Цветок зверя

Я не могу перестать бороться

Ана

Когда меня вытаскивают из машины и отрывают от моего сердца, я не сопротивляюсь. Я не говорю ни слова. Несмотря на то, что это мучительно, я позволяю людям, которых послал Рамон, повалить меня на землю и связать мне руки за спиной. Я не сопротивляюсь им ни единым мускулом, когда они запихивают меня в багажник своей машины и уезжают.

Но они совершили величайшую ошибку. Они сломали меня. И теперь я помню все.

Возможно, за последние двадцать лет Рамон убедил Доминика быть на его стороне, и, возможно, он действительно предал нас. Человек может вынести не так много боли, прежде чем сломается. И Рамону это не доставляло особого удовольствия, но я помню, что он любил причинять боль.

Предал нас мой брат или нет, но по какой-то причине я знаю, что Рамон здесь. И именно к нему эти люди меня ведут. Но я не стану тратить на них свой гнев. Один человек отнял у меня все. Моего отца, моего брата, мою мать и мое… сердце.

И сегодня Рамон умрет за это. Моя мать была отдана ему в юном возрасте, но она тренировалась каждый день, зная, что настанет момент, когда она сможет победить его. У нее не было шанса, но я закончу работу за нее. Она не просто научила меня прятаться, она показала мне, что делать, когда загнана в угол. Как пробить себе дорогу наружу.

После долгой поездки мы резко сворачиваем на гравийную дорогу, меня швыряет в багажнике, и машина подо мной громыхает. Я закрываю глаза и снова оцениваю свое тело. Я избита, но, кажется, ничего не сломано.

Не так, как он. Его вывернутая рука, пропитанная кровью кожа, осколок стекла, пронзивший его грудь, его затуманенные глаза. Я зажмуриваю свои ноющие глаза, пытаясь заставить его образ покинуть меня хотя бы на мгновение. Мне просто нужно пройти через эту следующую часть, и тогда я смогу быть с ним, где бы он ни оказался.

Машина резко останавливается, вжимая меня в борт багажника. Я затягиваю ремни за спиной, убеждаясь, что у меня все еще достаточно места, чтобы высунуть руки. Трюк со сгибанием запястий сработал. Я держу их под веревкой, потому что мне нужно быть перед Рамоном, прежде чем я сделаю ход. После этого у меня будет не так уж много времени.

Я должна убрать его не только потому, что он этого заслуживает, но и потому, что, если Лев, Царь или Поли выжили, я должна убедиться, что никто не вернется за ними.

Когда из-за машины доносится хруст ног по земле, я позволяю своему телу обмякнуть и закрываю глаза, чтобы они подумали, что я вырубилась. Мне нужно выждать время. Солнце бьет в глаза, когда они открывают его.

— Esta ella muerta? (Исп.: "Она умерла?") — один из мужчин говорит что-то по-испански, но я почти ничего не помню. Моя мать всегда говорила со мной по-английски. Когда один из них грубо прижимает два пальца к моей шее, я впиваюсь зубами в язык, чтобы заставить себя не реагировать.

— Desmayado creo. (Исп.: "Думаю, потеряла сознание") — Парень, прикасающийся ко мне, проверяет мой пульс ещё секунду, после чего резко хватает меня за руку, посылая в меня волны боли, но я по-прежнему не двигаюсь. Они вдвоем несут меня по грязи и поднимают по какой-то лестнице. Я пытаюсь представить это в уме, чтобы запомнить планировку, но сомневаюсь, что это будет иметь значение.

Мужские ботинки стучат по кафельному полу, и вокруг них появляется все больше людей, говорящих по-испански, но я могу разобрать только отдельные слова то тут, то там. Я борюсь изо всех сил, чтобы не вздрогнуть, когда меня бросают на пол, на ковер. Все еще притворяясь, что в отключке, я напрягаю слух, чтобы определить размер комнаты и количество людей в ней.

— Ты убил ее? — Небрежно спрашивает Доминик, причиняя боль в глубине того, что осталось от моей души, больнее, чем мое избитое тело. Но я по-прежнему никак не реагирую.

— Нет. Мы засекли их бегство с помощью камеры наблюдения на шоссе на севере. Нам удалось столкнуть их с дороги, но потеряли восемь солдат. Мы послали грузовой фургон, чтобы забрать тела остальных членов команды. — Какой-то мужчина с акцентом отвечает как робот, излагая факты, без эмоций.

Я также отбрасываю свои эмоции. Я не могу сосредоточиться на том, что моя душа разбивается вдребезги. Мне нужен план. Если в этой комнате полно таких солдат, как Николай, до того, как он понял, что у него есть совесть, тогда мне придется быть еще умнее. Мне понадобится оружие. Мне нужно как следует осмотреть эту комнату.

Я открываю глаза и сразу же смотрю на Рамона.

Он стоит за черным кожаным креслом передо мной, его ледяной взгляд направлен прямо на меня. Я несколько раз моргаю, делая вид, что прихожу в сознание, и немного отклоняюсь в сторону. Недостаточно, чтобы вызвать беспокойство, но этого было достаточно, чтобы снять веревку с одной из моих рук. К счастью, они бросили меня на спину. Тупицы.

Обходя кресло, он продолжает с отвращением смотреть на меня сверху вниз и поправляет свой безвкусный черный костюм.

— Ты действительно выглядишь точь-в-точь как они. Шлюха и предатель. — Он садится и небрежно скрещивает ноги, но я знаю, что он должен меня бояться. — Я должен был догадаться, что ты дочь предателя. Ты никогда не могла соответствовать имени Тоскани. — Его голос наполняет тихую комнату, когда он хмуро смотрит на меня, ненависть в его тоне заполняет всю мою голову, вытаскивая на передний план каждое воспоминание о нем. Какой гнилой, мерзкий кусок дерьма!

Я мысленно выкрикиваю в его адрес ругательства, но молчу и даже мысленно щиплю себя за лицо, чтобы казаться испуганной. Он предпочитал, когда мы были напуганы. Я быстро оглядываю комнату, снова создавая впечатление, что в ужасе, когда обращаю свои широко раскрытые глаза на всех вокруг меня.

Кажется, что мой мозг замечает все и сразу. Это раздражает, поскольку мой разум начинает работать исключительно над защитой и выживанием. Инстинкты, которые отточила моя мать.

Это огромная круглая гостиная с белой и черной мебелью, которая выглядит чертовски неудобной. Пятеро охранников стоят вокруг, прислонившись спинами к стене, и внимательно смотрят на меня, трое стоят плечом к плечу у заднего окна, а Доминик стоит чуть правее Рамона, его лицо ничего не выражает, если не считать небольшой складки между бровями.

Но он не предал меня. Я слышала, что сказал тот человек-робот о том, что нас нашла камера на шоссе. Это немного меняет мои планы. Может быть, Доминик поможет мне. И, возможно, у него здесь есть кто-то из его команды, кто тоже это сделает. Я надеюсь, что он на моей стороне, потому что я могла бы убрать Рамона, но мы будем вдвоем против восьми охранников.

Возвращаясь к своей миссии, я снова обеспокоенно обвожу взглядом комнату. У всех охранников при себе оружие, и они, похоже, натренированы на подобные вещи. Их тела неестественно напряжены и готовы к действию.

— Чего ты хочешь? — Я запинаюсь, чтобы выиграть себе еще немного времени, продолжая озабоченно разглядывать комнату. Мне все еще нужно оружие.

На приставном столике позади меня лежит острый нож для вскрытия писем. Кофейный столик стеклянный, он может разбиться. Лампа каменная, это тоже можно использовать. Там есть железные каминные кочерги, но они стоят слишком далеко в стороне, окруженные двумя охранниками.

Мой разум кружится, перебирая все, что может кому-то навредить. Я никогда не испытывала ничего подобного, но и никогда раньше не подвергалась подобной опасности. Я имею в виду… Недавно меня похитил сталкер, которому нравится причинять мне боль, но в итоге это было лучшее, что когда-либо случалось со мной. Нам суждено было столкнуться.

— О, малышка Анабель, я уже получил то, что хотел. Я хотел, чтобы ты и твоя мать страдали. И она страдала. Она испустила свой последний вздох у меня на руках. Но я благодарен, что ты тогда смогла уйти. На самом деле, я рад, что ты пожила немного своей жизнью. — Он встает и одергивает свой костюм, глядя на меня сверху вниз, как на грязь у него под ботинками. — Потому что теперь я получаю от тебя гораздо больше.

— Теперь моя очередь брать у тебя, отец, — шепчу я за секунду до того, как протягиваю руку к столу позади меня и хватаю нож для вскрытия писем. У него хватает времени только на то, чтобы шокированно округлить глаза, прежде чем лезвие глубоко вонзается в его бедро, прямо в бедренную артерию.

Я вырываю его, заливая себя взрывной струей крови, вытекающей из раны, сопровождаемой его мучительным воплем. Он хлопает руками по струе крови, но сейчас это не имеет значения. Без жгута он умрет через минуту.

Делая глубокий вдох, я трачу всего одну секунду, чтобы повторить некоторые советы моей матери о борьбе.

Они будут крупнее тебя, так что используй все свое тело как рычаг давления. Используй их силу и габариты против них. Они будут недооценивать тебя. Будь быстрее.

С этими мыслями я вскакиваю на ноги, преодолевая разрывающую тело боль. К счастью, здешним идиотам потребовалась секунда, чтобы осознать, что я натворила. Доминик быстр. И, как я и надеялась, он на моей стороне. Он разворачивается, выхватывает пистолет из кобуры под курткой и стреляет в одного из трех охранников, стоящих у окна.

Моя паника полностью сменяется необузданной, сфокусированной яростью. В течение одной секунды я составляю список всего, что мне нужно сделать. Перво-наперво мне нужен пистолет.

Я перелетаю через диван и перекатываюсь, когда падаю на пол. Парень у стены наконец реагирует, понимая, что его босс истекает кровью за моей спиной. Я перекатываюсь, чтобы встать перед ним, разворачиваюсь и бью его локтем в челюсть. Когда он отшатывается и тянется за пистолетом, я врезаю ему затылком в нос, заставляя отшатнуться.

Я завожу руку за спину, хватаю его за куртку и рывком ставлю его тело перед собой. Я заставляю его стать моим щитом как раз вовремя, чтобы охранник, стоявший у двери, успел сделать два выстрела, и они оба попали в спину этому большому ублюдку.

— Убейте их обоих, идиоты! — Кричит Рамон, выходя из комнаты с помощью другого охранника, все еще придерживая кровоточащую рану. Я улучаю секунду, чтобы взглянуть на Доминика, который борется с двумя оставшимися мужчинами, стоявшими у окна.

Надеюсь, он справится с этим, потому что осталось еще трое ублюдков. Все они как будто движутся в замедленной съемке, и я внезапно работаю на более высоком уровне, чем когда-либо. Мое холодное сердце выпрыгивает из груди, но я, черт возьми, готова. Я нахожусь по другую сторону своей панической атаки, и думаю, что это просто чистый адреналин.

Я опускаю обмякшее тело этого парня на землю, но не раньше, чем вытаскиваю его пистолет из кобуры. Я направляю его на ближайшего охранника, но он отбрасывает его, прежде чем попытаться ударить меня кулаком в живот.

Я хватаю его за руку и разворачиваю свое тело, используя его собственную траекторию, чтобы заставить его споткнуться вперед. Когда другой охранник бросается мне за спину, я быстро приседаю и бью рукой ему в горло.

Он хватал ртом воздух, падая обратно на диван и врезаясь в кофейный столик, который разлетался под ним вдребезги. Последний, который был у камина, стреляет и царапает мой бок, когда подбегает к нам. Превозмогая сильную боль, я обхватываю охранника рукой, за которую держусь, пока его шея не упирается в мой локоть. Упираясь обеими ногами ему под колени, я заставляю его рухнуть на землю. Одним быстрым движением руки в идеальном направлении его шея хрустит.

Он валится на пол, а последний парень сохраняет дистанцию, снова наставляя на меня пистолет и прищуривая свои холодные глаза. Я бросаюсь на него, прежде чем хватаюсь за его пистолет, когда он нажимает на спусковой крючок. Пуля не попадает мне в голову, потому что я успеваю отскачить в сторону.

Я хватаюсь за него и снова использую ноги, чтобы оттолкнуться от стены и опрокинуть нас обоих на диван. Мы падаем на пол рядом с мужчиной, который все еще пытается дышать через поврежденное горло, одновременно пытаясь вытащить осколок стекла из своей руки. Резко отклоняясь в сторону, я врезаю локтем ему в ребра, чтобы заставить его сосредоточиться на дыхании, чтобы я могла справиться со вторым.

Моя кровь течет быстрее, чем я когда-либо испытывала, и я полностью полагаюсь на свои инстинкты. То же самое я сделала с Николаем. Я позволяю одной-единственной слезинке упасть из-за моего разбитого сердца, но у меня пока нет времени на раздумья. Все эти монстры заслуживают смерти!

Другой охранник издает болезненный стон, пытаясь схватить меня, но я хватаю его за руку и перекидываю ее через свои колени, поднимая их. Когда он хватает меня за волосы, чтобы остановить, я дергаю его руку вниз, и по комнате разносится треск, когда я ломаю ему кости. Он кричит мне в ухо, прежде чем оттолкнуть меня.

Я протягиваю руку к другому парню и обхватываю ею осколок стекла у него в руке. Он рычит от боли, когда я вырываю его, но его крик обрывается, когда я вонзаю его глубоко в его горло.

— Дыши глубже, придурок.

Входят еще двое охранников с пистолетами, и я откатываюсь за стул, прежде чем развернуться и броситься к ним. Они отвлеклись, рассматривая открывшуюся перед ними сцену, и не ожидали, что я отреагирую так быстро. Я тоже.

Прежде чем они успевают направить на меня оружие, я ставлю одну ногу на стул перед ними и перелетаю через него, врезаясь своим телом в них обоих, заставляя нас всех упасть на пол.

Они оба чертыхаются и пытаются схватить меня, но я поднимаюсь и врезаю кулаком одному из них в трахею. Пока он борется за воздух, другой разворачивает меня и швыряет спиной на пол.

Он быстро садится на меня сверху и обхватывает руками мою шею. Я задерживаю дыхание и напрягаю все мышцы горла, чтобы он не раздавил уже мне трахею. Этому меня тоже научила мама. Я выгибаюсь всем телом и обхватываю его ногами, пока его рука и шея не оказываются зажатыми между моих бедер.

Я сжимаю его руку, которая сжимает мое горло, прежде чем напрячь все свои мышцы так сильно, как только могу, и выпрямить свое тело.

— Черт! — кричит он, когда из-за его плеча доносится хлопающий звук. Он ударяет меня кулаком в бок, чтобы я отпустила его, но я напрягаюсь и выкручиваю ноги еще сильнее, поднимая его руку вверх, пока он не обмякает с очередным тошнотворным треском, который эхом разносится по комнате.

Через секунду я вскакиваю и хватаю ртом воздух. Я разворачиваюсь как раз вовремя, чтобы другой охранник ударил меня по лицу сбоку. Я этого не предвидела. Я падаю на землю, воздух вырывается из моих легких, но я почти не чувствую боли, поскольку она смешивается со всеми другими болями в моем теле, только еще больше покрывая меня кровью.

— Ты удивил меня, большой ублюдок.

Я перекатываюсь назад и приземляюсь на ноги, когда этот огромный парень приближается ко мне. Сколько головорезов у Рамона? Я уверена, что он мертв где-то в коридоре, так за что они вообще дерутся? Я быстро оглядываюсь туда, где был Доминик, но он исчез с двумя другими охранниками. Черт! Мне нужен следующий шаг.

— Я слышал, дочь шлюхи оказалась жива. — Он расправляет плечи и поворачивает шею в обе стороны, одаривая меня оскаленной ухмылкой. — И ты, должно быть, совсем как она, раздвигаешь ноги. — Мы вдвоем кружим друг вокруг друга, пока он пытается вывести меня из себя, но он такой же, как все остальные свиньи, которых я встречала в своей жизни. И так же легко отключится.

Я слишком занята, думая о том, как победить его. Он тренирован лучше других, и у меня нет преимущества в том, что он меня недооценивает. Мы окружены шестью мужчинами, либо плачущими от боли, либо мертвыми из-за меня. Я должна застать его врасплох.

Он бросается ко мне, но моя рука хватается за ножку лампы позади меня, прежде чем он успевает что-либо заметить. Я бью его по виску, разбивая твердое стекло о его лицо. Осколки разлетаются в меня, но его глаза становятся пустыми, когда он теряет сознание. Что ж, это было легко. Когда он падает, я вытаскиваю оба его пистолета из кобуры и оборачиваюсь, чтобы проверить остальную часть комнаты.

Задержавшись на секунду, я перевожу дыхание, втягивая воздух сквозь боль в горле. Я засовываю один пистолет за пояс шорт и забираю другой у мужчины с перебитой трахеей, прежде чем прокрасться дальше в дом. Я вроде как думала, что уже буду мертва.

Кто-то кричит снаружи, затем раздается стрельба, но в коридоре, в котором я нахожусь, нет внешних окон, чтобы посмотреть, кто с кем дерется. Может быть, ребята Доминика? Этот особняк такой неоправданно огромный.

Я крадусь за угол и прижимаюсь спиной к стене рядом с книжным шкафом. Я улучаю минуту, чтобы снова нормально вздохнуть. Что мне теперь делать? Сбежать?

Снаружи все еще слышна стрельба, но я слышу слабые, приглушенные звуки борьбы наверху. Я понятия не имею, что делать на самом деле. Мое сердце снова начинает болеть. Мне нужно продолжать бороться. Это все, что я могу.

Мои чувства все еще работают на пределе, и я мчусь на звуки борьбы и грохота надо мной. Я быстро поднимаюсь по широкой лестнице, подняв оба пистолета.

Я делаю два выстрела, когда из-за угла вылетает мужчина с пистолетом, направленным на меня. Оба выстрела попадают ему в грудь, заставляя его безжизненное тело скатиться по ступенькам к моим ногам. Мое дыхание остается ровным. Никакой паники. Только решимость.

Выглянув из-за угла, я замечаю двух избитых мужчин, колотящих плечами в дверь, чтобы войти в комнату. Один из них замечает меня и в страхе расширяет глаза, прежде чем схватить другого парня и повернуть его. Мои пистолеты подняты, пальцы сжимаются.

— Не стреляй! Мы с Домиником! Он там. Мы пытались сопротивляться, но они оттащили его, чтобы заставить помешать нашей команде войти. — Мужчина в панике выбегает наружу, отчаянно указывая на улицу.

Я киваю им и направляюсь к ним, все еще держа оружие наготове. Я не знаю, лгут ли они, но, судя по их избитым лицам, изорванным костюмам и отсутствию оружия, я надеюсь, что они говорят правду.

Они отступают, когда я подхожу к двери, и выпускаю пулю в замок, прежде чем ударить под ним ногой, чтобы распахнуть. Вокруг лежат трое мертвецов, но я направляю оба своих пистолета на двух людей, борющихся на полу. Доминик весь в крови, но все еще борется. Его руки обвиты вокруг шеи другого охранника, который борется и начинает побеждать.

Сопротивление охранника мгновенно прекращается, когда я выстреливаю ему в грудь. Доминик обмякает и делает глубокий вдох через нос. Я осматриваю комнату и примыкающую к ней ванную, пока двое мужчин из коридора помогают Доминику подняться.

Когда они все встают, то понимают, что теперь мое оружие направлено на них, отчего одна из рук парня взлетает вверх, а Доминик в замешательстве морщит лицо.

— Анабель, мы на одной стороне. — Он поднимает окровавленные руки, чтобы показать, что он не представляет угрозы.

— Ты стоял там, пока он собирался убить меня! Ты ничего не сделал. — Мой голос тверд и ровен, хотя дыхание все еще скрежещет в моем ноющем горле. Я не могу перестать бороться. Потому что... что тогда? Я не смогу жить без него.

— Это неправда! Я узнал, что он прилетел в Штаты, только после того, как встретился с тобой. Я позвонил своей команде, чтобы они приехали сюда из того места, где мы остановились, но не знал о машинах, направляющихся к вам. Клянусь. Гребаная речь Рамона длилась бы еще добрых двадцать минут, так что у нас было немного времени до появления наших бригад, но ты... — Он опускает руки и бросает на меня странный восхищенный взгляд. — Ты разрушила план, ударив его ножом, когда он был окружен своими людьми.

— Между прочим, отличная работа. — Парень, все еще с поднятыми руками, расплывается в широкой улыбке.

— Хотя я не знаю, мертв ли Рамон. — Добавляет другой парень, срывая с себя порванный пиджак. — Когда мы бежали сюда, чтобы найти тебя, мы видели, как трое парней посадили его в грузовик на заднем дворе и поехали по лужайке. — Черт возьми. Он сбежал?

— Мы все скоро будем мертвы, если не объединимся как одно целое, — Доминик отбегает, хватая один из пистолетов мертвеца. Мой разум не может справиться со всем этим.

— Подожди... Что ты имеешь в виду под "нашими командами”? — Я опускаю оружие, понимая, что, даже если они ужасные люди, сейчас они на моей стороне.

— Те четверо, с которыми ты была, и мои люди. — Доминик указывает подбородком на окно в другом конце комнаты, выходящее на фасад дома, откуда доносятся звуки драки.

Нет. Он не может иметь в виду всех четверых.

Бросаюсь к окну, и мое тело внезапно холодеет и закипает одновременно. На широкой каменной подъездной дорожке толпятся люди. Они все стреляют друг в друга и прячутся за черными фургонами и легковушками, которые разбросаны вокруг.

Мое сердце пропускает несколько ударов, и я делаю глубокий вдох, когда вижу Поли и Льва за одной из машин. Она лежит на земле, отстреливая ноги всем, кто находится напротив нее, в то время как Лев высовывается из багажника и убивает другого мужчину, который перегнулся через капот и стреляет в них. Они оба явно пострадали в результате аварии, но живы.

Мои глаза перебегают от человека к человеку в поисках его. Я замечаю двух парней, которые были с Домиником на фабрике, за той же машиной, что и Царь. Все они сражаются с, казалось бы, бесконечным количеством роботов в костюмах, которые есть у Рамона.

Каждый раз, когда мои глаза находят нового человека, и это не он, мое тело угрожает сломаться. Я больше не могу бороться. Как вселенная могла так поступить? Сокрушила мою душу только для того, чтобы на секунду возродить мои надежды, просто чтобы сделать следующее падение намного более разрушительным. Это несправедливо. Он только начал дышать. Он заслуживает того, чтобы жить.

Мои глаза застилают слезы, когда я прикладываю окровавленную руку к окну, оставляя полосу на стекле, а мое сердце снова разбивается вдребезги. Мои колени угрожающе подгибаются, когда я готовлюсь упасть. Это все. Больше никаких драк.

Пара ярких, пронзительных, смертоносных глаз встречается с моими.