Черноокая печаль

Глава 23

Я отчетливо чуял, что меня ведут за нос, только не мог понять, где меня лохом обставили.

Дипломатией Тихого я, увы, был обделен. Каюсь. Да и пока боги раздавали терпение, я быстрее всего сидел в очереди за любовью. В общем, мудрить долго не стал.

Подкараулив нужный момент, зажал «правую руку» и первого соратника вождя черных у стенки, подальше от лишних глаз. И всевидящего ока хозяйки поместья. Сразу понятно стало, отчего матушка так с ней спешит породниться! Змея змею не обидит!

— Ну-ка, Ратеборушка, давай побалакаем по душам.

Ловко толкнув бера в укромный уголок у конюшни, я быстро и жестко заломал руку бера за спиной. Тот было попробовал выбраться из захвата. Чай, силушки хватило. Только плохо это для него обернется. Ой плохо... И сам-то это чует.

— Дыши ровно, старик. — хмыкнул я у его плеча. — Дернешься сильней, оторву лапу на хрен! Оно тебе надо, бедолага? Чем будешь девок тискать?

Про старика я, конечно, загнул. Они в самый сок только вошли. И глумливый тон у меня больше для того, чтобы скрыть тревожность. Отец со Всемилом был дружен. Хранили мир. Я понимал, что вождь соседнего клана не стал бы гадить брату. Но чутье беспокойно скребло по душе.

— Вымахал, черти, здоровым лбом! — заворчал хранитель спокойствия вождя незло и похлопал меня свободной рукой по плечу. — Отпусти, паршивец! Знал бы, каким лосем вырастишь, лишний раз бы по заднице в детстве дал. Старости совсем не уважаешь.

— Ну, Ратеборушка. — отпустил я и сделал шаг назад, скрестив лапы на груди. — Говори, чей это Всемил лично гостей не поприветствовал. И невестушку вы мне «в мешке» суете. Не разглядеть, не повернуть!

Черноволосый бер тяжко вздохнул, откинувшись спиной на стену напротив. Устало потер ухо и сначала прислушался. Не чует кто нас. Прежде чем заговорить.

— Напасть на голову Всемила пришла. Ранило его сильно при битве над Гертой, и исчез с поля боя. Мы так и не нашли ни тела его, ни доспехов. Как сквозь землю...

Я дернулся, сразу почуяв неладное. Лицо само собой посуровело. Опережая мой вопрос, бер ответил:

— Я уже озаботился держать это в тайне. Для всех — вождь отбыл по срочным делам в Залград. Мои ищейки роют землю в тысячи верстах вокруг, но никого пока не нашли.

Вот дела... Потерев лоб, я поджал губы.

— Зачем со свадьбой настояли? Почему не повременили, раз такое дело? Надо отменить!

— На свадьбу настояла Лукьяра. — фыркнул с гримасой недовольства бер, упомянув жену своего вождя. И праматерь клана черных.

Поморщив лоб, я призадумался. Зачем бабе так невтерпеж избавиться от единственной дочери, когда муж при смерти? Вывод напрашивался только один.

— Кто невеста, Ратебор?

Без шуток и пылая от негодования наступил я на бера. Тот примирительно поднял лапы. Но лютая злоба поразила меня до глубины души.

— Угомонись, Третьяк. Я всё объясню...

— Обьяснишь?! — шипел я на него, как змей. — Что?! Кого вы сосватали моему брату?! Больного ребенка!

Все знали, у Всемила две дочери. Старшая — наследница, капризная красавица и местная царица, не иначе. И вторая, которая родилась больной. По слухам, не говорит, не ходит, не видит. Проклятая за грехи своей матери. Ведь если верить злым языкам, Лукьяра заигралась черной магией, покупая у колдунов снадобья, чтобы родить сына. Но родилась эта бедная дитя, в коей Всемил души не чаял.

— Да уймись ты! — бер хлопнул меня по груди, строго глянув. — Госпожа не блещет умом, конечно! Но я не настолько потерял страх перед богами и слово свое, чтобы допустить такой грех!

Я немного успокоился. Но не до конца, по-прежнему переживая бурю внутри.

— Тогда кто невеста? И не говори мне, что Светла! Иначе прямо сейчас ворвусь в ее покои!

Пригрозил я ему, и Ратибор поджал губы, но вынужденно изрек:

— Не Светла. Она первая дочь, рожденная в браке. Ее нельзя выпускать из клана, когда Всемил почти на грани. Но у моего господина не две, а три дочери.

— Бастардка.

Смекнул я, тяжко вздохнул. И вдруг неожиданно для себя, бер резко и так со вкусом ухватил меня за грудки и впечатал в стену. А говорит, что старик, я аж растерялся!

— Послушай меня внимательно, Третьяк. Всемил признал ее своей кровной дочкой. Ее имя внесено в реестр и начертано на камне предков. У девчонки столько же прав на трон господский, сколько и у Светлы!

— Но ты отдаешь ее замуж?

Надломил я бровь. Ратебор отвел взгляд в сторону.

— Я мог отменить помолвку, и Гром бы принял причину. Но... — бер на миг прикрыл очи, собираясь с мыслями, — Я поклялся господину жизнью, что защищу его дочерей, что бы там ни было.

— Лукьяра изживет эту девочку со свету. — догадался я, — Поэтому ты сосватал ее Грому подальше от двора. — И тут же не удержал яду за зубами, — А ты не подумал, Ратебор, что у нас мать ее проглотит и не моргнет?! М?

— Не только о ее безопасности я размышлял, когда отправлял к вам, — бер отпустил меня и отошел назад, растерянно повел рукой по волосам, — Точнее уж наоборот. Желая спасти Светлу.

— О чем ты? — непонимающе надломил я брови. Ратебор глянул на меня усталыми глазами, потерявшими яркость и вкус жизни. Бер очевидно был сыт по горло интригами и бедами.

— Светла капризная, наивная девчонка. Она не боец, не охотница и даже не медведица до конца. Звериный лику раз в две зимы принимает. Разнеженная наследница. Ее разбаловали что отец, что мать. А вот Гроза... — мужчина на миг умолк, очевидно что-то вспоминая, а потом тряхнул головой, будто пряча тень вины, — Она росла без отца и матери. Познала на себе все горести войны, голода и презрения. Когда ищейки Всемила нашли ее, было уже поздно защитить юную медведицу. Молодка и не хотела приходить сюда, в дом отца, и называть его таким. Пришлось пойти на хитрость. Когда ты увидишь ее, ты поймешь, о чем я веду речи.

Хмыкнул он, последнее быстрее увидев мое неверущее лицо. Я громко фыркнул, но перебивать не стал. Ратебор опять заговорил.

— Светлу спасает лишь то, что сестра не заинтересованна в троне. Но если Лукьяра и другие начнут ее давить, то Гроза быстрее всего начнет кусать в ответ. И как истинная дочь своего отца она ударит по самым больным точкам...

Он демонстративно замолчал, давая мне додумать.

— По Светле и Лукьяре.

Шепнул я, уловив нить его задумки.

— Но если она так хороша, почему ты не отдаешь Светлу нам? Каким был уговор пятнадцать весен назад, и не оставишь эту Грозу на троне?

Как бы там ни было, я хотел придерживаться изначального плана и отнести брату «его» невесту.

Ратебор поморщился, будто кислой капустки наелся.

— Лукьяра меня за это на вертеле как поросенка насадит. Да и потом, я верю, что Всемил скоро вернется к нам.

Надежда никогда не покидает наши сердца.

— Я передам Грому, мы тоже отправим своих ищеек вам в помощь.

— Благодарствую.

Кивнул мне искренне излагая свои мысли бер. И все же меня смущала невеста.

— Гром будет не в восторге. Как и мать.

Кисло фыркнул я. Он годами духовно готовился к капризной Светле. А тут... Такой дар богов.

— Если уж на то пошло, то передай ему, что Всемил просил найти мне надежного и честного бера в мужья Грозы. А более честного бера, чем он, я не знаю. — Не верить Ратебору можно, но толку-то. — А матушке передай, что в приданное невесты достаточно золота, а еще роща вокруг бирюзового озера вместе с ним.

От услышанного я присвистнул.

— Неужто бастард от любимой полюбовницы, раз Всемил так раскошелился?

— Там очень запутанная история, — увильнул от ответа бер и с надеждой глянул на меня. — Ну что, Третьяк, поведешь невесту?

Тяжкий вздох покинул мои уста. По Наталке соскучился, аж слов нет! А я тут торчу, дела брата решаю. И что он сам не пошел, спрашивается?!

А с другой стороны, чего я могу? Отказать взять невесту. Опозорить тем самым молодку и начать войну с кланом Черных? Дух отца не простит мне подобное. Да и дядька Всемил всегда нас поддерживал после кончины нашего батьки. Особенно Грома. Тому не посчастливилось молодым занять трон. Старший бер его мягко направлял, обучал, иной раз и защищал.

Отказать его просьбе позаботиться о любимой дочери ничтожно и недостойно.

— Пущай боги направят Всемила в родной дом.

— Да услышат Велес твои слова.

Кивнул бер.

*****

Братской любовью я проникся к невесте брата еще в начале пути. По середине чувства переросли во всесветное обожание! Медведица не высказывала капризы, кушая мне мозг ложечкой для кормежки детей, не ворчала. И самое главное, не замедляла наше движение.

Придержав подол платья одной рукой, она не подымала очей от тропы, следуя точь-в-точь по моим следам. Аккуратно огибая листья репы, крапивы и колючек, перешагивая через торчащие коренья из земли.

Ела, что дают, и по нужде бегала ровно на привале. В одночасье я с удовольствием подметил: вернемся в долину даже, возможно, раньше намеченного времени. Единственным препятствием, дабы ускориться, служило приданое невесты. В массивных деревянных сундуках и мешках, прикрепленных на спины восьми ослов!

Мы уже перешли границу земель черных беров, застряв на нейтральных территориях. Сегодня с утра день не шел. По моим подсчетам, к утру мы должны были добраться до наших земель. Но ведь угораздило же одному ослу приболеть! И бросил бы я весь скарб этот здесь, уводя невесту в клан. Гром примет и так, а приданое ее позже подтянется. Но нееет же, традиции эти чертовы! Что бы пусто было тем, кто их придумал!

Мы осели на целый день. И я всем своим видом показывал, как "сильно" этому рад. Мои беры шибко не любопытствовали, и так знали, в чем причина, а черные попытались. Ну я их и послал в дебри далекие. Больше не спрашивали.

— Кто тебя ждет дома, бер?

Неожиданно тихо поинтересовалась медведица. По заветам черных беров, ее лицо было прикрыто полупрозрачным куском ткани. Так что лика ее я еще не видал. Да и голос только сейчас услышал.

— Ты так торопишься, почти бежишь туда.

Фыркнула она с усмешкой, но без ядовитого флера.

— Жена.

Коротко ощетинился я, продолжая очищать зайца от шкуры.

— Как ты это, бер, женатым вперед братьев оказался? Не третьим же родился?

— А вот так-то! — Развел я руками. — Быстрее их бегаю.

Медведица коротко рассмеялась.

— А жена твоя что? Как отпустила мужа за чужой невестой? Не ревнива ли?

Вспомнив про Наталку, на моих устах тут же засияла улыбка. Отбросив в сторону шкуру зайца, я с блаженной ухмылкой осел на карточки.

— Да неее, моя женушка добрая и мудрая. Все понимает.

— Мудрая — это хорошо. — Без зависти и насмешки закивала дочь Всемила, а потом, потянувшись вперед, уперла локти в коленях, подползая ко мне ближе.

— Расскажи мне о ней, бер? О своей любимой жене, к которой ты так спешишь вернуться.

— Красивая она у меня. — Начал я свой рассказ, вспоминая лик любимой. — Черные как темная ночь очи, крупные, как у косули. Косы длинные и толстые, что крыло ворона. А брови словно угольком обведены. Улыбка нежная, но всегда с печалью. Руки хрупкие, пальцы тонки, кожа словно парное молоко. И нравом она у меня гибкая, что младая лоза.

— Если лозу сильнее сожмешь, по морде прилетит, когда отпустишь. — Задумчиво молвила медведица, я тут же довольно хохотнул.

— Так и мне прилетало! Только пару разков! Но сам виноват! Заслужил.

Узрев, что мы тут с девкой разговоры ведем, старая сваха из ее родного клана тут же забыла про свою больную спину и подбежала к нам. Правда, зыркнула не на меня, а на Грозу.

— Не дело это младой невесте до свадьбы с чужим мужем разговоры вести.

Это мне не понравилось. Выпрямившись над тушей своей добычи с окровавленными руками, я зло глянул на сваху.

— Уйди отсюда, старая, пока я добрый. И не доводи до греха!

Старуха уперла руки в жирные бока. Вот кто нам всю дорогу в тягости был. Наездница осла, что приболел!

— Не добро это! — Поджала она свои синеющие губы, я тут же над ней угрожающе завис.

— Не мешай мне с сестрой балакать! — Грозно фыркнул на нее, а потом глянул на Грозу. — И сними уже эту тряпку.

Медведице дважды повторить не надобно было. Она потянулась тут же к узелку ленты на затылке.

— Не по заветам! Позор!

Закудахтала старушка, но, поймав мой недовольный взгляд, умолкла, особенно когда я одним махом распорол брюхо зайцу.

— У нас... так... не принято.

Замявшись, все-таки молвила она, на что я невозмутимо парировал.

— А у нас ДА! Прочь отсюда! Живо!

Бабка, фыркнув напоследок, гордо потопала к своему ослику. Небось на меня жаловаться. Беры, завидев это, лишь заулыбались из-под усов. Развернувшись обратно к девке, я присмотрелся, как бы невзначай продолжая потрошить зайца.

Длинные угольные косы сразу бросались в глаза и кричали о принадлежности девки к клану черных беров. Чуть раскосые глаза цвета пасмурного неба. Прямой нос, упрямый подбородок. Чело высокое, уста чувствительные макового цвета. Молодка и вправду напоминала Всемила, тут и раздумывать не надо было. Рост, цвет очей, да и другие черты лица... Гроза куда больше походила на своего отца, чем кареглазая, низкорослая, худенькая и мелкая Светла. Которая больше пошла в мать.

— Ну так что там про лозу свою рассказывал, бер? — Как ни в чем не бывало фыркнула медведица. — За что прилетело-то?

Облегчение затопило душу, когда я увидал ее лицо. А то мне за брата боязно было, вдруг она уродина какая-то или, упаси боги, Ратибор солгал, и блаженная всю дорогу-то промолчала. А такую вот и не стыдно сдавать на руки жениху!

— Я ей не совсем сказал, что на себе женил.

Фыркнул я, и сидящий у костра неподалеку от нас бер из дружины Доброго звучно хрюкнул.

— Не сказал — мягко сказано. Девка до Белоярска путь держала, а проснулась замужем в беровском клане!

Видать, вспомнили паршивцы, как я разъярённую Наталку в чулане запер и всё отбивался от кочерги. Скосив недобро на весельчиков глаза, я повернулся на голос Грозы.

— Как это "не совсем" сказал? — Надломила чернявые брови медведица. — Ты что, ее не кусал?

— Кусал, — качнул я башкой. — Перед богами и предками.

— Только она думала, что "понарошку".

Опять загомонили у уостра громким шепотом.

— А ну цыц! Я сказал! — Прикрикнул я на них. — Горазд мне завидовать. Я и сам знаю, что молодец! Женатый на красавице и умнице, не то что некоторые...

Беры для приличия поворчали, но не зло. Мне и вправду завидовали белой завистью!

Рядом тихонько посмеялась Гроза.

— Да, бер Третьяк, скромностью тебя боги обделили. А жена у тебя и впрямь терпелива и умна.

— А то ж! — Гордливо выпятил я грудь. — Моя Наталка такая!

— Это потому что она у тебя человечка. Будь медведица на ее месте, такой синяк бы под глазом поставила, за версту видать было бы можно!

Опять закаркали вороны у костра, привлекая внимание Грозы. Но Волька мигом осадил шутника.

— Ага, ты не гляди, что человеческого рода и мелькая, она так кочергой Третьяка раскачегарила, мать медведица упаси!

— Ой, так за такое и не обидно получить по роже. Но уже женатый, при жене!

Даром что мужики, а сплетничают похлеще бабок!

В дальнейшем наш путь прошел веселее. Гроза обычно мелькала возле меня, назло ворчливой старушке, что на своем ослике замыкала наше шествие.

Медведица аккуратно допытовалась об нашем клане. Об устоях и традициях. Всё о моей Наталке спрашивала, о матери. О хранителе мудростей, каковым являлся мой брат, и имел добрую славу на весь наш край как ученого мужа. И об Ганне — хранительнице рода.

Я отвечал, шутил. А про себя слегка негодовал. Она не обмолвилась ни словечком о самом главном. Не спросила про своего жениха — Грома. Будто не невеста вовсе и не интересны ей данные дела.

Как уже было сказано ранее и не одним бером — дипломатией я не наделен Валесом. И если есть что спросить, делаю это прямо и прямо в лоб. Вот как сейчас.

— Не пойму я твоих мыслей, Гроза. Обо всем ты поспрошала, только Грома ни разу не упомянула. Неужто не любопытно узнать о будущем муже?

Медведица встретила мой вопрос невозмутимым выражением лица, совершенно спокойно и ровно ответив:

— Это договорной брак. Вряд ли я ему интересна как жена. А когда узнает про то, что невест поменяли местами, и вовсе не шибко обрадуется.

— Ну все же? Он муж тебе как ни как! Неужто про норов его тебе неинтересно узнать?

— Нет, — спокойно мотнула головой медведица. — Няничиться со мной Гром не станет, быстрее всего закроет в главном доме с самками, оставив в логове змей одну. А ко мне явится под покровом ночи один раз в старый месяц, стребовать супружеский долг.

Говорила она спокойно о таких, казалось, тяжких вещах. Но довольно точно все подчеркнув. Без лишних обид и эмоций. Теперь я начинал понимать слова Ратебора. Гроза была страшным противником в своем остром разуме и ледяной решительности.

Пожалуй, такая станет достойным противником нашей властолюбивой матери. И быть может сумеет сделать то, что мы втроем с братьями за десятку весен не смогли — навести порядок в клане.

Ошибалась Гроза лишь в одном. В том, что Гром будет к ней холоден. Нет, я брата знал. Норов у него покруче, чем у меня будет. Но он же не слепой, в конце концов! Да и зацепит его эта малышка, нутром чую. Он, как самый сильный из нас, небось поплывет сразу, как увидит такую неприступную добычу.

Внезапно лесную чащу огласил звонкий свист. Я напрягся. Опираясь на опыт военных лет, я послал двух беров вперед все разузнать и разведать общий настрой клана. Хоть мы и на наших землях уже, но мало ли...

— Что стряслось-то?

Рядом подал голос Волька.

— И дозорных нема.

Вторил ему Костяр, рассматривая пустые незатоптанные тропинки. Черные беры, что сопровождали Грозу, поднапряглись. Из-за деревьев пружинистым бегом к нам вырвались мои лазутчики.

— Говорите.

Кивнул я им, жадно черпая воздух, молодые беры переглянулись.

— Мы не дошли до общины, Третьяк...

— Не дошли...

— Там свежая кровь, Третьяк... Наших кровь. Самками пахнет. И вандосом...

— Что за черт?! Вы что, самогоном нажрались в местном селе?!

Я шагнул вперед, обхватив одного из них за грудки и встряхнув, что есть силы. Но меня окликнул Воля.

— Глянь, Третьяк, и вправду следы вандоса. — Бер ткнул пальцем в широкие полосы на дереве, чуть поодаль от нас.

— Но откуда? — Недоуменно зашуршали мужики за нашими спинами, подойдя ближе, рассматривая порезы на стволе. — Мы же его сожгли к чертовой бабушке?!

Что-то засвербило у меня в груди. Тревога плотным коконом окутала сердце. От моего отряда оторвались пару смельчаков.

— Третьяк, пусти нас по его следам! Мы найдем мразь!

— Да, Третьяк, пока следы еще свежие! Сожжем демона!

— Третьяк...?

Я дернулся на голос Грозы, она стояла чуть поодаль, проведя пальчиком по глубоким бороздам на стволе сосны. Я подошел к ней ближе, глянув в ожидание ее слов.

Девчонка задумчиво покосилась на осталые следы, потом глянула на меня.

— Следов много через чур. Обычно для того, чтобы собраться на дерево, ему нужны два движения. Раз... — Она очертила ладошкой четыре борозды, потом еще. — Два... три... четыре...

Я осмотрелся по сторонам.

— Итак повсюду. Будто он прыгал с дерева на дерево вокруг поляны.

Гроза молча кивнула и снова дернула меня за рукав, привлекая к себе внимание. Снова очертив глубокие следы когтей.

— Вот еще... — Она демонстративно встала рядом с бороздами, засекая свой рост, потом развернулась. — Вот гляди, они все на виду. Так, чтобы человек увидел их издалека, на уровне глаз.

— Хотя сосны не менее пятидесяти локтей в длину.

Рядом поскреб бороду Воляк, с интересом выслушивая слова медведицы.

— И не только это, — Слегка качнула головой Гроза. — Вандос не собирается на дерево ползком, как медведи или лесная живность. Они подпрыгивают...

— Видала раньше?

Прищурил я любопытно глаза, Гроза неохотно кивнула.

— Пару раз довелось. — Но тут же сменила тему. — Так или иначе, они так обычно не делают. Порезы и следы когтей должны быть выше, а они аккурат на наших глазах.

— Совсем на виду... — Прожевал губу Беригор, и меня внезапно осенило.

— Это засада! Он заманивает нас.

Все разом рассредоточились вокруг меня и Грозы, приняв боевую стойку. Рядом заворчал Беригор.

— Надо двигаться к северу. И побыстрее. Думается мне, Третьяк, не на нас засада, следам уже два дня так точно. А молодцы наши сказали, что недалеко следы и запах наших. Кажись, кого-то споймали.

— Кого?! — раздраженно дернул я плечом. — Гром бы не пустил никого одного в охоте за вандосом, зная всю опасность такой затеи!

— Нашлись дураки и без указа вождя! Небось кто прославиться решил, а вот и поплатились!

Гневно раздувая ноздри, я крепко ухватил за руку Грозу. Та поймала мой взгляд и молча приподняла бровь в ожидании объяснения.

— Идем группой, двое вперед, двое замыкающее. Боковые - глядят в оба. Если все-таки рискнет кого умыкнуть, оборачивайтесь в зверя не мешкая! Медведя он не сожрет и быстрее всего отпустит! Живее!

— Теперь ты. — Вернул взор на медведицу. — За мной по следам идешь. Если что увидела или показалось, сразу говори. Поняла?

— Поняла.

Ровно кивнула Гроза, взглядом ощупав ветки деревьев.

Быстрым шагом, глядя в оба, мы двинулись вперед.

К счастью, боги уберегли! На нас никто не напал. Но меня грызло изнутри. Убивала мысль, что в родном клане потеря. И я не знал пока что кто.

Как и ожидалось, мы только дошли до ворот, как тонкий слух уловил плач медведиц постарше, кого-то уже сохранили. Узрев меня, дозорные на стенах распахнули деревянные ворота, но войти туда я не спешил.

— Приветствую, Третьяк!

Крикнул мне с высоты вороньего полета бер, я крикнул ему в ответ.

— Приветствую, Воят! Позови Грома! Да поживее!

Черные напряглись, услышав мои слова, сваха перевела на меня острый недовольный взгляд. И поджала облезлые губищи.

— Что застыли? Кого ждем? Тут всякая тварь шастает, а они стоят! Невесту пущай принимают.

Она было двинулась к воротам, но мои беры мигом перегородили ей дорогу. На мгновение я словил непонимающий взгляд Грозы. Ждущий объяснения.

Я пожал плечами, честно ей признавшись.

— Он мой кровный брат. Моя плоть и кровь. А ты все-таки не та, что была ему обещана. Гром должен знать об этом, прежде чем ты войдешь через главные ворота как невеста.

Грустная усмешка, как у моей Наталке, озарила миловидное лицо девушки. Слегка ядовитая. Меня придавила совесть.

— Ну раз так...

Хмыкнула невесело Гроза и накинула обратно на лицо полупрозрачный материал, пряча лицо, по заветам ее клана. Мне стало не по себе, я сделал шаг в ее сторону, примирительно пообещав:

— Ты не боись, Гром тебя не обидит. И поступит по-честному, как бы не бы...

Но Гроза уже сделала два шага назад, нырнув за спину своих защитников. Широкоплечие беры загородили своими махинистыми плечами свою юную госпожу.

М-да, некрасиво получилось. Я думал, сделаем привал в нашем лесу, и я под шумок сгоняю в клан, переговорю с Громом, всё расскажу. Пущай решает. А уж потом приведу Грозу. Но чертов рандом попутал все карты!

— Брат!

Голос Грома раздался за спиной. Твердо шагая, он вышел мне навстречу. Волевой и хмурый, как дождливая туча, сгреб меня в объятия. Быстро оглядел.

— Здоров, старший! — усмехнулся я криво.

— Третьяк, я...

— Погодь, вождь, — перебил я его словом и, ухватив за плечо, отвел чуть в сторону, подальше от острых ушей, дабы переговорить.

— Знать ты должен, Гром, что не всё, как мы распланировали, вышло. В общем... Невеста, что я тебе привез, дочь Всемила. Но не Светла. А его третья дочь, недавно признанная им.

Брат поджал губы, хмуро молвил:

— Гроза, значит.

— Ты ее знаешь? — моему удивлению не было предела, Гром коротко кивнул.

— Да. Всемил говорил, он советовался со мной насчет ее будущего жениха. Даже тебя рассматривал на это место. Но не успели договорить, — устало потерев лицо, брат сурово глянул на девичью фигуру поверх моего плеча: — Почему она? С чего Всемил так быстро поменял свои планы? Рассориться со мной решил?

Брат был зол не на шутку. Понизив голос до едва ли различимого шепота, я ему шепнул:

— Там такая история... Пропал Всемил. С поля битвы не нашли ни живым, ни мертвым. У черных теперь всем Лукьяра управляет, и из тени Ратибор.

— Теперь-то оно понятно. — Брат поскреб бороду. — Хотят удержать власть в руках и выдать замуж наследницу за своего бера.

— Смотри, брат, я тебя обманывать не стал. — Положил я руку на плечо Грома. — Свое слово сдержал и невесту привел. Теперь уже тебе решать. Принимать ее в жены или вертать в родной дом. Одно тебе скажу. Неплохая она девка.

Гром даже не глянул повторно в ее сторону, досадливо процедив сквозь зубы:

— Куда ее вертать? И воину развезать? Подставить черных и опозорить дочь Всемила, после того как он нам так помог? Все равно ведь брак договорной. — А потом чуть громче: — Баян, проводи мою невесту и ее провожатых в гостевой домик!

Черные заметно облегченно вздохнули, сваха, виляя бедрами, как коза, поплыла вперед, одна Гроза осталась спокойной.

На мгновение мне стало ее жаль.

Но поделать я уже ничего не мог. К Наталке хочу, мочи терпеть нет.

— Прости меня, брат.

Неожиданно ухватил меня за плечо, проговорил Гром, отпустив очи пристыженно вниз.

— О чем ты, старший?

Непонимающе глянул на него.

— Прости. Ты мою невесту привел целую и невредимую. А я твою жену не сберег...

Сердце, словно огромный камень, кинутый в колодец, бухнулось где-то у стоп.

Что значит, не уберег?!