Злой преследователь

22

Габриэль

Паралич. Он пробирает до костей. Я смотрю на сообщение, едва в состоянии его осознать. Пистолет. Угроза. Крайний срок. Прошло три часа, так что у меня есть четыре часа.

Четыре часа, или кто бы это ни был, он убьет моего отца.

Мысль пронзает ледяной холод. Мой мозг снова начинает функционировать. Что делать?

1,5 миллиона долларов. У меня есть доступ к таким деньгам, но не сразу. Как посвященный, я все равно должен запросить большие суммы из фонда Братства. Я не могу просто взять их.

И даже если бы я мог, было бы это правильным шагом? Когда этот придурок получит деньги, что помешает ему просто запросить больше? Или взять их и убить моего отца? Ничего. Вообще ничего. Мое зрение затуманивается, телефон исчезает, когда чернота закрадывается в мое зрение.

Нет. Я не могу паниковать. Что делать?

Позвонить Кендрику.

С этой мыслью приходит кусочек утешения. Этот парень, вероятно, какой-то ростовщик, понятия не имеет, с чем имеет дело. Папа, и все остальные, думают, что я работаю в секретной технологической фирме из Кремниевой долины. Он не поверит, что у меня есть ресурсы, чтобы справиться с этим.

Я набираю номер Кендрика, который отвечает на втором гудке. Я никогда не видел, чтобы он пропускал звонки.

Его голос бодрый, для него.

— Габриэль. Я удивлен слышать тебя. Я думал, ты будешь занят своим новым приобретением. Как она обустраивается?

Я пытаюсь говорить ровно.

— Сэр. Я только что получил требование о выкупе за моего отца. 1,5 миллиона долларов.

Пауза. — Сколько у нас времени?

У нас. Не у тебя. Облегчение — это живое существо, успокаивающее мой страх. Я не один. У меня есть команда.

И настоящий взрослый приходит, чтобы взять на себя управление.

Блядь. Мне должно быть стыдно за эту случайную мысль, но мне все равно. Я настолько не в себе, что даже не знаю, где поверхность.

— До семи.

— Это хорошо. Уйма времени. Я буду там через пять минут вместе с полковником Брэкисом.

Он вешает трубку. Брэкис. Я не узнаю имени, но это, должно быть, кто-то из старших в Гильдии.

— Габриэль? — голос Евы, затуманенный от сна. — Что случилось?

Она сидит, волосы спутаны, а одеяло спуталось вокруг ее бедер. Даже сквозь дымку стресса я замечаю, как быстро она привыкла к моему взгляду. Но скоро это место будет полно людей.

Черт.

— Это мой отец. Его забрали ради выкупа, — я торопливо выдавливаю слова, летя в спальню и открывая шкаф, хватая одежду, не глядя. Какие-то брюки и топ. Я бросаю их ей. — Люди идут. Одевайся.

— Что? Кто? — теперь она собрана, все следы неясности исчезли, и ее взгляд метнулся от меня к двери.

— Ростовщик. У тебя не так много времени.

Она опустила взгляд на себя и, кажется, испытала момент шока, когда заметила свою наготу. Еще один взгляд на дверь, затем она натянула джинсы и рубашку. Я не подумал взять бюстгальтер, и футболка — белая, с изображением молекулы кофеина и слоганом «Я беру свое черное» — туго обтягивает ее грудь.

Не лучший выбор, но теперь уже слишком поздно. Раздается стук в дверь, и я открываю дверь. Первым входит Кендрик с мрачным лицом, за ним следует крепкий парень лет сорока в форме Gilda's. Кендрик хватает меня за плечо.

— Не волнуйся, сынок. Мы справимся.

Черт, я так надеюсь.

Как раз когда дверь вот-вот закроется, подбегает молодой человек в форме, отдавая честь, увидев полковника. — Сэр?

Полковник рявкает приказы. — Соберите свою команду и скажите Арлоу, чтобы он приготовил вертолет. Ждите моего слова.

— Да, сэр.

Он выходит. Полковник протягивает руку. — Телефон?

Я тупо смотрю, затем двигаюсь, протягивая ему телефон, пока мой мозг пережевывает проблему.

— Вы собираетесь так, на вертолете? Разве это не подвергает моего отца риску? Если заплатить деньги безопаснее всего…

Я замолкаю, когда Кендрик и полковник начинают говорить одновременно. Полковник останавливается и уважительно кивает, махая Кендрику рукой, чтобы он продолжал, пока тот изучает сообщение. Дверь снова хлопает — на этот раз кто-то, кто больше похож на айтишника, чем на военного, — и полковник протягивает ему телефон.

Кендрик говорит тихим, спокойным голосом. — Габриэль, я знаю, это пугает, но худшее, что ты можешь сделать, это поддаться этим людям. Скорее всего, они убьют твоего отца, как только получат деньги.

Я, должно быть, вздрогнул, хотя и не знал, что делаю это, поскольку его лицо смягчилось.

— Извини за прямоту, но это правда. Поверь. Доверься нашим людям. Мы уже сталкивались с такими ситуациями, много раз.

— Много раз?

Голос Евы заставляет меня подпрыгнуть. Я почти забыл, что она там, как и Кендрик, судя по всему, когда он хмуро смотрит на нее. Она все еще на диване, ноги поджаты в защитном жесте, а одеяло обернуто вокруг ее плеч, скрывая грудь. Она, должно быть, пришла к тому же выводу, что и я, по поводу футболки.

Сотрудник из IT нервно хлопает Кендрика по плечу.

— Сэр. Отследить этот телефон будет несложно. Это не похоже на сложную операцию.

— Хорошо, — он поворачивается к полковнику. — У вас есть полномочия использовать любую необходимую силу. Выполняйте работу и держите меня в курсе.

— Сэр, — он отдает мне честь и кивает, затем они уходят, забирая мой телефон с собой.

Вот так в комнате снова становится тихо, проблема ушла из моих рук. Облегчение смешивается с нарастающим беспокойством. Они эксперты. Они знают, что делают. Они разберутся с этим.

— Вы здесь главный? — Ева смотрит на Кендрика. Она выпрямила спину, и ее костяшки пальцев побелели там, где она сжимала одеяло. Твердый скуловой свод сулит катастрофу. Я отвечаю раньше, чем Кендрик успевает.

— Да. Ева, это Кендрик. Он лидер Братства Оникса.

И не тот, кого ты хочешь разозлить.

Я могу только надеяться, что мои невысказанные слова дойдут до ее ушей. Она не смотрит на меня, и теперь Кендрик смотрит прямо на нее, выражение лица спокойное.

— Ты разрешаешь все похищения? Держать женщин в рабстве?

Кендрик не моргает, услышав обвинение. Он слышал его раньше, много раз, я полагаю.

— Я призываю всех Братьев выбирать подходящую подчинённую, да. Габриэль был самым непреклонным в том, что он должен был заполучить тебя.

Ее взгляд мельком бросается на меня, и я не могу прочитать выражение, прежде чем ее лицо снова каменеет, и она сосредотачивается на Кендрике.

— Это отвратительно. Ты забираешь женщин из их жизни. Это зло.

— Это благородная традиция, насчитывающая сотни лет. Подчиненные помогают своим Братьям менять мир. Габриэль говорит мне, что ты очень умная молодая леди. Как только ты остепенишься, я уверен, ты полюбишь свое место в этом мире.

Ева вскакивает на ноги, забыв об одеяле, и вступает в схватку с Кендриком. Я напрягаюсь. Она ведь не нападет на него, правда? Она должна знать, что я ей этого не позволю, а даже если и позволю, Кендрик сам по себе устрашающий.

Она не нападает, а вместо этого наклоняется ближе.

— Мое место там, где я хочу, а не там, где ты говоришь.

Он даже не моргнул, когда ответил: — Нет. Теперь эта честь принадлежит Габриэлю, твоему покровителю и защитнику. Он решает, кто ты, — он бросил на меня взгляд. — И гарантирует твое послушание.

Ясное послание. Держи ее под контролем. Черт.

Я делаю шаг вперед, указывая на ошейник и цепь.

— Ева. Если ты не хочешь провести там остаток дня — неважно, кто сюда входит и выходит — ты будешь сидеть и молчать. Я серьезно.

Она разворачивается, глядя на сдержанность. Просто видя это, она производит ожидаемый эффект. Румянец заливает ее щеки — вероятно, она замечает, что Кендрик тоже увидел цепь, — и ее плечи опускаются. С ядовитым взглядом на Кендрика она садится, сжав губы в тонкую линию.

Она, должно быть, чувствует себя беспомощной, расстроенной. Точно так же, как я чувствую сейчас, когда судьба моего отца в руках незнакомцев. Опасное сочувствие поселяется в моем сердце, когда я поворачиваюсь к Кендрику, который одобрительно кивает.

— Хорошо. Ей понадобится твердая рука на некоторое время. Порция говорит, что пригласила ее в социальный клуб, и я думаю, что это отличная идея. Это поможет ей освоиться. Я бы поработал над тем, как она обращается к тебе. Ей нужно быть уважительной, особенно на публике.

— Да. Я так и сделаю.

Он бросает на нее взгляд, и я следую за его взглядом. Ева выглядит так, будто вот-вот взорвется, только угроза ошейника останавливает ее от того, чтобы выплеснуть всю свою ярость. Разговоры о ней, как будто ее нет, действительно ее бесят. Я сохраняю эту информацию для будущего использования.

— Как только эта грязная история с твоим отцом будет решена, приходи и выпей со мной. Моя Алисса тоже была задиристой. Мы можем обсудить, как контролировать ее, не затухая искру, которая, я уверен, тебе нравится.

Грязная история с твоим отцом.

Уверенность в его голосе так успокаивает. Это просто грязная история. Скоро все закончится. Я немного расслабляюсь.

— Я так и сделаю. Спасибо.

— Я свяжусь с тобой, как только полковник Брэкис вернется. Я не скажу тебе не беспокоиться, но скажу тебе доверять нам. Мы тебя не подведем.

Он закрывает дверь, оставляя нас с Евой в неловком молчании. Яркие пятна румянца покрывают ее щеки, она тяжело дышит, сжав кулаки. Ее глаза влажные, когда она поворачивается ко мне.

— Ты не такой, как он, — её голос тихий, как будто она разговаривает больше сама с собой, чем со мной. — Он видит во мне… куклу или что-то в этом роде.

— Куклу? — я стараюсь говорить легко. Мне это нужно, что-то, что отвлечет от нарастающего беспокойства.

— Это не то слово. Ты знаешь, что я… — она вздыхает, качая головой. — Он не смотрит на меня, как на человека. Это ужасно. Жутковато. Как будто я просто домашнее животное, которого нужно дрессировать, а не человек. Личность со своей собственной жизнью, — она вздрагивает, и я пересказываю разговор. Она не ошибается, но я чувствую себя обязанным защитить Кендрика.

— Он старомоден. Но он на самом деле…

— Но ты старомоден тоже. Не так ли? — в вопросе, когда она меня обрывает, есть нотка отчаяния. — Я для тебя человек?

— Конечно, — я не колеблясь плюхаюсь рядом с ней на диван и тяну ее к себе на колени. Боже, как мне нравится чувствовать ее в своих объятиях, как я могу крепко обнять ее и уберечь. Учитывая ее настроение, я думаю, что она может сопротивляться мне, но она этого не делает. Она кладет голову мне под подбородок, и я вдыхаю остаточный кокосовый запах ее волос. Этот запах успокаивает.

— Что случилось с твоим отцом? — вопрос вибрирует у меня в груди. — Я услышала только часть. Он в беде?

Резкий поворот темы влево, но я почти рад этому. Я ни с кем не говорил о своем отце, даже с Джейкобом и Себастьяном. Я провожу рукой по ее бедру, отвечая.

— Он много лет был игроманом. Вот почему моя мама бросила его. Он берет это под контроль на некоторое время, а потом срывается. Но с тех пор, как я вступил в Братство, он знает, что у меня есть деньги. Он все время просил их, и я все время уступал. Но я бросил его несколько месяцев назад, и теперь он должен ростовщику.

Она резко вздыхает. — И они угрожают ему, чтобы ты заплатил?

— Да.

— Мне жаль, — она отстраняется, и я тронут искренней заботой на ее лице после всего, что я с ней сделал. — Никто этого не заслуживает. Хотя военный парень казался уверенным в себе. Я уверена, что с ним все будет в порядке.

— Да. Я уверен, что с ним все будет в порядке.

Но я не заслуживаю. Как я могу быть уверен?

Время тянется медленно. Тридцать долгих минут. Сорок. Пятьдесят. Мы с Евой сидим в тишине, пока я не могу больше этого выносить, поэтому я снимаю ее с колена, включаю компьютер и включаю музыку. Она кривится от грохота гитары, и я улыбаюсь.

— Что, моя хорошая маленькая христианка не любит дэт-метал?

Ее глаза встречаются с моими.

— Я пыталась, какое-то время, потому что моя мама всегда говорила, что оно говорит с дьяволом. Но если оно говорит с ним, я не знаю, что он говорит. Это просто шум.

— Не для меня, — я возвращаюсь к своему компьютеру, ища что-то потише. Это раздражает, когда нет телефона. — Это помогает мне думать.

— Как?

Я обдумываю вопрос. — Это стена звука, но в ней есть узоры. Мелодия, если поискать. Я нахожу это успокаивающим, вычленяя их.

Она хмурит брови, концентрируясь на звуке, но громкий гул от двери заставляет нас обоих подпрыгнуть. Я выключаю музыку и открываю дверь, чтобы найти Кендрика.

И я знаю. Я знаю, как только вижу напряженное выражение на его лице, тяжелые сутулые плечи. Я знаю по тому, как его глаза не блуждают по Еве, вместо этого оставаясь прикованными ко мне. И когда он наклоняется и сжимает мои руки в своих, знакомый жест, который я никогда не думал, что он сделает, я уверен.

— Мне так жаль, Габриэль. Мы опоздали. До того, как мы приехали, местная полиция уже получила сообщения о беспорядках. Они вошли, и была перестрелка. Твой отец мертв.