Злой преследователь

21

Габриэль

Я жестокий ублюдок. Вчера вечером я дал ей крошечный глоток удовольствия, а теперь использую его, чтобы мучить ее. Она уже в отчаянии, пот выступает на ее коже, когда она меняет позы на коленях, пытаясь найти место, которое даст ей разрядку.

Оно не даст.

Эффективность вибраций скоро начнет снижаться, и я выключу его, когда он это сделают. Я дам ее телу достаточно времени, чтобы прийти в норму, а затем сделаю это снова.

И снова.

И снова.

Блядь.

Но сначала самое главное. Ее губы должны встретиться с моим членом, и если это не произойдет в ближайшее время, я потеряю способность быть нежным с этим. Она смотрит на мой член так, будто он собирается подпрыгнуть и напасть на нее, все ее широко раскрытые, тревожные глаза, хотя они и стеклянные от вибрации.

Нежно, но не слишком нежно. Ей понадобится моя твердость, чтобы пережить этот первый раз. Я хлопаю ее по щеке. — Открой.

Она закрывает глаза и делает глубокий вдох, все еще ерзая на коленях. Я скольжу рукой по ее волосам и направлю ее вниз. Желание проникнуть прямо в заднюю часть ее горла сильное, но я заставляю себя сдержаться.

— Просто используй свой язык и исследуй. Ты не можешь сделать это неправильно.

Ее язык вытягивается, нежный и розовый, и касается кончика моего члена. Контакт электрический, и я не могу отвести глаз от Евы, когда она кружит им, экспериментируя, как я ей сказал.

Моя девочка.

Она смотрит на меня, словно ища моего одобрения. Этот взгляд стреляет мне прямо в сердце. Я никогда не видел ничего более прекрасного.

Трудно говорить, но ей нужно, чтобы я это сделал, поэтому я говорю. — Вот так. Теперь проглоти меня. Ты сможешь это сделать.

Она снова смотрит вниз на свою задачу, открывает рот и обхватывает губами мой член.

Ох. Черт. Да.

Она нервная и медлительная, но мне все равно. Я бы ждал ее год. Чертов век. Я стону и провожу пальцами по ее волосам, когда она достигает половины, а затем снова скользит вверх. — Вот оно. Вот так. Глубоко, как только можешь.

Она никогда этого не делала. Мне неловко от того, как сильно это меня возбуждает. Мой член — первый, которого коснулись ее губы, и единственный, которого они когда-либо коснутся. Я владею этим ртом, этими губами и самой девушкой, прикованной к моему столу.

Это сила, всепоглощающее обладание кружит мне голову, когда я откидываюсь на спинку стула, чтобы насладиться этим опытом.

Она снова двигается, и на этот раз находит медленный, прерывистый ритм. Это пытка, но в лучшем смысле. При таком темпе мне понадобится час, чтобы кончить, но это неважно. Она проведет весь день, практикуясь.

— Это хорошо, Ева. У тебя так хорошо получается.

Я поддерживаю постоянный поток ободрения, пока она работает со мной, постепенно находя лучший ритм. Ее челюсть, должно быть, уже болит, но я не собираюсь брать на себя управление и быстро заканчивать все это. Она вычисляет меня.

Я сижу, потерявшись в удовольствии. Я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем она наконец найдет нужную скорость и давление. Мое дыхание учащается, тело напрягается, когда я чувствую, как приближается грань освобождения.

— Вот так. Почти там.

Комментарий подстегивает ее, и она поддерживает идеальный ритм, когда желание превращается в движущую потребность. Я напрягаюсь и стону, сжимая сиденье, чтобы держать руки подальше от ее головы. — Вот так. Да…

Мой оргазм настигает меня сразу, яйца напрягаются, и мое освобождение вырывается, заполняя горло Евы. Она не отстраняется. Я стону, когда удовольствие и удовлетворение нахлынули на меня. — Ева. Бля. Да.

Я хватаю ее за волосы. Когда я это сделал? Я прижимаю ее к себе, и даже когда я понимаю, что делаю, я не отпускаю ее. Я хочу запомнить это навсегда, выжечь это в своем сердце на всю вечность.

Она начинает сопротивляться, и я держу ее на месте еще несколько секунд, прежде чем отпускаю свою хватку.

Она смотрит на меня этими прекрасными глазами, моргая. Я наклоняюсь, скользя руками по ее спине и целуя ее голову, и она дрожит.

Вибрации. Я отключаю их, и она издает жалобный звук, который выстреливает прямо в мой член. Если бы я только что не кончил, я был бы твердым снова.

— Это было потрясающе. Идеально. Ты быстро учишься.

Она глубоко дышит, ее отчаяние ощутимо. Я не могу не сделать это немного хуже.

— Если бы тебя не наказывали, я бы заставил тебя кончить прямо сейчас. Я хочу. Но правила есть правила.

Ее голова опускается, и она ложится мне на колено, как будто измученная. Это интимная поза, и моя решимость почти смягчается. Она так хорошо справилась. Разве она не заслуживает награды?

Нет. Не будь слабым.

Я снова целую ее голову, затем осторожно отстраняю ее от себя, вставая на ноги. — Я принесу тебе воды, мы сделаем перерыв, а потом вернемся к работе.

Она перевернулась на спину, единственное доступное ей положение для отдыха, ее ноги все еще широко расставлены, и она смотрит на меня усталыми глазами.

— Назад к работе?

— Конечно. Второй раунд.

Для меня эти четыре часа пролетают незаметно, хотя я готов поспорить, что для моей бедной Евы они кажутся вечностью. Я прохожу этот цикл еще три раза. Отдыхаю, дразню ее вибрациями, пока она почти не заплачет, заставляю ее работать на мне, пока я не выстрелю ей в горло, затем снова отдыхаю. Прополаскиваю ей горло и повторяю.

К концу она дрожит, и ее слова теряют всякую связность. Она падает на мою ногу, и я глажу ее волосы, более сытый и расслабленный, чем когда-либо. Она так усердно работала, и время наказания наконец-то закончилось. Я могу вознаградить ее.

— Ложись на спину.

Она смотрит на меня затуманенными глазами, но все же умудряется спросить: — Зачем?

— Потому что я так сказал.

Она хмурится, и мне становится теплее, когда я вижу, что в ней все еще есть этот маленький кусочек неповиновения. Но она не спорит, и я помогаю ей спуститься на пол, на спину. Перекладина держит ее ноги раздвинутыми.

Она совершенно мокрая. Ее бедра покрыты, ее клитор опух и покраснел. Она кончит через мгновение, но меня это устраивает. Она ждала достаточно долго. Она стонет, когда я хватаю конец вибратора и вытаскиваю его из нее.

Ее тело обмякает, как только она освобождается от вибраций. Я даю ей мгновение, чтобы успокоиться, затем касаюсь им её клитора.

Ее глаза резко открываются, и она издает сдавленный звук, как будто я сделал что-то болезненное. Однако эта реакция длится недолго. В следующий вдох ее спина выгибается, и она задыхается, пальцы сжимают пустоту.

— Ты хочешь этого? Ты хочешь кончить? Скажи мне, или я остановлюсь»

— Нет! Пожалуйста, — это заканчивается всхлипом. — Да.

— Хорошо, — я нажимаю сильнее, и ее дыхание учащается, превращаясь в стон, когда она взрывается. Ее тело спазмируется, содрогается, глаза закрываются, лицо искажается, как будто она концентрируется. Это такое очаровательное, серьезное выражение, и мне это чертовски нравится. Я хочу видеть это каждый чертов день.

Я позволяю ей переждать удовольствие, наблюдая за моментом, когда ее тело начнет бороться с вибрациями. Я отстраняюсь, затем выключаю звук. Тишина гнетет нас обоих, пока дыхание Евы постепенно возвращается к норме.

Я мог бы подтолкнуть ее и заставить ее испытать еще больше оргазмов, пока она не начнет умолять меня остановиться, но мне нравится, когда она в состоянии нужды жаждет удовольствия. И она выглядит абсолютно измотанной. Кто может ее винить? Она удовлетворенно вздыхает, закрывая глаза, и вдруг она кажется такой уязвимой на моем полу. Ее глаза открываются, когда я снимаю с нее ошейник.

— До следующего раза, — я подношу ошейник к ее взгляду, затем опускаю его на всеобщее обозрение. Больше не нужно его скрывать. Я хочу, чтобы она видела его каждый день. Затем я обхватываю ее руками, беру на руки и несу на диван. Боже, она такая мягкая рядом со мной.

Она прижимается к подушкам, как будто ей там самое место, и к тому времени, как я возвращаюсь с одеялом, она крепко спит. Я жду некоторое время, убеждаясь, что она не притворяется, но ее недостойное фырканье, когда она переворачивается, убеждает меня. Никто не притворяется. Я целую ее в последний раз в висок и решаю потратить пару часов на то, чтобы собраться с мыслями.

Кендрик отпустил меня с работы, чтобы я мог сосредоточиться на Еве вплоть до церемонии, но это не значит, что она полностью прекратила свое существование. Я поручил своему помощнику разработать несколько проекционных моделей, и я с нетерпением жду их — следующая фаза — переход от наночастиц к более крупным секциям материи. Все еще микроскопическим, но уже не таким.

Я включаю свои ПК и провожу пару часов, работая над моделями, с растущим с каждым расчетом предвкушением. Выглядит хорошо. Это действительно может сработать. Я регулярно проверяю Еву, но она все еще вымотана. Мне приходится постоянно напоминать себе, что только вчера я накачал ее наркотиками и привез сюда. Она все еще восстанавливается.

Как только мое внимание начинает угасать, я делаю перерыв и проверяю свой забытый телефон. Сообщения от Себа и Джейкоба. Настоящее извинение от Себа за то, что он был придурком — мне стоит его распечатать и вставить в рамку. И лекция от Джейкоба о том, что нужно быть осторожнее, которую мне нужно принять близко к сердцу.

Ева умна. Она знает, что я единственный человек здесь, кто действительно заботится о ней. То, что кажется уступчивостью, может быть просто уловкой, чтобы завоевать мое доверие. Мне нужно следить за всем, что она делает.

Мое сердце замирает, когда мой телефон пищит с сообщением от моего отца. Прошло много лет с тех пор, как мы были близки, но наши отношения за последние несколько месяцев испортились до такой степени, что, когда я вижу его имя, у меня в животе появляется комок тошнотворного страха. Его азартные игры стали еще хуже, и все, что он делает, это ругает меня за то, что я не даю ему больше денег.

Он даже просил у мамы денег, хотя они не разговаривали годами. Ей пришлось вызвать полицию, чтобы заставить его уйти. В последнем сообщении он назвал меня эгоистичным, неблагодарным придурком, которого ему стыдно было называть своим сыном.

Я беру себя в руки и открываю сообщение. Сначала выскакивает фотография. Мой отец, привязанный к стулу, с пистолетом у виска. Пот блестит на его лысой голове, а глаза широко раскрыты и напуганы.

Какого хрена? Моя рука трясется, когда я пытаюсь прочитать прикрепленное сообщение.

Неизвестный: Габриэль. Твой отец сказал, что ты можешь заплатить его долги. Он должен мне 1,5 миллиона долларов, и я ожидаю, что ты переведешь их на указанный ниже счет до 7 вечера сегодня, или он умрет.