, что это был он. Он видел мое тело. Он нарушил мою скромность.

Я прижимаю простыню ко рту, подавляя рыдание. Все смутные романтические надежды, за которые я цеплялась, рассыпаются в прах, разбитые этим одним катастрофическим фактом. Если бы я была одета, он все еще мог бы быть хорошим парнем, несмотря на наркотики, зловещую картину и зловещую ноту. Это все еще могло бы быть веселой игрой. Романтическое приключение.

Но он раздел меня, пока я была без сознания.

Нехороший парень.

Моя кожа вспыхивает, начиная с груди и переходя к конечностям. Мои щеки горят. Он меня видел. Трогал. Он что, возбуждался? Он фотографировал? Все ужасные возможности толпятся во мне, и я сворачиваюсь в клубок, пытаясь взять себя в руки. Если верить записке, он будет здесь через несколько минут. Мне нужно быть готовой к нему.

Сначала в ванную. Я тяну простыню, намереваясь обернуться ею на случай, если он сейчас наблюдает за мной через камеру, но она не появляется. Какого черта? Чтобы убедиться, что я укрыта, я проверяю дно кровати, где она, кажется, застряла, и морщусь. Низ простыни пришит к матрасу.

Я дергаю ее несколько раз, просто чтобы убедиться, что я не схожу с ума. Нет. Она прикреплена. Какой-то странный современный выбор дизайна? Это бессмысленно. Как стирать простыни? Но в любом случае, у меня есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться. Я обвожу взглядом комнату, пытаясь найти что-то, чем я могу укрыться. Ничего нет.

Я смещаюсь к краю кровати. Отсюда, если я растяну простыню как можно дальше, я смогу дотянуться до двери огромного встроенного шкафа. Мой мочевой пузырь кричит мне, чтобы я поторопилась, и нелепость того, что я делаю, почти заставляет меня смеяться, но мне удается подавить смех. Если я смогу просто прикрыться, я буду чувствовать себя намного безопаснее.

Я тяну дверь. Заперто. Кто, черт возьми, запирает шкаф? Лезвие ножа, по которому я хожу между здравомыслием и истерикой, обостряется. Что там? Это может быть что угодно. Орудия убийства. Пыточные орудия. Странные секс-игрушки. Или, может быть, просто одежда, которую я отчаянно хочу. Я снова тяну дверь, затем с криком шлепаю по ней ладонью, когда она отказывается поддаваться.

У меня совсем нет вариантов, и я вот-вот обмочусь. В ванной комнате наверняка должны быть полотенца. Я делаю глубокий вдох и бросаюсь к двери слева от кровати.

Я толкаю ее, наполовину ожидая, что она приведет меня в подземелье ужасов и Габриэля с маниакальной ухмылкой, затаившегося в ожидании. Вместо этого я нахожу ванную комнату. Совершенно нормальную, большую ванную комнату с открытой душевой кабиной, глубокой ванной на ножках и двойной раковиной.

Нормальную, за исключением того, что полотенцесушитель пуст, а на стене закреплен Dyson Airblade. Здесь тоже нет возможности прикрыться.

Он что, издевается надо мной? Мне действительно начинает казаться, что это так.

Я захлопываю дверь. Даже если у него есть камеры, он не будет настолько жутким, чтобы держать их в ванной, не так ли? Слишком отчаянно, чтобы ждать дольше, я сажусь, чтобы облегчиться, и как следует изучаю ванную. Моя рука летит ко рту.

Моя зубная щетка лежит на раковине в стакане вместе с моей обычной зубной пастой. Я знаю, что она моя, потому что это глупая Золушка, которую я купила, когда мы с Билли ходили в Диснейленд. Я никогда раньше там не была и все время бегала, как большой ребенок. Я вернулась с кучей случайных сувениров, включая расческу.

Теперь, серьезно покопавшись, отодвинув свою наготу на задворки сознания из-за шока, я нахожу еще больше личных вещей. На маленькой полочке под правой раковиной лежат моя расческа, гель для умывания и увлажняющий крем. Под другой раковиной — его раковиной, как я предполагаю, — мужские принадлежности. Как будто мы пара. Я открываю шкафчик под полкой и нахожу свою косметику и средства гигиены.

Меня охватывает непреодолимое, падающее ощущение, и я наклоняюсь, кладу голову между руками на раковину, пока черные пятна не пропадают из поля зрения. Он обыскал весь мой дом. С внезапной уверенностью я уверена, что где-то есть шкаф с моей одеждой и ящик, полный моего нижнего белья.

Это слишком. Я здесь не в своей тарелке. Я хочу вернуться в свою маленькую комнату, жить своей тихой жизнью, а не в это странное место. Эта тяга к приключениям, тоска по чему-то большему, которая направляла этот чертов бокал с шампанским к моим губам, теперь ушла.

Она покинула меня, когда мне это было нужнее всего.

Что теперь? Какого черта теперь? Я открываю холодный кран и плеснул себе в лицо водой. Ощущение прохлады немного сосредотачивает меня, и я неловко провожу рукой по мокрому лицу, обдумывая следующий шаг. Мне нужно попытаться сориентироваться. Выглянуть хотя бы в окно или выглянуть из двери спальни, прежде чем придет Габриэль.

Я толкаю дверь и издаю сдавленный крик. Габриэль сидит на кровати, темные глаза прикованы ко мне. Улыбка изгибает уголок его губ, когда он принимает меня. — Привет, Ева.