Цветок зверя

Я знаю, что она сейчас чувствует

Николай

Как только она заходит в ванную, от которой уже идет пар от теплой воды, она пытается закрыть за собой дверь, но я проталкиваюсь внутрь. Она быстро оглядывается на меня с протестом во взгляде, но я просто поднимаю бровь, бросая ей вызов. Она смотрит на меня своими выразительными глазами, пока мы сцепляемся друг с другом в безмолвной битве, которую я выигрываю.

Я жажду ее неповиновения, но, держу пари, у меня осталось несколько минут, чтобы овладеть ее разумом теперь, когда она знает, что хочет, чтобы я стал ее отражением.

Я вибрирую от самого сильного электричества, которое когда-либо ощущало мое тело. Мои руки на ней, заставляющие ее кричать из-за меня, осознание того, что она принадлежит мне, не могут сравниться ни с чем. Возможно, один раз, когда меня пытали, я полагаю.

Моя команда взялась за то задание, когда мне был около двадцати одного года. Оказалось, что это ловушка, организованная радикальной группой. Их целью было перестроить Агентство, и они предположили, что я и моя команда начали "революцию".

Они хотели, чтобы я сказал им не только, где находится моя команда, но и где все остальные сбежавшие солдаты. Они продержали меня в своем лагере более пятисот часов. Меня допрашивали каждый час, мне почти не давали спать, постоянно пытали электрическим током, водой, резали на куски... но я никогда ничему не поддавался. Я смеялся над ними. В конце концов моя команда нашла меня, и мы уничтожили то, что осталось от их группы.

Думаю, я бы выдал все свои секреты, если бы она была моей мучительницей. Впервые с тех пор, как я встретил ее, я боюсь, что у нее есть вся власть. Она, должно быть, сбита с толку тем, что я могу сделать с ее телом, но то, что она может сделать с моим, потрясающе.

Я не хотел останавливаться. Все во мне хотело заставить ее кричать под моей рукой, хлестать ее по заднице, пока она не начнет умолять меня взять ее. Засунуть себя глубоко в нее, пока она не смогла бы больше вынести, а я все равно не остановился бы.

Но я ей не ровня. Теперь я это понимаю.

Мои конфликтующие стороны боролись за то, что с ней делать, но я был прав. Она хочет видеть мои обе стороны. Я был выкован в бездне зла, только для нее. Теперь должен заставить ее понять это.

Она поджимает губы, поворачиваясь, чтобы сердито сорвать с себя свитер. Гладкая кожа на ее спине и напряженные мышцы заставляют мои пальцы дернуться, чтобы снова прикоснуться к ней. Скоро. И медленно.

Я срываю свою рубашку и бросаю ее поверх ее. Она хватается за пояс брюк и колеблется, пока я задерживаю дыхание, готовясь. Я причинил ей боль, и теперь пришло время показать ей, что я могу быть чем-то большим. Я могу быть всем, что ей нужно.

Собравшись с духом, она стягивает штаны и скрещивает руки спереди, прежде чем быстро залезть в душ. Я расстегиваю ремень, пока она стоит ко мне спиной, вероятно, думая о тысяче ужасных вещей, которые я собираюсь сделать.

Слова утешения вертятся у меня на кончике языка, но, кажется, я только смущаю ее или пугаю, когда говорю. Я полагаю, что мои слова не соответствовали тому, чем я занимался в последнее время. Я должен буду показать ей правду; что я ее защитник, но своими действиями я хочу быть для нее гораздо большем.

Мои глаза пожирают красные отметины, которые я оставил на ее пухлой попке, заставляя меня провести языком по зубам, представляя, каково это — вонзить их в нее. Я не знал, что ее наказание сделает со мной такое, но это все равно было необходимо. Поскольку она занимала все мое внимание, я не знал, что вокруг нас были браконьеры. В конце концов, я бы их нашел, но сегодня им не повезло, что они оказались на пути моей девочки.

Мой член ударяется о мой живот, когда я заканчиваю раздеваться, болезненно ноя при воспоминании о том, как я прижимался к ней. Она отодвигается от меня как можно дальше, когда я захожу к ней сзади и заполняю душ. Мои глаза следят за струйкой воды, стекающей по ее разгоряченной коже и изгибам тела, отчего волосы прилипают к спине. На мгновение обе мои стороны полностью довольны тем, что я просто наблюдаю за ней.

Она берет кусок мыла и трет себя спереди, держа плечи наклоненными, пока я беру губку и держу ее под струей рядом с ней. Как только намыливаю губку, я подхожу ближе, и ее мышцы напрягаются, заставляя меня ждать. После минутного молчания ее плечи слегка опускаются, и только тогда я провожу тканью по ее спине и согнутой руке.

Пока мою ее, я запускаю другую руку ей под волосы, чтобы провести по плечам. У нее, должно быть, все болит из-за того, сколько раз она падала. Наблюдать за ее бегом по лесу было невероятно. Она сильнее, чем я думал. Я нажимаю большим пальцем на ее напряженные мышцы, и она безуспешно пытается сдержать стон.

Я продолжаю мыть и массировать ее, удивляя даже себя своими осторожными прикосновениями. Она проигрывает битву с собой, когда начинает расслабляться, ее руки опускаются и свисают вдоль тела. Ее кулаки немного сжимаются, только когда я осторожно провожу тряпкой по изгибам и впадинам ее тела.

Проводя тканью по ее ключице, я слегка провожу ею по ее горлу, чтобы откинуть ее голову назад и проверить, нет ли царапин. Она медленно выдыхает, когда я это делаю, ее мышцы расслабляются еще больше для меня. Ей это нравится? Я пытаюсь не касаться ее кожи, но она откидывает голову назад, почти приземляясь мне на плечо.

Ее глаза закрыты, когда капли падают на нее каскадом, превосходящим все водопады, которые я когда-либо видел. Ее все еще нужно помыть получше, но, чувствуя, что она надеется, что я это сделаю, я перехожу к ее волосам.

Я пальцами вытаскиваю веточки, и она еще больше запрокидывает голову. Запустив пальцы в ее волосы, я, наконец, запутываюсь в ее черных, как вороново крыло, прядях, заставляя ее задыхающийся стон вырваться из горла.

— Я не думал, что совершенство существует, — шепчу я, подходя ближе и прижимаясь грудью к ее спине. Она открывает глаза и поворачивает голову, прежде чем зажмуриться при виде меня. Мое тело, которое только что кипело, полностью превращается в лед. Она в ужасе от моих шрамов и отметин. Я не был готов к этому.

Помимо ран от огнестрельных ранений, ударов ножом, поражения электрическим током и ожогов, Агентство отметило всех нас татуировками. Живое оружие было не единственной группой людей, которых они воспитывали, но они точно знали, где использовать каждого из нас, и наносили коды и эмблемы на наше тело, чтобы заклеймить и классифицировать нас. Когда я еще работал на них, думал, что это награда. Я выполнял работу, которую не мог выполнить никто другой, уничтожал цель, которая годами пряталась, или убивал целую армию людей... и у меня было доказательство того, что я могу сделать, прямо на моей шкуре.

Но реальность такова, что большая часть моего тела покрыта доказательствами зла, которое я совершил. Я думал, что то, что я делал, было обязательным, но это не оправдывает мои действия и не делает меня заслуживающим ничьего сочувствия, и меньше всего ее.

Ее, наверное, тошнит от одного моего вида. Какое бы название ни носила эта эмоция, я не знаю, но она разрушительна. Почему их так много, этих ужасных эмоций?

В такие моменты, как этот, я скучаю по тому, каким я был до того, как мой разум и тело реагировали на столь многие вещи. Мой желудок сжимается, а плечи напрягаются, чувствуя себя так, словно весь мир вдавливает меня в землю своим ботинком.

Она мой цветок, но на самом деле никогда не будет моей. Я продолжаю мыть ее, пока мои мечты рушатся вокруг меня. Она даже не может взглянуть на меня. Мечта иметь ее такой, какой я хочу, утекает у меня сквозь пальцы, как вода, льющаяся на нее.

— Повернись.

Она снова вздрагивает, когда я нарушаю тишину. Через мгновение она поворачивается, но ее глаза все еще закрыты. Она прикрывает грудь руками, и ее губы дрожат, когда я нежно перекидываю ее мокрые волосы через плечо. Почему она должна быть такой чертовски сногсшибательной?

— Ана? — Я провожу большим пальцем по ее подбородку, не в силах оторвать от нее рук. Мне нужно придумать способ дать ей понять, что я понимаю ее ужас. Он оправдан. Но даже если она никогда не посмотрит на меня так, как я ее вижу, я все равно не могу ее отпустить. Когда я провожу рукой по ее подбородку, она приоткрывает один глаз, чтобы посмотреть на меня.

В мгновение ока ее глаза распахиваются. Сила ее темного взгляда заставляет меня сделать шаг назад, когда она лихорадочно пробегает взглядом по каждому дюйму моей кожи, ее щеки заливаются румянцем, а пальцы впиваются в руки.

— Ты в порядке? — Я убираю волосы с ее плеча, но она как будто не слышит моих слов. Ее глаза становятся невероятно широкими, когда они обводят каждую линию чернил и шрамов, покрывающих меня. Она сглатывает и приоткрывает губы, когда ее дыхание становится коротким и учащенным.

— Что ты сейчас чувствуешь? — Спрашиваю я, и только тогда она поднимает на меня взгляд из-под ресниц, приоткрыв губы. Примерно такой же взгляд она бросила на меня на крыше, когда впервые увидела меня. Она не в ужасе.

Повинуясь инстинкту и толике надежды, я поворачиваю ее так, чтобы она прислонилась спиной к стене. Когда ее задница ударяется о холодную плитку, она ахает и сцепляет руки за спиной, выставляя передо мной свои полные груди.

Ее тело дрожит, но она не отшатывается, когда я опираюсь рукой о стену рядом с ней. Я сгибаю другую руку, прежде чем прикоснуться к ней, напоминая себе быть нежным. Она делает глубокий вдох и задерживает его, когда я провожу пальцами по ее плечу. Пока я осторожно провожу по ее ключице, вода заливает нас обоих.

Ее широко раскрытые глаза следят за мной, когда я провожу рукой по ее руке, скольжу по ее мягкой груди и вниз по животу, ее кожа нагревается под моими пальцами. Мне нужно показать ей, что мои руки можно использовать не только для причинения боли.

— Пришло время тебе ответить мне, — шепчу я, наклоняясь к ней лицом, так что моя грудь оказывается всего в нескольких дюймах от ее.

Она опускает плечи, чтобы не прикасаться ко мне, но когда я легонько провожу пальцами по темным завиткам ниже ее живота, она делает глубокий вдох, прижимаясь ко мне грудью.

Она закрывает глаза и отворачивает лицо, подставляя мне свою раскрасневшуюся шею. Я наклоняюсь еще ближе, заставляя воду застрять между нами обоими, скапливаясь между ее грудей, пленяя меня. Я не прекращаю приближаться, пока мое твердое тело не прижимается к ее мягким изгибам. Черт, это кажется невероятным.

Я опускаю локоть на плитку рядом с ней, приближая лицо к ее горлу, и нежно провожу пальцами по внешней стороне ее киски и бедрам. Я едва касаюсь ее, но этого достаточно, чтобы почувствовать тепло, исходящее от ее тела. Этого более чем достаточно, чтобы довести меня до грани безумия.

— Что ты почувствовала, когда я поймал тебя? — Мои губы касаются ее уха, когда я поддаюсь своему порыву, нутром чувствуя, что она хочет этого. Хочет меня.

— Я была чертовски напугана. Я не знаю, где я, люди продолжают пытаться причинить мне боль, а ты... убил тех людей. — Она повышает голос, но выходит задыхаясь, когда дрожь пробегает по ее телу.

— Я должен был прикончить их в ту же минуту, как они посмотрели на тебя. Я хотел подождать, пока ты примешь правильное решение, но он оказался так чертовски близко к тебе. — Мой голос твердеет, когда я прижимаюсь к ней, и у нее вырывается прерывистое дыхание, но она не отшатывается.

— Ты бы хотела, чтобы я их отпустил? — Я продолжаю неторопливо проводить пальцами по складке ее губ, не настаивая на большем, но желая всего. Противоречивый всхлип вырывается из ее горла вместо ответа, поэтому я продолжаю: — Ты хочешь знать, что я думаю?

Я провожу рукой по плитке за ее головой. Как только мои пальцы скользят по ее влажным волосам, я крепко сжимаю их и заставляю посмотреть на меня, но она продолжает держать глаза зажмуренными.

— Я думаю, ты хотела, чтобы я тебя поймал. Ты подталкиваешь меня, не так ли? — Я замолкаю только для того, чтобы получить подтверждение своей правоты. — Ты была удивлена тем, как сильно тебе это понравилось?

Как только она осознает мои слова, ее глаза распахиваются. Наконец она приходит в себя и собирается ударить меня в грудь, но быстро прижимает руки к стене позади себя.

— Ты ошибаешься. — Она пытается отвести от меня свой разъяренный взгляд, когда понимает, как близко мое лицо к ее, но не может пошевелиться, когда я вцепляюсь ей в волосы.

— Может, и так. Значит, ты стала мокрой, когда я причинил тебе боль? Тебе это нравится? — Я ускоряю движение своих пальцев, которые бегают взад-вперед по ее губам, ее ноги дрожат сильнее с каждой секундой.

— Я не... — Слова едва слышны с ее дрожащих губ. Ее глаза снова закрываются, когда голова откидывается назад в моих объятиях, позволяя воде литься ей на лицо.

— Моя маленькая лгунья. — Я не могу удержаться от того, чтобы провести языком по ее обнаженной шее, пробуя ее на вкус. Когда я слизываю воду, которая стекает по ее коже, я чувствую стон, который вырывается из ее горла. Я открываю рот, когда она хватает меня за плечо одной рукой и обхватывает пальцами мое запястье, которое находится у нее между ног, ее тело дрожит от моего прикосновения.

— Просто скажи мне, чего ты хочешь. Если ты хочешь, чтобы я оттолкнул тебя, я, черт возьми, это сделаю. — Я не могу сдержать рычание, которое взрывается внутри меня, когда огонь распространяется по моей коже. Контроль, который я имею над собой в этот момент, ослабевает. Мне придется уйти.

— Я не знаю, чего хочу, — она снова шепчет свою сбивающую с толку ложь, и я почти заставляю себя выйти из душа, но ее ногти впиваются в меня. Не для того, чтобы оттолкнуть меня, а для того, чтобы притянуть к себе.

Я впиваюсь зубами в шелковистую кожу ее шеи, когда внутри меня взрывается еще один прерывистый стон. Она издает еще один из своих сводящих с ума всхлипываний, прежде чем, наконец, стиснуть мою руку. Я крепко сжимаю ее, когда ее влажные губы касаются моих пальцев, ее тело приглашает меня войти, показывая, как сильно она действительно хочет меня. Она ахает, когда я быстро нахожу ее клитор, и она не может удержаться, чтобы снова не потереться об меня.

— Тогда позволь мне показать тебе, чего я хочу. — Я отпускаю свои собственные поводья и отдаю их ей, когда опускаюсь на колени на плитку перед ней. Хотя страх все еще скрывается за ее взглядом, что-то другое выходит на первый план. Что-то темнее, чем когда-либо были ее серые глаза.

Она снова ахает, когда я убираю пальцы, чтобы провести обеими руками вверх по бедрам. Ее мышцы дрожат под моими прикосновениями, но пока она не скажет мне остановиться, я буду продолжать. Она смотрит на меня сверху вниз, ее грудь поднимается и опускается, когда учащается дыхание. Я хочу поймать ее взгляд, как раньше, но мои глаза прикованы к ее великолепному телу, представленному передо мной. Ни один ручей или река никогда не манили меня сильнее, чем капли, стекающие по ней. Ее тяжелые груди, которые могли обхватить только мои руки, ее податливые изгибы, которые взывали только ко мне, и ее киска, которая, блядь, запомнит меня.

Она предпочитает хранить молчание, но из нее вырывается хриплый стон, когда я провожу губами по ее животу. Делая это снова, я провожу рукой по внутренней стороне ее бедра и обхватываю тыльную сторону ее колена, ее мышцы напрягаются, когда маневрирую ею. Она пытается быть чопорной, но, кажется, не может перестать расслабляться ради меня.

Когда сила бурлящей волной проходит через меня, я смотрю на нее и поднимаю ее ногу, чтобы положить себе на плечо. Она быстро вдыхает воздух, держась за стену.

— Я собираюсь попробовать тебя на вкус, — говорю я ей о неизбежности этого момента, прежде чем целую разгоряченную кожу на внутренней стороне ее бедра. Я хочу, чтобы она словами пригласила меня войти, но ее запах сводит меня с ума. Я думал, что просто вдыхать запах ее волосы было опьяняюще.

Ощущения от прикосновения ее кожи к моей сильнее, чем от любого полученного мной шрама. Сильнее, чем от любого удара электрическим током. Я придвигаюсь к ней ближе, заставляя ее раздвинуть для меня ноги. Она выдыхает дрожащий стон, упираясь руками в плитку позади себя, но все равно не останавливает меня.

Я не теряю ни секунды, прежде чем скольжу языком по ее губам, чтобы наконец попробовать ее на вкус. Она издает пронзительный вздох и запрокидывает голову, когда мой глубокий стон сотрясает ее тело.

Я, блядь, не был к этому готов.

Обхватив обеими руками ее ноги, чтобы удержать ее в безопасности, я неистово исследую ее. Не знаю, чему я научусь из этого, но у ее тела есть ответы для меня. Проводя языком по каждой частичке ее тела, до которой могу дотянуться, я приподнимаю плечи, чтобы получить лучший рычаг воздействия, когда она кладет ногу на мое бедро, чтобы приподняться.

Электрический разряд пронзает каждый мой нерв, когда ее вкус переполняет мои чувства. Из меня непроизвольно вырывается агрессивное рычание, когда она крепко сжимает мои волосы. Ее ногти впиваются в кожу моей головы, и я хочу большего. Я хочу, чтобы на мне была ее метка.

— Черт возьми, — стонет она, когда я провожу языком по ее клитору и прижимаюсь к ней. Вода стекает по ее груди и попадает мне на лицо, когда я отчаянно пытаюсь поглотить ее. Она хлопает ладонью по плитке над собой, чтобы удержаться, когда из нее вырываются пронзительные вздохи.

Я погружаю свой язык внутрь нее, чтобы почувствовать ее трепещущие стенки, отчего мои глаза закатываются, когда головокружительные ощущения от нее лишают меня всех мыслей. Я собираю слюну на свой язык и возвращаю ее к клитору. Как только я прижимаюсь к ней, она притягивает меня сильнее.

Я посасываю и издеваюсь над ее клитором, пока она хнычет и стонет надо мной, ее тело перекатывается, когда она делает глубокие, прерывистые вдохи, ее кожа вжимается в мои руки. Я не останавливаюсь, когда она начинает дрожать или когда ее колено почти подгибается, когда она пытается перенести на меня свой вес. Я не закончил. Я хватаю ее за другую ногу и с силой поднимаю ее. Она беспокоится о том, что я понесу ее на руках, но я бы никогда не позволил ее ногам коснуться земли, если бы она попросила меня.

— Вау. Я сейчас упаду. Я... черт! — визжит она и запускает руки в мои волосы, когда я заставляю ее обхватить обеими ногами мои плечи. Я поднимаю ее, пока мой рот приникает к ее киске, ее бедра сжимаются вокруг меня, заманивая в ловушку в единственном месте, из которого я бы никогда не попытался сбежать.

Ее губы касаются моей короткой бороды, пока она извивается и трется о мое лицо, преследуя свой оргазм. Я сжимаю ее задницу обеими руками и издаю яростный стон от того факта, что мы почему то не занялись этим с тех пор, как она приехала сюда. Я знаю, что она сейчас чувствует.

Она приближается к своему пику, но я хочу, чтобы это длилось весь день. Я хочу, чтобы ее вкус постоянно был у меня на языке. Я провожу рукой по ее бедру и впиваюсь пальцами в низ ее живота, испытывая потребность поглотить каждый дюйм ее тела.

— О боже мой! — восклицает она, крепче сжимая мои волосы. Я глубоко стону, прижимаясь к ней, когда она делает глубокий вдох и задерживает его, но я ни на мгновение не останавливаю свой язык на клиторе, когда ее бедра изгибаются и трясутся вокруг моей головы. — Черт! — Она снова хлопает себя по груди рукой и плачет от наслаждения.

Я провожу языком по ее клитору, ее тело дергается и дрожит, когда я это делаю. Агрессивная потребность обладать ею полностью разрывает мне кожу, когда она распадается на части из-за меня.

Я опускаю ее ноги, и она изо всех сил пытается удержаться, когда я быстро встаю. Я хватаю ее за талию и толкаю повернуться, одновременно сжимая свой член. Когда я хватаю ее за волосы, чтобы прижать к плитке, то оттягиваю ее бедра назад, заставляя ее ахнуть и упереться руками в стену, чтобы не упасть. Мой рот опускается к ее шее, когда я провожу толстой головкой своего члена по ее губам.

— Остановись, — ее мучительная мольба срывается тихим вздохом, но с ее губ она звучит как сирена. Я настойчиво заставляю свое тело оставаться неподвижным.

Мучительная волна прокатывается по мне, когда мой член пульсирует напротив нее. У нас обоих перехватывает дыхание, когда она дрожит от толчка своего оргазма, а я дрожу от боли, вызванной тем, что мои мышцы разрываются друг о друга.

Я хлопаю ладонью по плитке рядом с ней, но она даже не вздрагивает. Моя голова опускается к ее плечу, и мой член скользит между ее ягодиц, заставляя нас обоих застонать от ощущения. Ее тело хочет меня, и, возможно, часть ее разума тоже, но это слишком рано. Она права. Мне нужно следовать ее примеру, когда дело доходит до этой части нашего партнерства.

Хотя я не хочу оставлять ее. Я делаю успокаивающие вдохи, позволяя ее сладкому аромату вернуть ту сторону, которую она заслуживает. Держа ее так еще несколько жадных мгновений, наша влажная, пылающая кожа сливается воедино. Удивительно, но я восстанавливаю контроль и зарываюсь лицом в ее шею, ее мышцы остаются податливыми подо мной.

— Ты в порядке? — Как только я спрашиваю, она тяжело вздыхает, ее мышцы расслабляются еще больше. Она кивает и опускает руки ниже на стену, немного отталкиваясь от меня. Я делаю глубокий, успокаивающий вдох и готовлюсь к тому, что она скажет "нет". — Можно я закончу мыть тебя?

— Да, — выдыхает она без колебаний. Я откидываюсь назад, когда она поворачивается в моих руках, ее глаза на секунду встречаются с моими, прежде чем опуститься на мою грудь.

Она не произносит ни слова, и ее широко раскрытые глаза не двигаются, пока я снова тщательно очищаю каждый дюйм ее тела. Она позволяет своему телу обмякнуть и поворачивается без указаний, чтобы я мог вымыть ей голову.

Пока я не спеша провожу пальцами по ее длинным прядям, мне интересно, позволит ли она мне сделать это снова. Не знаю, осознает она это или нет, но здесь все козыри в ее руках. Возможно, она лучше контролирует мою темную сторону, чем я сам, и она, блядь, создала другую сторону. Она могла бы сломать меня.

Эта мысль приводит к гораздо более страшной. Я не могу позволить никому наложить на нее лапы. Если кто-то использует ее против меня, я либо стану любым оружием, которое они захотят, либо уничтожу все. Может, я невосприимчив к пыткам, но мне никогда раньше не было, что терять. Я надеюсь, что Ана будет осторожна с той бомбой, которой я ее нагрузил.

Когда вода начинает становиться холодной, и больше не могу держать ее здесь, я выключаю струю и выхожу из душа. Я оборачиваю полотенце вокруг талии и подталкиваю ее выйти, чтобы мог завернуть ее тоже в одно.

Она стоит, опустив глаза в пол, и сжимает в руках край полотенца. Она мало разговаривает с людьми, но когда это делает, то болтает без умолку. Я не знаю, наслаждается ли она сейчас этим молчанием или нет. Я бы не возражал, если бы она задавала больше вопросов. Я только что все испортил, двигаясь слишком быстро?

Страх во мне снова вспыхивает, продолжая это ужасно раздражающее движение взад-вперед внутри меня, от решительного и уверенного, к слабому и испуганному. Я всегда боюсь рядом с ней. Мне страшно, когда она переходит улицу, не глядя, или когда кто-то приближается к ней, а она их не замечает.

И такие моменты, как прямо сейчас, когда она не хочет встречаться со мной взглядом; когда я не могу сказать, что она чувствует, и она отгораживается от меня. Как долго это будет продолжаться? Несмотря на все, через что я прошел, это одна из самых страшных вещей, с которыми я сталкивался.

Когда она снова обхватывает себя руками, я подталкиваю ее облокотиться на стойку, прежде чем взять антисептический крем из ящика рядом с ней. Я выдавливаю немного на палец и поднимаю ее подбородок к себе. Ее темные брови хмурятся, когда она наконец встречается со мной взглядом, ее щеки все еще пунцовые от румянца.

— У тебя порезы, — отвечаю я на ее безмолвный вопрос, указывая на отметины на ее коже.

— Я могу сама это сделать. Их всего несколько. — Она протягивает руку между нами.

— Я бы хотел это сделать. Если ты не против. — Я провожу большим пальцем по царапине на ее подбородке, когда она хмурит брови, но не отшатывается от моего прикосновения.

Когда она не останавливает меня, я размазываю крем по отметине от ветки на ее щеке. У нее немного есть еще на шее, поэтому я аккуратно втираю крем и в них. Я наклоняюсь, чтобы проверить ее ноги и ступни, убедиться, что на ее коленные чашечки попало достаточно крема. Она упала довольно сильно, но справилась с этим хорошо.

Когда я осматриваю ее тело, она все еще не отстраняется от меня, как обычно, и я надеюсь, это означает, что я не все испортил. Ее глаза закрываются, когда я перевязываю царапины на ее руках, и она позволяет своему телу снова стать податливым для меня. Я все еще не могу точно определить, что она чувствует, но теперь я слишком боюсь, что она скажет мне, что это на самом деле. Я хочу думать, что это начало доверия.

Я — это не только мое прошлое, я больше, чем отметины на моей коже. Я докажу это ей.