Злой преследователь

18

Габриэль

Я не готов к этому. Почему я никогда не могу просто придерживаться гребаного плана? Джейкоб показал мне планы, которые он составляет для своей подопечной, когда забирает ее. Все ее дни расписаны по минутам на протяжении недель подряд. Тщательная программа обучения в военном стиле.

Он помог мне разработать план для Евы, и я практически разорвал его и сжег в ту минуту, как она пришла. По крайней мере, если мы поторопимся, мы не должны столкнуться с ним за завтраком.

Ева широко раскрытыми глазами смотрит на мою квартиру, когда мы проходим через нее. Она тихая и послушная, но меня не обманешь. Я исследовал психологию плена. Умные пленники часто подыгрывают своим похитителям, заставляют их ослабить бдительность, а затем сбегают.

И мне придется следить за собой, потому что я как раз тот идиот, который попадется на это. Сегодня утром я целый час лежал в постели без сна, не желая двигаться, потому что было слишком приятно смотреть, как спит Ева. Она могла обвести меня вокруг пальца так же легко, как сделать вдох, и если я не буду осторожен, она поймет.

И тогда я влип.

Мы выходим из моей современной квартиры в странный старомодный коридор. Ева хмурит брови, и я вижу, что она умирает от желания задать вопрос. Я даю ей возможность. — Что ты думаешь об обстановке?

Мы проходим мимо особенно мрачной картины сурового, древнего Брата, в капюшоне, читающего книгу. Кендрик как-то сказал мне, кто он, но имя ускользает от меня, хотя я помню, что он сделал несколько важных открытий о свойствах кислорода.

Она смотрит на нее, открывает рот, затем качает головой.

— Он твой друг? Он выглядит как тот тип, который держит женщин запертыми в своем подвале.

Ее попытка черного юмора заставляет меня улыбнуться, и я поправляю ее маленькую руку в своей. Она бросает на меня косой взгляд, и мое сердце замирает.

Осторожнее, Габриэль.

— Я не могу вспомнить его имени. Но его история тебе будет интересна. Он работал с Пристли примерно в то время, когда тот открыл кислород.

Она усмехается. — Ни за что. Это чушь.

— Это правда. Не все Братья остаются в Комплексе. Некоторые работают в мире вместе с другими учеными. Как Джейкоб.

Она снова смотрит на фотографию.

— А как насчет женщин? Есть ли где-то Сестринство с хорошо воспитанными мужчинами в качестве пленников? Или женщины не считаются достаточно умными, чтобы изменить мир?

Это вопрос, над которым я много размышлял, но так и не нашел ответа, который бы мне понравился. Братство по своей сути сексистское. Не говоря уже о том, что оно допускает только женщин-подопечных. Я часто задавался вопросом, что происходит с Братьями, которые отклоняются в другую сторону, или с теми, кто вообще не интересуется сексом.

— Это не идеально. Я знаю это. Но Подопечные тоже работают. Братство не ожидает, что женщины будут сидеть дома.

Она глубоко вздыхает, явно не убежденная. Хотел бы я ответить ей лучше.

Мы продолжаем идти, пока не достигаем конца жуткого коридора, и я использую отпечаток руки, чтобы открыть дверь. Ева наблюдает за мной, как ястреб. Она представляет, как отрубает мне руку, чтобы сбежать, как тот парень с глазным яблоком в том старом фильме. Я вспоминаю название. Разрушитель. Она, вероятно, не видела его. И все же…

— Это работает только с живой рукой, — я бросаю комментарий небрежно, и ее глаза расширяются. Она думала об этом! Внезапно чудовищность того, что я делаю, грозит поглотить меня целиком. Она — личность. Живая, разумная личность, которая активно пытается от меня уйти. Как я должен держать ее под контролем?

Правильно ее тренируя — вот как. Точно так же, как Кендрик и Джейкоб пытались научить меня. Дверь открывается, но я хватаю ее за руки и разворачиваю к себе. Она вскрикивает, скользя взглядом по моему лицу.

— Послушай меня. Эта экскурсия, выход из комнаты — это награда. Ты хорошо себя вела вчера вечером, — я понижаю голос до угрожающего мурлыканья. — Ты делаешь все, что я говорю, в точности так, как я говорю. Если сделаешь что-то не так, тебя накажут. Не рискуй.

Ее грудь быстро поднимается и опускается, и резкий вдох застревает в горле. Это пронзает меня. Что-то не так. Она слишком напугана. Ее лицо побледнело, и в белом платье она выглядит как привидение.

— Ты меня побьешь?

Она пытается казаться злой, но высокая нота страха заглушает фальшивую браваду. Это сразу же поражает меня, и кислая вина отравляет мою кровь. Ее мать. Ее гребаная мать, с ее деревянной ложкой и ремнем, бьет ее за каждое воображаемое прегрешение. Конечно, она напугана.

Я не могу сдержаться. Я притягиваю Еву к себе, обхватываю ее руками и прижимаю к своей футболке. — Нет.

Мне не следовало говорить ей об этом — страх — отличный мотиватор к хорошему поведению — но я просто не могу заставить себя использовать это против нее. — Я не говорю, что никогда не отшлепаю тебя, — она напрягается в моих объятиях, и я поглаживаю ее по спине. — Но это будет для развлечения. Тебе понравится. Я никогда не ударю тебя в наказание.

Учитывая то, что я задумал, она, возможно, предпочла бы, чтобы я это сделал, но сейчас об этом не стоит говорить.

Она делает глубокий вдох мне в грудь, затем отстраняется. Я отпускаю ее.

— Ты обещаешь?

— Да. Я обещаю. Теперь ты будешь хорошо себя вести для меня?

Она кивает, и я хватаю ее подбородок пальцами, поворачивая ее лицо к своему.

— Недостаточно хорошо. Что ты скажешь?

Она замолкает, горло работает, затем отворачивается и бормочет: — Да, Габриэль.

— Так лучше. Пойдем.

Я снова беру ее за руку. Мне так приятно обхватывать ее пальцами. Она не комментирует резкий переход от старого мира к современному оформлению. Мы проходим по главному коридору, и я не спускаю с нее глаз, ожидая ее реакции, когда мы достигаем сердца комплекса и выходим наружу. Она замирает, и с ее губ срывается вздох.

Я сделал то же самое, когда увидел его в первый раз. Почти невозможно поверить, что такое огромное сооружение может существовать полностью в тайне, окруженное густым лесом. Двор размером с футбольное поле, солнечный оазис, окруженный главными зданиями комплекса толстым кругом.

Это ухоженный парк, полный кустарников, цветов и прудов с рыбой. По нему вьются дорожки, и даже в такую рань несколько человек уже бегают трусцой и катаются на велосипедах. Мимо пробегает женщина лет сорока с наушниками, и Ева следует за ней, пока ее тропа не поворачивает и она не исчезает за изгородью.

— Она была… — Ева замолкает, глядя вслед женщине.

— С охраной? Да. Все женщины здесь под охраной.

— Но она была одна.

— Конечно. Как только я смогу тебе доверять, тебе тоже разрешат выходить одной. Ты не захочешь уходить.

А если бы она попыталась, ее бы остановил непроницаемый периметр безопасности по внешнему краю комплекса. Это мрачное чудовище, покрытое колючей проволокой и вооруженной охраной, определенно не входит в наш план тура на сегодня.

Она хмурится, но не утруждает себя спорами со мной. Вместо этого она указывает на поляну, едва видную сквозь деревья.

— Что это?

— Бассейн. Один из тех экологических, без хлора, и в нем есть рыба. Но он действительно чистый.

— В нем есть рыба, — повторяет она себе под нос, а затем пронзает меня пронзительным взглядом. — Все это правда. Это место. Все, что ты сказал.

Она не формулирует это как вопрос. У меня урчит в животе, и я снова иду по гравийной дорожке, затем по травянистой поляне. Здание трапезной находится в нескольких минутах ходьбы, но я начинаю чувствовать себя плохо от недостатка еды. С тех пор, как я начал свой новый режим тренировок, я привык есть пять раз в день.

— Конечно, это правда. Ты думала, что я лгу?

— Я надеялась, что это так.

Хрупкая честность, и быстрый взгляд подтверждает, что ее лицо напряжено. Реальность, должно быть, бьет сильно. Кендрик предупреждал меня, что процесс адаптации нелинеен. Один день подопечный может быть счастлив и доволен, а на следующий — плакать и ругаться.

— Тебе здесь понравится. Обещаю.

Она фыркает, но продолжает идти. Мы не разговариваем, когда заходим в трапезную. Наверху есть еще шикарный ресторан, но он официальный и может быть слишком для Евы. Кроме того, там часто прячется Кендрик, и я не хочу наткнуться на него неподготовленный.

Я веду Еву в тихое место в конце зала, защищенное от посторонних глаз. Никто не должен…

— Габриэль! Присоединяйся к нам. Мы умираем от желания познакомиться с твоей новой прекрасной подругой.

Блядь, блядь, блядь.

Себ зовет меня из-за стола у окна, на его лице сияет широкая самодовольная улыбка. Джейкоб садится напротив него и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, держа вилку в руке. Себ бьет его по плечу. — Я выиграл. Плати.

Джейкоб со вздохом кладет вилку и передает шоколадный кекс Себу, который с любовью смотрит на него.

— Спорил с Джейкобом на последний шоколадный кекс, который ты будешь здесь сегодня утром со своей прекрасной Евой, — он кивает ей, как джентльмен, когда они подходят. — Джейкоб думал, что ты действительно будешь придерживаться плана, который он так тщательно для тебя подготовил. Рад видеть, что я был прав.

Он с наслаждением откусывает кекс, и Джейкоб качает головой, прежде чем одарить Еву редкой улыбкой. — Рад познакомиться. Габриэль сказал мне, что ты искусный химик. Я хотел бы показать тебе, над чем я работаю, как только ты обустроишься.

Ева издает сдавленный звук. Будучи студенткой-химиком, она наверняка слышала имя Джейкоба Уэста снова и снова. Должно быть, для нее это было невероятно странно — встретиться с ним во плоти при таких странных обстоятельствах.

Себ закатывает глаза. — Господи, дай этой леди минуту, прежде чем ты начнешь искать ей работу.

Контроль над ситуацией ускользает из моих рук. Мне не стоило приводить сюда Еву, но теперь уже слишком поздно. Я убью своих друзей позже. Ну, Себастьяна, в любом случае. Джейкоб мог бы убить меня чайной ложкой.

— Еда, — рявкаю я и тяну Еву к выбору готовых блюд. Она молча следует за мной, хотя и делает глубокий вдох, когда мы передаем бекон. Она, должно быть, умирает с голоду. Я протягиваю ей тарелку и жестом указываю на еду.

Она колеблется мгновение, затем ныряет, направляясь прямиком к блинам и бекону. Я следую ее примеру, хотя тоже беру горку яиц. Нужно поддерживать уровень белка, если я хочу продолжать видеть прогресс.

Боже. Раньше я смеялся над парнями из спортзала, которые беспокоились о таких вещах. А теперь посмотрите на меня.

Неохотно я веду Еву обратно к столу с моими друзьями. Если я попытаюсь сесть в другом месте, они только последуют за мной, и это будет еще более неловко. Себ двигается, придвигаясь к Джейкобу, чтобы я мог сесть рядом с Евой. По крайней мере, они любезно позволили нам поесть в напряженной тишине некоторое время, прежде чем Себ откроет рот.

— Итак, Ева. Как тебе это место?

Как будто он ведет светскую беседу с коллегой по бизнесу в шикарном отеле. Ева замирает, не донеся вилку до рта, прежде чем положить ее на место.

— Я здесь заключенная. На случай, если ты не знал.

Ледяная. Веселое поведение Себа, должно быть, раздражает ее, и я не виню ее. Себа это не смущает. Он машет рукой в сторону окна во двор.

— Все равно. Это довольно роскошная тюрьма, ты не думаешь?

— Заткнись нахрен, — бормочет Джейкоб.

Ева резко поворачивает голову, чтобы посмотреть на него.

— А ты. Тебя это устраивает? Тысячи студентов восхищаются тобой. Что бы подумали люди, если бы узнали, что ты часть этого культа? Что ты похищаешь женщин и…

Она захлопывает рот, лицо и грудь краснеют. Блядь. Это слишком. Слишком, слишком слишком рано.

— Габриэль. Мне нужно в туалет. Где он? — она кладет свою руку на мою, и мой живот переворачивается. Она расстроена и смотрит на меня в поисках утешения.

Я накладываю свою руку на ее и указываю на двери туалета через коридор.

— Только там.

Я сжимаю ее руку, и она натянуто улыбается мне, прежде чем встать. Она исчезает за дверью, и я поворачиваюсь к Себу.

— Какого хрена? «Роскошная тюрьма». Ты можешь быть еще более придурком?

— Мы оба знаем, что я могу.

Мы сидим в благосклонной тишине минуту, прежде чем Джейкоб спрашивает:

— Как далеко ты собираешься ей позволить зайти? Она взбесится, если доберется до забора.

— Что?

Я наблюдаю, как выражение лица Джейкоба сменяется от беспокойства к недоверию.

— Ты разве не проверяешь ее? Позволишь ей убежать, чтобы доказать, что ты можешь ее поймать, а потом наказать? Это было в плане. Я предполагал, что ты продвинулся вперед.

— Нет, я…

Тяжелый камень приземляется мне в живот.

Джейкоб говорит с преувеличенным терпением, словно обращаясь к малышу.

— В ванной есть окна. Девочка ее размера могла бы легко протиснуться. Подумай, на какой стороне комплекса мы находимся. Она может быть уже на полпути к забору, и если она доберется туда, то будет в ужасе.

Блядь.