Черноокая печаль

Глава 6

— Я не ждал гостей, Черный. Уж извини, что не уважил караваем да всеми почестями. Только баня еще не остыла, и девки только разомлели. Ждут нас.

— Подождут.

Голос Чернозара прохладен, как осеннее утро. А еще видно, не проникся испугом. С места, куда меня привязали, мне не шибко видно, сколько разбойников наведались. Но определенно опасаться стоит.

Люди сами по себе существа паршивые. Гнилые. Они ненавидят чародеев, оборотней всех мастей. Потому что слабее их. А когда люди слабее, то они идут толпой. Призрачная, глупая вера, что это их спасет.

А вот отчаявшиеся люди — это уже проблема. Потому что терять им нечего, и голоса разума им не слышно.

Не ведамо им только одного, что более безумного человека, чем Чернозар, этот мир не знал. Он был лучшим карателем западного фронта. Палач, благословленный самим Перуном и поцелованный в чело самой смертью. Совершенный меч возмездия в руках воеводы. Пока тот сам не испугался силы в своих руках. И решил его от греха подальше уничтожить. Только вот...

Воеводу небось земленные черви дожевали в канаве, куда бросил обезглавленный труп князь, а Чернозар стоит передо мной. Живой, в плоти и крови.

— Дерганный ты какой-то, Черный, меня почем зря с важного дела срываешь. Нехорошо это... ой как нехорошо. Братков моих обижаешь. Честно награбленных трофеев лишил. Неужто тень на мою власть в здешних краях бросаешь?

Хриплый мужской голос был немолод, слегка тянул слова, будто язык размяг от медовухи. Совсем недалеко раздалось фырканье не меньше дюжины лошадей. Недавно прибывших.

Атмосфера накалялась, словно в печи у кузнеца. Я отчетливо слышала аромат энергии смерти в воздухе. Чернозар не в духе. Точнее, в том самом смаку — убивать.

— Твою власть, Казимир? — Несмешливое издевательство раздалось в прохладном тоне того самого спутника Чернозара, одетого во все черное. Что молчаливой тенью недавно нависал над плечом целителя-смертника. — Тебе верно, горячий пар в голову ударил? Или ты запамятовал, кто перед тобой?!

Сталь тонкой стружкой сорвалась с властного тона мужчины. Он потихоньку покидал объятия спокойствия и начинал закипать. Один Чернозар молчал в свойственной манере каждого целителя — он выжидал удобного момента. Примерялся, концентрировался, почти уверена в том, что напевал колыбель смерти про себя.

Да, у юноши был чарующий голос, которым он изредка исполнял чудесные, сказочные баллады. В те редкие моменты, когда не приходилось убивать по жестокому велению воеводы.

— Власти меня наделил Семигрешник! А вы всего лишь его верные псы! Что выполняете его волю! Рабы!

— Отданы тебе были, Казимир, эти земли не просто так. А за особым надом. Как и перечень законов, уставленных Семигрешником, ты слыхал. Только весть дошла до его ушей, что плевать ты хотел на них. И беспредельничаешь в здешних краях.

Словно рассказывая сказку, начал Чернозар, и все утихли. Прислушиваясь к его словам, казалось, даже ветер затих.

— Брехня всё это, моих недругов!

Рявкнул злобно, судя по голосу, тот самый Казимир, да только уловила я в конце его слов, словно маленькие песчинки песка на дне чаши с водой, страх. Он золой рассыпался по ветру, давая всем знать, что мужик врет.

— Что простой люд в страхе держишь?

— Не было такого!

— Что убиваешь их, словно косу косишь, справа налево?

— Может, и выпустил кишки одному-другому! Да в назидание остальным!

— И девок на тракте не отлавливаешь и себе на потеху забираешь?

Мерзкий смех сорвался с губ новопришедшего.

— Раз Семигрешник сам бабами брезгает? А его псы? Ты ли меня в морали упрекать будешь, Чернозар? Молва ходила, что тебя и три девки не насытят в постели, хех!

Невольно вздрогнула от этого пронзительного смеха. Мерзкого, отдающего смрадом немытого, похотливого тела. Его сальным взглядом. И похабными желаниями.

— Правила, написанные кровью нашего с тобой хозяина, говорят, что баб можно брать только тех, что добровольно нарекли себя подстилками. Будь то это за тяжкие провиности или дабы погасить долг, занятый у нас. — спокойно проговорил Чернозар. — А ты девок для своих утех портишь. Причем не по понятиям нашего хозяина и людским. Это называется беспредельничельством. Подняться на ложе своего господина и насрать там. Казимир.

— Девки сами приходили! Продавали свое тело. Я им золота взамен! Всё чин по чину! Времена лютые, а им не все равно, под кого подстелиться, под боярина аль меня?

— Врешь, собачий потрох, как дышишь. — фыркнул с усмешкой черный целитель. — Девка, что твои черви сегодня запреметили и права на нее качают, другое говорит.

— И веры у тебя есть насчет ее брехливых слов?!

Возмутился ужаленный в нежные чувства мерзавец, но Чернозар его мигом осадил.

— Тон убавь, Казимир. Я тебе не твои меховые вши, что сейчас за твоей спиной хмельные качаются. Или это их от страха трясет?

— Не пойми меня нескладно, Черный! Только мое слово ты поставил ниже говора этой сучки...

— Ее слова для меня поприятнее будут.

— Так приглянулась она тебе? Аль да? Так забирай! Зачем омрачать пустым говором этот день.

— На попятую едешь?

И тут этот самый Казимир совершил лютую ошибку, что стоить ему будет дорого. Одной оторванной башкой вряд ли отделается. Пытать Чернозар умел — лучше не придумаешь.

— Ты что, Черный, сдумал меня на моей земле в угол загнать?! Чтоб я перед тобой, молокососом, оправдывался! Да я сейчас эту девку при тебе разделаю! Мой это лес, мои законы! Я здесь хозяин! Я!!! Ну чего стали, остолопы?! Порубайте его и дружков его в муку! Да покрасивее, дабы бошки Семигрешнику отправить!

— На этой поляне достаточно свидетелей твоего раздора, Каземир. А я всего лишь исполняю приказ. Да примет Мара эту кровь за честным откупом!

Последние слова Чернозара утихли в воплях разбойников. Я мало что поняла из их рассказа, но то, что во дворе пещеры развернулся нешуточный бой не на жизнь, а на смерть, не вызывало сомнений.

Впрочем, с тремя долгими зимами за плечами в самом разгаре военных баталий мне не нужно было видеть, чтобы осознать простую истину: чем больше крови впитывает в себя весенняя земля, тем сильнее распыляется Чернозар.

Чудное дело, но пока что я не чуяла его чар. Лишь лязг клинков, болезненные стоны и последние всхлипы тех, кто захлебывался в собственной крови. А напротив, распятый меж двух вбитых в землю бревнах, безмятежно свисал укутанный сном медведь. Даже не зная, какие страсти кипят в Яви.

Со страхом и болью пополам я поджала к себе коленки и затихла, словно мышка под половицами. Молясь про себя лишь за одно: пусть все закончится и нас не затронет. Боги, молю! Я устала от всего! Я просто желаю мирной жизни.

Зависать возле печи по полдня, месить тесто, стирать белье у ручья. Нянчить ляльку. Разве не заслужила я подобную малость после всех жизней, что спасла?!

Если нет, то что надобно сделать вам по вкусу, дабы заполучить такую жизнь?!

По щекам потекли такие позорные слезы. Я просто устала.

Бой затих где-то там вдалеке, я и не заметила когда. Просто по пещере стали рыскать те самые высокие фигуры, облаченные в черные одежды. Они старались не смотреть на меня. Всегда молчали, что-то передвигали. Уносили, приносили. И все же я чуяла изредка на себе их взгляд. Изучающий, любопытный.

Всколе в воздухе запахло гарью — горела плоть из мяса и костей. Похоронный костер.

Совсем рядом раздались усталые мужские голоса.

— И будем ради этих крыс хворост тащить да кострища разводить? Сбросить надо зверью дикому на съедение, и поделом им!

— Слыхал, что Влах молвил? Хворь лютая по этим землям шерстит. Все в хищников клубиться. Дуреют от нее и волки, и кабаны... Все, кто способен плоть сожрать. Оставим трупы, и те распотрошат их... И разнесут по лесу. Всех заразят.

— Думаешь, то, о чем молвила ведьма, сбывается?

— Не дай боги.

— Пущай уж «даст», да и нам чего перепадет. Аль верить ее сказу.

Непонятно мне было, о чем они говорят. Да и не вникала я в их смысл. Повернув голову на бок, взглядом бездумно сверлила грубую стенку пещеры. Темную, с тонкой порослью растительности на ней.

Так засмотрелась, придя в себя, что и не заметила, что более не одна. Лишь когда мужская широкая ладонь потянулась к моему лицу, убрав косу за плечо, испуганно ойкнула. И подалась в сторону, больно приложившись плечом об стену.

Подняла очи на мужчину. Это был тот, что затаился за плечом Чернозара коршуном, пока тот мне кость вправлял. Необыкновенные серебристые, словно сама луна, очи рассматривали меня пристально. Будто желая проникнуть под кожу. Будто я что-то прячу, и он отчаянно хочет узнать что.

Пусть и будучи на корточках, мужчина возвышался надо мной на добрую голову.

Черный зрачок вокруг серебристой радужки увеличился и запульсировал, как у змеи, когда я глянула прямо в его очи.

— Пойдем. Черный тебя зовет.

Меня ухватили за локоть и грубо потащили на выход. Робкая заря, нежно-розового цвета, словно цветы вишни, окрасила горизонт. Близилась ночь, и пусть над верхушками деревьев вглубь леса возвышался дым от поминального костра, возле пещеры мужчины сложили еще два костра. Над одним уже томились насаженные на тонкие прутья куски крольчатины.

Едва ли я поспевала за его широкими шагами и чуть не споткнулась, когда меня подвели к одному из костров. Там, у поваленного дерева, на корточках ковырялся веточкой в углях Чернозар.

— У меня пару бойцов ранены. Осмотри, Наталка.

Сказал уставшим голосом, не поднимая взгляда. Вырвав локоть из захвата сереглазого, я отошла инстинктивно на шаг и обняла себя руками за плечи.

— А потом что?

— А потом мясо дойдет на огне, и мы с тобой поговорим...

— Скажешь, по душам?

Заломала я вызывающе бровь, не успев прикусить вовремя язык.

— Нет у меня души, милая. Аль не ведома тебе?

Фырчит он со злой усмешкой, глядя на меня из-под ресниц. Не считаю умным продолжить спорить. Свежи воспоминания, как меня чуть не снасильничали вновь.

Как бы там ни было, и какой бы там ценой, но Чернозар меня спас. Меня и этого странного медведя. Не охота мне даром своим пользоваться сейчас, у самой голова раскалывается. Будто чугунком огрели. Но не в том я положении, чтобы спорить.

И мое молчаливое покорность собрат по военной печали принял похвальным кивком.

— Каир, проводи целительницу к раненым. И дай всё, что надобно.

Из тени в свет костра шагнул низкий по сравнению с остальными юноша. Его возраст было нетрудно определить по узловатым пальцам с аккуратными ногтями. Мой ровесник, а на пальцах мозоли от тетивы. Видать, лучник.

***

— Командир, тебе бок распороли и по шее лезвием проехались.

Тихо шепнул тот самый Каир воину с необыкновенными глазами. Кажись, его кликали Вороном. Дивное дело, да только общались меж собой разбойники эти не по-разбойничьи. Не то чтобы я повидала много разбойников на своем веку. Да только солдат повидала побольше! И говор у них был схож с ними.

Тихий, с пошлятскими, но аккуратными шутками по-товарищески. А притом острый взор не отводят с лесной чащи. Ожидая недруга в любой момент. Что-то не так тут. Да понять не могу, что именно.

И в то же время тревожно за медведя. Странно, что не проснулся он еще. Неужто так сильно по голове приложили? Он же крепким кажется. Как только изворотиться, да поближе приблизиться к нему. Подлечить, если возможно.

— Отстань... Заживет.

Фыркнул с недовольством тот самый Ворон, опираясь плечом о ствол младой березы. И не то чтобы я шибко помочь ему хотела, да только он как раз ко мне спиной повернулся. А там все плечо в крови, что аж диву впору даваться, как он это еще на своих двоих держится.

Тут взыграла быстрее привычка, чем тяга помогать. Отчего-то их строгий говор возвратил меня в военно-полевой госпиталь. А там было не до размолвок. Раненого надо было лечить и подымать на ноги. Без никаких пререканий.

Оттого и подойдя к нему со спины, я ловко ударила ребром ладони нужную точку чуть выше копчика. Чуточку магии, и он как подкошенный рухнул на землю.

— Что за черт?!

Рявкнул злобно мужчина, уезвимо ухватившись за меч в ножнах. Быть может, не стоило так грубо и внезапно, но и моей просьбе вряд ли бы он вник.

— Не дергайся, я подлечу. Рана дурна... Ай!

Не договорила. Тихий визг покинул мои уста, когда громила, словно пушинку, ухватил меня за шкирку и через плечо перекинул себе на колени. Дернешься тут, когда одна лапища сжала колени вместе, удержав на месте. А вторая заломала руки.

Надо мной навис крайне злой воин.

— Еще раз такое сотворишь...

Угрожающе зашипел он змеей, нагибаясь надо мной так близко, что щеку опалило его дыханием. Я бы могла сейчас истерически завизжать, зовя Зара. Да только сама виновата, зачем только полезла? Но и отступать сейчас было глупо.

— Если не дашь рану подлатать, ничего мне и при желании не сделаеш.

Пообещала я ему доверительно, и, судя по плотно поджатым губам, потому как свою маску он уже стянул со рта, моим словам он был не доволен. Но проникся.

Захват на руках размяк, и мои колени тоже отпустили. Правда, злобно потребовали:

— Ноги верни, чтобы я их чуял.

— Сами отойдут через пару мгновений.

Сдула я со лба пару выбившихся прядей, растирая пальцами запястье. Ну и ручище у него, как у медведя.

Выпрямившись, я снова попыталась его обойти, чтобы взглянуть рану со спины. Но никто мне подобной вольности не позволил. Крепко ухватив за руку, он застопорил меня на месте.

— Куда?

Хмуро заломил чернявые брови незнакомец.

— Со спины мне удобнее на рану глянуть.

Объяснила я ему терпеливо, снова порываясь уйти, но меня мало того что не отпустили, так снова утянули вниз на своих коленях.

— А мне неудобно. — нагло фыркнул он. — На моих глазах будь, пока там ковыряешься.

И почему так и зачесалась рука его огреть по морде этой хмурой! Я б и огрела, не будь у него ладонь шире моей втрое. Тут волей-неволей в рукоприкладстве засомневаешься!

Лаааадно. Так и быть.

Омываю рану с помощью того самого Каира. Точнее, он принес мне теплую воду и чистую тряпку. А еще нужные травы.

Избавившись от грязи, я открыла себе рану в свете факела, который держал Каир над нашими макушками, и мягко прошлась пальцем по знакомым жгутам мышц.

— Везучий ты, еще чуток и распороли бы широкий сосуд от сердца.

— И что тогда?

Любопытно фыркнул юныша над нами.

— И тогда всем богам помолиться не получится. Так что заранее выбирай одного. Смерть нагрянет быстро.

Затянуть плоть я не могла, такими талантами владела Стеша и Яринка. Но я могла аккуратно направить поток бурлящей крови вверх к голове и мягко окутать сосуд магией. Насытить плоть кровью и сшить парой стежков неровные края кожи и мышц. Иглой и нитками меня сдобрили Влас и воевода Святослав, сыскав всё нужное в телегах с добром их лекаря. Да и отдали мне в путь-дорогу.

Накрыв рану листом целебного растения, я оттянула ворот рубахи ниже. На плече еще одна кровящая борозда.

Прикоснулась пальцем, и неожиданно хватка сжалась на моем бедре. Тихо выругавшись сквозь зубы, он сильнее ухватил меня обеими руками за талию, уперевшись лбом в мой живот.

Поймав обеспокоенный взгляд юныши, что насторожила реакция старшего, я с тихим треском порвала рубаху вдоль плеча, обнажив предплечье и ужасную рану.

Бесцеремонно потянула руку, державшую факел, куда мне надобно, дабы всё разгледеть. Юныша подался безмолвно.

Красная воспаленная шишка, казалось, лопнет в любой момент. Только коснись. Не надо было иметь пять педей на лбу, чтобы понимать, что под кожей томится гной.

И все же, макнув кончик иглы в рядом стоящую плошку с самогоном, я аккуратно проткнула розовую кожицу по середине. Надавила по бокам.

- Ааррр!!

Притупленно вздохнул от боли Ворон, сильнее прижимаясь лбом ко мне, оставив, наверное, синяки на моей коже.

Поджав губы от боли, я ощупала второй рукой его висок, где бешено бился пульс, и надавила, цепляя его рассудок.

— Глянь на меня.

Твердо упросила, и не сразу серебристые очи встретились с моими. Нагнувшись слегка, так что косы щекотали его влажное от пота лицо, шепнула.

— Спи...

Уважаемые читатели! Эта глава долго выходила по некоторым техническим причинам. Но я искренне благодарю вас за терпение. В дальнейшем главы будут выходить через день. Буду рада вашим звездочкам, комментариям и не забудьте подписаться!

Ваша З.С.