Цветок зверя

Ты гребаный робот

Ана

Когда мои глаза открываются, я понимаю, что нахожусь в поле. Но небо... фиолетовое?

Волнение охватывает меня, когда я разглядываю красивые оттенки, но непогода прогоняет их. Оглушительный раскат грома рассекает фиолетовое небо, привлекая мое внимание к маленькому домику передо мной.

Сквозь ветер доносится голос, почему-то одновременно мягкий и острый, как нож. Я обхожу домик, чувствуя себя так, словно бреду по грязи, мои ноги тащатся по земле, когда я продвигаюсь вперед.

— Эй? — Я зову, когда вижу женщину, присевшую на корточки перед маленькой девочкой на крыльце, но ни одна из них не реагирует на меня.

Подходя ближе, я пытаюсь разглядеть их лица, но они слишком размытые. Я вообще не могу разглядеть их черты, но такое ощущение, что… Я их знаю. Как будто я пересматриваю старый фильм, который никак не могу вспомнить.

Мое тело напрягается, когда я вижу женщину, держащую пластиковые стяжки перед девочкой, сцепившей руки перед собой. Я пытаюсь подбежать, чтобы остановить ее, но мое тело не двигается, вынуждая меня стоять и смотреть.

— Но это больно. — Плечи девочки опускаются, а женщина с расстроенным вздохом качает расплывчатой головой.

— Им будет все равно, будет ли тебе больно. Теперь согни руки, когда я буду сжимать их в следующий раз, но не делай это очевидным. — Она затягивает стяжки на запястьях девушки и сгибает их так сильно, как только может. Я продолжаю стоять и смотреть в болезненном замешательстве, каким-то образом зная этот трюк. Как это возможно?

— Теперь не прекращай сгибать их, пока они не повернутся спиной или не уйдут. — Женщина встает и расправляет плечи, прежде чем повернуться. Девочка не теряет ни секунды. Она расслабляет руки, оставляя небольшой зазор между запястьями и стяжками. В следующую секунду она высвобождает руки и встает с торжествующим криком.

Женщина оборачивается, и хотя я по-прежнему не вижу ее лица, по какой-то причине знаю, что она улыбается.

— Хорошая работа, любовь моя. Теперь давай попробуем сделать это за твоей спиной. — Я знала, что женщина собиралась это сказать. Как… что это?

Просыпаясь с пронзительным вздохом, я немедленно начинаю бороться или убегать. Тошнотворный ужас пронзает меня, когда понимаю, что я в ловушке. Я брыкаюсь, толкаюсь и извиваюсь, чтобы вырваться из хватки, но его руки полностью удерживают меня.

Изо всех сил пытаясь заснуть, я говорила себе, что попытаюсь настроиться на его хорошую сторону, но это было до того, как мой сон запудрил мне мозги. И задолго до того, как я узнала, что он собирается лечь со мной в постель!

— Отпусти меня! — Я пытаюсь повернуться к нему, чтобы выцарапать ему глаза... Я не прекращаю бороться ни на секунду. Он не имеет права удерживать меня!

— Иди обратно спать, — бормочет он, как будто я не собираюсь нападать на него, когда отпускает руку, которая обхватывает мою шею и плечи. Как только я двигаюсь, его твердые, но податливые мышцы превращаются в стальной ремень безопасности, удерживающий меня прижатой к машине за моей спиной. Черт.

Я перестаю сопротивляться, когда понимаю, что фактически нахожусь в клетке. Никакие сгибания запястий мне сейчас не помогут. Он намного сильнее, чем стяжки. Я продолжаю обнимать себя руками, в то время как он еще сильнее обвивается вокруг меня.

Я изо всех сил пытаюсь подавить панику, когда он глубоко вдыхает запах моих волос, прижимаясь своим кипящим телом к моему дрожащему. Слеза стекает по моей щеке, когда я сдерживаю крик, который пытается вырваться, когда он утыкается лицом мне в шею.

Пугающие мысли о том, что он может со мной сделать, заставляют мои мышцы напрячься в ожидании. Такого рода ужас изматывает, зная, что со мной произойдет что-то болезненное, и понимая, что я мало что могу сделать, чтобы остановить это.

Он облегченно вздыхает, когда его твердый перед немного расслабляется и прижимается к моей спине. Комната начинает обретать четкость, когда я на мгновение успешно останавливаю свою паническую атаку, хотя мое горло горит от усилий. Единственный свет — это отблески камина из гостиной, но именно тогда я понимаю, что дверь открыта.

Как только мне приходит в голову мысль сбежать, его рука напрягается на моем животе. Когда его большая рука ложится на мой живот, рыдание, которое я сдерживала, вырывается из моего горла.

— Могу я задать свои вопросы? — Он замирает, когда его глубокий голос заставляет его грудь гулко вибрировать у меня за спиной. Я крепче держу себя в руках, прежде чем кивнуть, боясь, что мой голос сорвется. — Что ты сейчас чувствуешь? — Его тон кажется искренне любопытным. Что с этим парнем?

— Как, черт возьми, ты думаешь? Я боюсь. — Я поворачиваю голову к нему, но он не двигается и не реагирует, когда наши взгляды встречаются. Здесь так темно, что я едва могу его разглядеть, но его глаза, кажется, светятся, как в кошмарном сне, который не смог бы создать даже мой гребаный мозг.

— Что еще? — Он разводит руки, позволяя мне повернуться, но я не могу смотреть ему в лицо. В темноте он бесконечно страшнее. Как только я снова оказываюсь к нему спиной, он притягивает меня к себе, повышая температуру моей кожи своим излишне теплым телом.

— Очевидно, я в ярости. Зачем ты меня забрал? Почему? — резко спрашиваю я, и он собирается ответить, но я обрываю его. — Да, да, кто-то в городе собирался причинить мне боль, но ты же тоже можешь причинить мне боль? Просто скажи мне точно, чего ты от меня хочешь, чтобы я могла перестать выдумывать это у себя в голове! — Я агрессивно разговариваю, выставив руки перед собой, когда он убирает свои, чтобы позволить мне выплеснуть свои эмоции.

Он скользит рукой, которая находится надо мной, вниз, пока его ладонь не обхватывает мое бедро, заставляя мои вопросы утихнуть. Мне действительно нужна передышка. Я должна была просто притвориться спящей. Он скользит своей огромной рукой по моим спортивным штанам, продолжая молчать, и я предполагаю худшее из всех своих вопросов.

— Я не знаю точно, чего я хочу, кроме как оберегать тебя. — Его пылающая рука сжимает мою дрожащую ногу, заставляя меня снова обхватить себя руками. — Но думаю, что обнимать тебя вот так — это одна из этих вещей. — Если он не отвечает мне, когда думает, что мне не понравится то, что он скажет, ему нужно усвоить, что когда он отвечает, это может быть еще хуже. — Почему ты потеряла сознание, когда очнулась в первый раз? — Его любопытный тон возвращается, и я закатываю глаза, хотя он не может меня видеть.

— Я только что узнала, что меня похитили, гребаный ты робот. — Я снова бросаю ему свои слова обратно, но замираю, когда во мне поднимается паника, когда его мышцы напрягаются вокруг меня. Задерживая дыхание, я готовлюсь к тому, что он собирается сделать. Я застываю, чувствуя, как он выгибается всем телом, словно пытаясь успокоиться. Ладно, ему это не нравится.

— Прости, — шепчу я, когда он тяжело выдыхает через нос, обжигая кожу на моей шее. Я повторяю себе свои цели, которые поставила перед сном: заставить его видеть во мне личность, а не какую-то “вещь", которую он имеет право взять. — Я перепугалась, потому что я... я никогда не покидала город.

— Никогда? — Он приподнимается на локте, и я переворачиваюсь, чтобы мои руки были между нами. Слабый отблеск огня заставляет его угрожающий силуэт возвышаться надо мной.

Когда его тень нависает надо мной, мой идиотский мозг начинает думать, что это была бы отличная картина, вместо того, чтобы чувствовать абсолютный ужас моей ситуации, как мне следовало бы. Он никогда не реагирует так, как я ожидаю, но его неподдельное любопытство ко мне выводит меня из себя больше всего. Я хочу солгать ему, но если продолжу с ним говорить, может быть, он перестанет причинять мне боль и снова заснет, чтобы я могла выскользнуть.

— Нет. Никогда. Я просто не могла по кое-какой причине. — Я постукиваю пальцем по виску. — Я схожу с ума всякий раз, когда пытаюсь. Странная штука с мозгами. — Я пытаюсь говорить спокойно, пока теплое дыхание заполняет темное пространство между нами. Я вскрикиваю, когда он внезапно соскальзывает с кровати и хватает меня за руку, чтобы потащить за собой. — Что ты...

— Просто пойдем со мной. — Когда он вытаскивает меня из комнаты, наши босые ноги шлепают по деревянному полу. Что я такого сказала, что разозлило его на этот раз? Я думала, если скажу правду, он успокоится!

Он врывается в гостиную и тащит меня за собой, прежде чем распахнуть входную дверь. Она была не заперта! Я отложу это на потом.

Я обхватываю себя рукой, когда врывается ветерок, и готовлюсь к тому, что он собирается со мной сделать. Он тянет меня вниз по ступенькам крыльца, которое тянется вдоль передней части хижины, но я так сосредоточена на его фигуре передо мной, что спотыкаюсь на последних нескольких ступеньках. Одним плавным движением он подскакивает ко мне и хватает за руки, чтобы поймать.

Он помогает мне спуститься с последней ступеньки и толкает под руку, чтобы я шла впереди него. Несколько шагов мои ноги вязнут в гравии, прежде чем соскользнуть на прохладную мягкую траву. Он хватает меня за руку, чтобы остановить, и я оглядываюсь на него, чтобы понять, чего он от меня хочет, но я едва вижу его. Все это просто разные оттенки самых темных теней, которые я когда-либо видела.

— Что ты сейчас чувствуешь? — Его хриплый голос — единственный звук вокруг. Я не хочу стоять к нему спиной, но неохотно обвожу взглядом все вокруг.

Поляна, на которой стоит хижина, небольшая, но представляет собой почти идеальный круг с несколькими сараями у линии деревьев. Дорог нет. Подъездной дорожки нет. Я ничего этого не заметила, когда проснулась, но было трудно что-либо разглядеть за его спиной.

Луна и звезды — единственное, что освещает темные просторы, когда мой мозг начинает по-настоящему воспринимать пространство вокруг нас. Я делаю медленный, изумленный вдох, когда мои руки опускаются по бокам, и я поднимаю взгляд. Я никогда не видела ничего подобного.

По мере того, как мои глаза привыкают к темноте, все становится немного четче. Звезды заполняют небо волнами, разбросанные на каждом небесном дюйме. Я не думала, что такое существует на самом деле. Я убедила себя, что фотографии были отредактированы, и людям просто нравилось преувеличивать.

Когда мои чувства поглощают все, что только могут, я понимаю, что здесь не так тихо, как мне показалось сначала, когда начинают просачиваться отдаленные звуки леса. Я и раньше включала звуки природы, чтобы заснуть, но это ничего общего не имеет с реальными звуками. Снующие твари, шелест ветра в кронах деревьев и случайное ворчание животных, которых я никогда бы не смогла угадать, — все это сливается в эту мелодию, которую я никогда не слышала.

Именно в этот момент я понимаю, что мы никак не можем быть рядом с Чикаго. Или любым другим городом. Мы нигде. Не слышно даже отдаленного электронного гула, не говоря уже о машинах. Я готовлюсь к парализующему беспокойству, которое вызывает моя агорафобия (Прим.: боязнь людных пространств), но гигантские деревья вокруг нас съедают все это.

Ни одна камера или видео не могли точно запечатлеть этого раньше. Даже самое лучшее изображение, о котором я могу мечтать, удешевило бы этот момент.

Всю мою жизнь небо над моей головой было затянуто смогом, и я слушала даже красивые звуки на фоне уличного движения и людей. Но здесь ничего нет. Только мы.

Несмотря на то, что эта мысль абсолютно опустошает меня, я не могу побороть душераздирающее осознание всего, что я упускала. Закрывая глаза, я делаю еще один глубокий вдох, пока этот интенсивный свежий аромат наполняет мои чувства.

— Я не знаю. — Я отвечаю ему честно, опуская свою настоящую мысль; что если это последнее, что я вижу, то, по крайней мере, оно красиво.

Я поворачиваюсь к нему, поскольку замешательство затуманивает мой разум. Лунный свет, отражающийся от его резких черт и властной фигуры, делает его похожим на привидение, но прямо сейчас тому ужасу, который он вызывает, нет места в моем сознании, чтобы укорениться.

— Мы можем немного побыть здесь? — Я обхватываю себя руками, когда ветерок пробегает по деревьям, заставляя меня еще раз глубоко вдохнуть этот успокаивающий аромат.

Я вздрагиваю, когда его рука скользит по моему бицепсу, увлекая меня обратно в хижину. Когда я следую за ним, мои плечи опускаются от разочарования. Конечно, он не позволит мне просто остаться здесь. Какого черта я ожидала? Это не отпуск, это похищение.

Когда мы поднимаемся по лестнице, я опускаю голову, прежде чем войти внутрь, но он останавливает меня. Не говоря ни слова, он подталкивает меня к деревянной скамейке-качелям, и позволяет идти. Я нерешительно сажусь, когда он заходит внутрь. Инстинктивное желание убежать сотрясает меня, но я отметаю это. Я едва вижу на фут перед собой, так что, если собираюсь бежать ночью, мне, вероятно, сначала нужно будет найти фонарик.

Я сижу на краешке сиденья, размышляя, стоит ли рисковать, когда он выходит. Прищурившись, я смотрю на него, пытаясь привыкнуть к темноте, пока он садится рядом со мной. Он набрасывает на нас обоих тяжелое стеганое одеяло, прежде чем закинуть руку на спинку скамейки. После минутного молчания я откидываюсь на спинку скамейки и натягиваю одеяло на плечи, пока мы вглядываемся в темноту.

Я поднимаю ноги и сажусь по-турецки, чтобы согреть ступни, стараясь даже не касаться его коленом. Нахождение так близко к нему все еще заставляет меня дрожать, но спокойная красота пространства вокруг меня все больше прогоняет этот страх прочь. Изумленный вдох снова очищает мои легкие, когда в ночи раздается волчий вой. Он так близко от нас, что я вглядываюсь в деревья в поисках его, хотя ничего не вижу.

— Вау, — случайно выдыхаю я, и его глубокий смешок заставляет меня хмуро посмотреть на него. Я быстро отвожу от него взгляд, когда понимаю, что он снова смотрит прямо на меня. Может быть, если я достаточно сильно сосредоточусь на лесе за поляной, он на мгновение исчезнет.

Верхушки огромных деревьев раскачиваются на ветру, пока я с благоговением вглядываюсь в звездную ночь. Я откидываюсь еще дальше назад и только тогда понимаю, что теперь его рука обнимает меня. Когда я смотрю вниз на его длинные, побитые пальцы, лежащие на моем бицепсе, я ругаю себя за то, что позволила этому случиться.

Я чувствую себя идиоткой из-за того, что ослабила свою защиту. Я все еще ошеломлена, но должна признать, что не испытываю ненависти к этому моменту. Моя жизнь, должно быть, запутала меня сильнее, чем я думала. Но когда я пытаюсь удержать свой страх, он проходит сквозь мои пальцы, как ветер вокруг нас. Я ничего не могу сделать, чтобы изменить эту ситуацию прямо сейчас или победить его, поэтому плыть по течению — мой единственный вариант на данный момент.

Мы сидим в тишине, пока я теряюсь в тихой темноте вокруг нас, а он продолжает смотреть на меня, его взгляд давит на меня тяжелее, чем это одеяло, но, по крайней мере, он согревает меня. Мои глаза и мышцы начинают погружаться в сон, когда он укачивает нас, отталкиваясь ногами, но я не готова возвращаться в дом. От моего сна у меня болят виски, как будто я чего-то не понимаю. Я просто хочу позволить лунному свету смыть все, что происходит.