Цветок зверя

Заставь меня

Ана

Когда я просыпаюсь, у меня болит лоб от моего последнего сна. Это были те же самые расплывчатые маленькая девочка и женщина. На этот раз я наблюдала, как девочка упражнялась с оружием. Она держала пистолет больше своей руки. Но вместо страха, исказившего мое лицо, ее расплывчатые черты ожесточились. Она была сильной.

Женщина все время стояла у нее за спиной. Она, казалось, нервничала, но продолжала стрелять. Тренировалась. Это все еще ощущается как воспоминание, но слишком больно сосредотачиваться на нем.

Мой мозг пытается вернуться к реальности, когда покалывающий отлив пробирается вверх по моей сердцевине, заставляя тяжелое тепло прокатываться по мне. Я пытаюсь повернуться, но жар сковывает меня, когда что-то крепче обвивается вокруг моих рук, вызывая более интенсивный прилив удовольствия, пронзающий меня. Медленно возвращаясь в реальность, я несколько раз моргаю, чтобы заметить, как его большие руки скользят вверх по моему телу.

— Что ты делаешь? — невольный стон вырывается из моего горла, когда он посасывает мой клитор и сжимает мою грудь. Что ж, с этим гораздо легче справиться, чем с моими ужасными воспоминаниями. Он не оставляет места ни для чего другого.

Как только я понимаю, что он делает, то пытаюсь сесть и оторвать от себя его руки, но он обмотал мои запястья мягкой веревкой, которую использовал раньше, и привязал их к изголовью кровати. Волна резкого давления обрушивается от моих связанных рук вниз к ногам, которые обхватывают его плечи.

Моя спина выгибается дугой, когда я приближаюсь к оргазму. Я задыхаюсь, когда сжимаю бедра вокруг его головы, и его агрессивный стон вибрирует в моем теле.

Извиваясь под его хваткой, я отталкиваю его ногами, и в ответ он крепче сжимает мою грудь, впиваясь пальцами внутрь. То, что он удерживает меня, воспламеняет мою кожу совершенно по-новому. Я расставляю колени между нами, отталкивая его, но это только заставляет его прижиматься ко мне сильнее. Может быть, мне не должно это так сильно нравиться, но, черт возьми, разве мне когда-нибудь так что-то нравилось?

От его мрачного, зловещего смешка вибрирует мой клитор, заставляя пронзительный стон срываться с моих губ. Я смотрю вниз и вижу темный, коварный блеск в его глазах, зажигающий во мне пламя. Я выгибаю грудь с долгим, глубоким стоном, когда он ласкает мой клитор.

Он скользит одной рукой по моему бедру, и я задерживаю дыхание, зная, что за этим последует. Он вводит в меня два своих длинных пальца и быстро садится. Утреннее солнце освещает яркими лучами его обнаженную грудь, отражая мое возбуждение на его лице. Мои глаза закатываются, когда он погружает свои пальцы в меня и потирает большим пальцем мой клитор.

— Ты собираешься попытаться отбиться от меня? Ты так отчаянно хочешь, чтобы я, черт возьми, взял тебя? — Он обхватывает рукой мою челюсть и щеку сбоку. То, что его грязные слова делают со мной, постыдно.

Комок давления внутри меня растет каждый раз, когда он проводит пальцами по моим дрожащим стенкам. Ощущения, которые он вызывает во мне, головокружительны и так чертовски увлекательны. Я поднимаю дрожащую ногу и толкаю его коленом в грудь, но он отводит ее в сторону, прежде чем снова прижать руку к моей челюсти.

— Отвечай мне, когда я задаю тебе гребаный вопрос. — Он наносит быструю, жгучую пощечину сбоку от моего лица, и я прерывисто дышу, когда это сильно толкает меня через край.

— Да, — кричу я, электричество пронзает мое естество, когда он погружает пальцы в мою сжимающуюся киску.

Хриплое дыхание срывается с моих губ, когда мои мышцы волнами напрягаются. Он замедляет движение пальцев, и садистская ухмылка расплывается на его лице. Проводя большим пальцем по моей щеке, он убирает пальцы.

— Убери свой беспорядок. — Он проводит влажными пальцами вверх по моему телу к губам, и я автоматически открываю рот, когда он просовывает их внутрь. Мои глаза закатываются, когда я провожу языком, стирая с них свое возбуждение, пока он стонет надо мной.

Он вытаскивает их и развязывает веревку, чтобы мои руки свободно упали. Склонившись надо мной, он прижимается своими губами к моим и медленно опускается, накрывая меня своим телом, принося свой всепоглощающий жар, когда его руки обвиваются вокруг меня.

Поцелуй медленный и нежный, полная противоположность тому, что он только что делал. Это идеальный баланс. Он проводит рукой по моему бедру и проводит губами по моей шее, когда я прижимаюсь к нему носом.

— С Днем рождения, — шепчет он, и я хихикаю, когда он проводит зубами по моей ключице. Он поворачивает нас так, чтобы просунуть руку мне под голову, а другой рукой обхватывает мое лицо.

— Это действительно был подарок. — Я провожу руками по его груди, когда он легонько целует меня в нос. Он обхватывает пальцами мое запястье и подносит его к своим губам, прежде чем прижать их к моей ладони.

— Дело было не в этом. Прошлой ночью мы просто заснули, прежде чем я смог заставить тебя кричать, — бормочет он, пока я провожу пальцами по его короткой бороде. — Если есть... — Его брови хмурятся, когда я провожу пальцами по его волосам. — Если я сделаю что-то, чего ты не хочешь, ты же знаешь, что я остановлюсь, верно? Возможно, мне придется ненадолго уйти, но я остановлюсь, если ты скажешь ”Прекрати". — Он сжимает мое лицо, чтобы я услышала его.

Я киваю в знак понимания, у меня нет сомнений. Его мышцы снова расслабляются, когда он снова опускает лицо к моей шее. Он прижимает меня к себе и делает глубокий вдох, когда я провожу пальцами по его плечам.

Каждое утро должно начинаться вот так. Мы обнимаем друг друга долгое, успокаивающее мгновение, и я притягиваю его ближе к себе, закидывая ногу на бедро.

— Ладно, готовься. Твой настоящий подарок ждет тебя. — Он снова целует меня в нос, прежде чем скатиться с кровати. Откидываясь на подушку, я позволяю своей футболке упасть на бедра, вытягивая конечности, пока он подходит к шкафу и стаскивает свои спортивные штаны.

Когда его твердый ствол поднимается, я мычу и провожу языком по губе.

— Может, тебе следовало спросить меня, чего я хочу.

Не оглядываясь на меня, он издает хриплый смешок:

— Для этого еще будет время. Сегодня тебе понадобится немного поработать ногами, moy tsvetok. — Он натягивает трусы и какие-то джинсы.

— Что это значит? — Спрашиваю я, и мои щеки краснеют, когда он говорит по-русски. Он редко это делает, и мне вроде как хочется спросить его об этом, но я предполагаю, что большинство историй из страны, в которой он вырос, ужасны.

Его губы растягиваются в легкой улыбке, и, клянусь, на секунду его щеки тоже краснеют.

— Это значит — мой цветок. — Он быстро бросает на меня взгляд, и все его лицо смягчается.

Это его прозвище для меня? Все те, которые я пробовала для него, смешны. Я бы никогда не смогла догадаться, насколько мил этот мужчина на самом деле. Я даже не думаю, что он видит себя таким.

— Но сегодня мой день рождения. Что, если я захочу провести весь день в постели?

Я вытягиваю руки над головой и переворачиваюсь на другой бок. Его обожающий взгляд обжигает, когда он пробегает глазами по моей обнаженной заднице и проводит языком по нижней губе.

Он сжимает челюсть и медленно закрывает глаза. Но вместо того, чтобы погрузиться в меня, как я надеялась, он поворачивается, хватает мой лавандовый сарафан и швыряет его в меня. Я сдерживаю смех, когда он падает мне на лицо.

— Тебе понравится, давай. — Он натягивает рубашку и качает головой, глядя на меня с легкой ухмылкой. Я не могу удержаться от хихиканья, вылезая из кровати, взволнованная тем, что у него есть еще сюрпризы.

Как только я переодеваюсь в ванной и закалываю половину волос, я втираю немного солнцезащитного крема. Судя по тому, как тепло здесь без заженного камина, у нас будет еще один солнечный день. Интересно, какая здесь зима.

Я делаю еще один глубокий вдох, дышится намного легче теперь, когда нет ни смога, ни влажности. Когда я немного поправляю волосы, то не могу не заметить, насколько они стали мягче теперь, когда я не мою их в воде, которая текла в моей квартире.

Я не знаю, как оцениваю себя по своей шкале в последнее время, но это не имеет большого значения. Меня никогда не волновало, как я выгляжу в безопасности своей квартиры, и здесь меня окружает та же безопасность, за исключением миль земли вокруг нас. Мне нравилось окружать себя растениями, где бы я ни жила, чувствуя, что это расширяет сокрушительные границы, которые иногда создавал мой разум, но здесь я действительно окружена природой, и границы мне не нужны. Я никогда раньше этого не чувствовала.

Я искала что-то всю свою жизнь, заглядывая в каждый уголок города, в котором мне не было места, но мой разум не позволял мне уехать. Когда я смотрю на себя, я поражаюсь тому, как много изменилось с тех пор, как я сбежала из клетки. Сегодня мне тридцать, и я чувствую, что только начинаю понимать, кто я такая Я думаю, у Николая есть еще больше ответов для меня, и они мне понадобятся в ближайшее время. Я готова узнать все. Но сначала подарки!

Я спешу в гостиную и надеваю белые кроссовки, прежде чем направиться к входной двери. Он занят тем, что прикрепляет огромный холодильник к задней части квадроцикла. Я подумала, что моим подарком будет то, что он найдет для нас еще несколько растений, чтобы посадить их в землю или что-то в этом роде.

— Куда мы направляемся? — спрашиваю я.

— Это сюрприз, — бормочет он, обводя меня взглядом, его плечи напрягаются, когда он отводит их назад. Перекинув ногу через борт квадроцикла, он натянуто улыбается мне и протягивает руку, чтобы помочь забраться на заднее сиденье.

Что-то не так. Я обнимаю его за талию и провожу большим пальцем по его груди, пытаясь избавить его от того, что беспокоит. Он делает глубокий вдох и накрывает мою руку своей.

Либо я начинаю лучше понимать его, либо он, наконец, начинает позволять себе чувствовать, не слишком беспокоясь об этом. Я думаю, он немного удивлен, как быстро эмоции могут меняться. Как бы то ни было, мне нравится помогать ему. За несколько недель он перестал внушать мне ужас, и я стала чувствовать себя в большей безопасности, чем когда-либо. Такое чувство, что понимать его — это то, к чему меня готовили в детстве.

В нем есть строгая, честная искренность, которая определенно опасна, но в то же время груба и прекрасна. У него была такая тяжелая жизнь, неудивительно, что его разум отключился. Мой бы тоже так поступил, если бы я прошла через половину того, что сделал он, а он даже не смотрит на это так, как будто это так уж плохо.

Вчера, когда мы работали на улице, я еще немного покопалась в его детстве, и истории, которые он мне рассказывал о том, как эта ужасная группа готовила таких маленьких детей, как он, быть солдатами для достижения своих больных целей, были ужасающими. Он казался еще более обеспокоенным, когда я рассказала ему о работе со службами защиты детей. Но его никто не защищал.

Квадроцикл с грохотом оживает, возвращая меня к настоящему моменту. В последнее время мои мысли так много блуждали. Тишина леса позволяет моему мозгу работать лучше, чем когда-либо, но я никогда не принимала таких безумных решений, как сейчас, так что, возможно, я ошибаюсь.

Но я продолжаю видеть маленькую девочку и ту женщину. Я знаю ее. Я имею в виду, я думаю, что знаю, кто она, но это невозможно. Она не может быть моей матерью.

Какая мать подвергла бы свою дочь всем тем испытаниям, которые я продолжаю помнить, а потом оставила бы ее умирать в канаве с проломленным черепом? Я многое упускаю. Зная, что ничего не могу поделать со своим испорченным мозгом, я сосредотачиваюсь на том, что не ранит мою душу, а именно на нем.

Пронзительный смех вырывается из моего горла, когда он ускоряется по тропе. Его плечи трясутся, когда он смеется вместе со мной, и я откидываюсь назад, когда удовлетворенный вздох слетает с моих губ. Ветер развевает мои волосы, когда он уносит нас между деревьев.

Мы подпрыгиваем на дорожке, и я крепче сжимаю его в объятиях, его подтянутые мышцы изгибаются и напрягаются под моими прикосновениями, когда я протягиваю к нему руки. Теперь, когда он у меня есть, это почти все, о чем я могу думать. Я думала об этом больше, чем хотела бы признать, и раньше. Я хотела его прошлой ночью, но мы устали от того, что весь день были на улице. Его мощное тело и темный, грязный ум трудно игнорировать.

Положив голову ему на спину, я смотрю на проносящиеся мимо нас деревья. Здесь просто великолепно. Теперь, когда я перестала пытаться перестроить свои стены, я действительно могу оценить здесь все.

Через каждые пять футов появляется что-то новое, постоянно меняющееся, как будто лес действительно живой. Мне приходится подавить свой возбужденный визг, когда я хлопаю его по плечу, когда мы проезжаем мимо трех лосей, которые смотрят прямо на нас. Он сбрасывает скорость, чтобы я могла приподняться и получше их рассмотреть.

Он продолжает ехать по тропинке, известной только ему, и снова замедляется, когда мы протискиваемся между двумя изогнутыми деревьями. Запахи вокруг нас начинают меняться по мере того, как сырость травы начинает заменять свежий запах деревьев. Я выглядываю из-за его плеча на тропинку и делаю медленный, наполняющий вдох, когда встаю, но он хватает меня за ногу, заставляя сесть.

— Потерпи еще пять секунд. — Он качает головой и снова издает смешок. Я рада, что напряжение, которое было у него, немного спало, но я игнорирую его и поднимаюсь на одно колено, когда мы приближаемся к одному из самых красивых мест, которые я когда-либо видела.

Звук журчащей воды, бегущей по камням, является фоновым шумом для спокойной сцены, разворачивающейся перед нами. Как только он останавливается, я спрыгиваю и бросаюсь к краю ручья. Я торопливо скидываю обувь и опускаю ноги в холодную проточную воду. Мне немного жжет кожу, но я не вылезаю.

Я не знаю, на что посмотреть в первую очередь. Слева есть небольшой водопад, из которого льется самая чистая вода, которую я когда-либо видела, стекая в медленно текущий поток передо мной. Справа от меня он вьется дальше, чем я могу видеть, его съедают и загораживают деревья, которые нависают над ним.

Большую часть берега занимают камни, но там, где мы находимся, есть небольшая полянка с мягкой травой. Я провожу ногами по мягкой земле и захожу глубже в воду. Она примерно десяти футов в ширину и глубже, чем я думала, обтекая мои икры. Вода прозрачна до самого дна, и я ахаю, когда вижу маленькую черную рыбку, проплывающую у меня между ног.

Я беспокою водную гладь, когда вращаюсь по кругу, немного разбрызгивая ее ногами. Я чуть не поскальзываюсь на камне, но вовремя спохватываюсь и выдыхаю смешок, распугивая маленьких рыбешек вокруг меня.

Возможно, это самое безмятежное зрелище, которое я когда-либо видела. Раньше я смотрела видео с туристами, которые открывали для себя подобные нетронутые места, и меня переполняла жалкая зависть, в глубине души я чувствовала, что никогда не испытаю ничего подобного.

Я поворачиваюсь к Николаю, который у кромки воды снимает ботинки. Он смотрит на меня тем же взглядом, что и у меня, когда я увидела это место. Мои слова застревают у меня в горле, когда он наклоняет ко мне голову, как он делает, когда пытается понять меня.

— Спасибо. — Я говорю тихо, невероятные звуки медленно текущей воды слишком прекрасны, чтобы их нарушать. Надеюсь, он знает, что я благодарю его за гораздо большее. Он был почти моим концом, но он дал мне новое начало. — Это невероятно. — При моих словах его губы слегка приподнимаются, когда он выпрямляется.

Он немного закатывает штаны, прежде чем подойти ко мне и протянуть свою руку к моей. Когда мы соединяем пальцы, он поднимает наши соединенные руки вверх, прежде чем прижаться губами к костяшкам моих пальцев. Когда слезы угрожают застлать мне глаза, я тяну его за собой, готовая увидеть больше. Мы молча прогуливаемся вместе вдоль извилистого ручья. Ни один кавалер в городе не смог бы сравниться с этим.

Я могла бы провести остаток своей жизни, гуляя по этим лесам, и, вероятно, каждый день открывала бы для себя что-то новое. Как я теперь смогу вернуться в город? Я поднимаю на него взгляд, и хотя он не выглядит таким встревоженным, его прищуренные глаза все еще изучают линию деревьев.

— Все в порядке? — шепчу я, все еще не желая нарушать звуки вокруг нас. Он останавливается и на мгновение поднимает глаза к небу, заставляя сильные линии своих плеч напрячься, когда он двигает ими, чтобы избавиться от любого напряжения, которое его сдерживает.

— Все идеально. — Он проводит рукой по затылку. — Я не хочу тебя разочаровать. Мне просто кажется, что я нервничаю. Это неприятно. — Он обращает свое внимание на меня, и черты его лица смягчаются в течение нескольких секунд.

— Многие чувства ужасны, — выдыхаю я, когда он полностью поворачивается ко мне. — Тебе иногда хочется вернуться к тому, каким ты был раньше? — Спрашиваю я, хотя и не знаю, действительно ли хочу, чтобы он ответил, но если он этого не сделает, мне будет больно.

— Сначала я так и делал. Это определенно было не так больно. — Он проводит рукой по моим волосам и запутывается в моих волнах, крепко сжимая меня и притягивая к себе. — Иногда это причиняет такую боль, с которой я не знаю, как справиться, но я, наконец, чувствую, что жив. Я бы ничего не стал менять. — Для человека, который еще несколько месяцев назад не испытывал бремени сопереживания, он полностью позволяет эмоциям руководить им.

Его губы кривятся в веселой ухмылке, когда он проводит рукой по моему лицу.

— Возможно, я бы представился сам. Забрать тебя таким образом было неправильным решением. — Он пытается одарить меня веселой улыбкой, но вина в его глазах перекрывает это.

Схватив его за ворот рубашки, я притягиваю его к себе, чтобы прижаться губами к его губам. Он запускает обе руки в мои волосы, когда его мышцы расслабляются рядом со мной. Я не знаю, что бы сделала, если бы он пришел ко мне как незнакомец со всей этой информацией, но я не думаю, что справилась бы с этим намного лучше, чем как это в итоге произошло.

— Я просто рада, что ты нашел меня, — шепчу я ему, прерывая поцелуй, заставляя его прижаться своим лбом к моему.

Я хочу сказать ему гораздо больше, но не могу подобрать нужных слов, потому что моя грудь расширяется, а сердце наполняется с каждым днем все больше. Солнце припекает, когда мы идем вдоль ручья, любуясь всем вокруг. Я понимаю, почему он выбрал это место для своей души.

Наше молчание медленно нарушается, когда я начинаю указывать на каждое животное, которое вижу. Через некоторое время он рассказывает о растениях, которые растут здесь, и о том, чем они отличаются от тех, что ближе к хижине, и всегда находит время, чтобы научить меня чему-то новому.

В конце концов, мы разворачиваемся и идем рука об руку обратно к квадроциклу. Несмотря на то, что виды вокруг нас лучше, чем на любой картинке, которую я когда-либо видела, наши взгляды, кажется, не могут надолго оторваться друг от друга.

— Проголодалась? — Он идет впереди нас, и у меня отвисает челюсть, когда я наконец замечаю, что он расстелил на траве одеяло, а посреди него стоит холодильник. Иногда я не замечаю ничего, кроме него.

Я выбегаю из воды и хватаю его лицо, чтобы прижаться губами к его губам. Это уже мой лучший день рождения. Он стонет, хватая меня за талию, и мы заключаем друг друга в объятия, пока я страстно целую его. Я ничего не могу с собой поделать.

— У меня есть целый план, но ты продолжаешь отвлекать меня. — Он проводит губами по моей шее.

— Я буквально проснулась с твоей головой у себя между ног, но то, что мы отвлекаемся — это моя вина? — Я хихикаю, когда он легонько шлепает меня по заднице.

— Это был первый шаг моего плана. — Он отстраняется и проводит большим пальцем по моим губам, прежде чем подвести меня к одеялу.

Он достает несколько бутербродов, которые приготовил для нас, и несколько пакетов с фруктами. Я сижу, скрестив ноги, и поглощаю еду, в которую он учится добавлять вкус, в то время как он наблюдает за мной со своей легкой, веселой улыбкой. Он решает накормить меня фруктами, и я с радостью позволяю ему, не забывая проводить языком по его большому пальцу, просто чтобы услышать хрипение в его горле, от моего действия.

Когда мы заканчиваем, он откидывается на локоть и, скрестив лодыжки, пропускает прядь моих волос сквозь пальцы. Я закрываю глаза и откидываю голову назад, опираясь на руки и вытягивая ноги перед собой. И снова я задаюсь вопросом, смогу ли я когда-нибудь вернуться к тому, кем была. У меня такое чувство, что я даже не знаю эту женщину.

— Твой подарок, — бормочет он, залезая в холодильник и вытаскивая коробку, плотно обернутую коричневой бумагой и перевязанную бечевкой.

— Это уже был лучший подарок, который я когда-либо получала. Больше мне ничего не нужно. — Я отворачиваясь от ручья и сажусь перед ним на колени, потому что от возбуждения я напряжена как струна.

За всю свою жизнь, кроме как от Реи, я получила всего два подарка. От этой мысли я чувствую себя чертовски виноватой. Бьюсь об заклад, никто никогда ничего не дарил Николаю. Я делаю мысленную пометку сделать для него что-нибудь особенное.

Он кладет подарок между нами, и я осторожно разворачиваю его. Похоже, он тщательно обернул его бумагой. Он ничего не делает вполсилы. Когда я достаю свою собственную сумку для фотоаппарата, мое лицо искажается от замешательства, когда он жестом просит меня открыть ее. У меня перехватывает дыхание, когда я расстегиваю ее.

— Это Sony A1? — Я кричу, заставляя птиц слетаться с деревьев вокруг нас. — Нет, нет, нет, — повторяю я и качаю головой, открывая дисплей и проверяя все кнопки. — Я не могу принять это! Как ты узнал, что это камера моей мечты? Почему? Это слишком дорого, — я выбегаю и пробую невероятную функцию масштабирования ниже по течению.

Когда он не отвечает ни на один из моих вопросов, я одариваю его напряженным хмурым взглядом. Мое сердце колотится в груди, а лицо заливается краской, когда он смотрит на меня со своей довольной ухмылкой, которая заставляет меня присесть на корточки.

— Ответь мне, — требую я, прижимая камеру к груди. Он быстро выдыхает воздух и потирает рот рукой, чтобы согнать улыбку.

— Хорошо, да, это она. И да, ты примешь это. Откуда я знал? Почти двадцать процентов того, что ты искала в интернете, было связано с этой камерой, и ты также говорила о ней во сне, так что я решил, что это то, чего ты хочешь. И еще, я сталкер, помнишь? — Он подмигивает, показывая на себя большим пальцем, чтобы рассмешить меня, но я продолжаю хмуро смотреть на него. — И, может быть, с двумя камерами ты могла бы немного научить меня этому, и, возможно, ты не так бы беспокоилась, будь это другая камера, потому что в данный момент ты гладишь ее. — Я останавливаюсь на середине поглаживания, потому что не осознавала, что делаю это. — Не могу дождаться, чтобы увидеть, что ты запечатлеешь. — Его улыбка становится шире, когда он слегка приподнимает плечи.

Мои щеки краснеют от смущения, когда он смеется надо мной и садится. Его пальцы касаются моих рук, пока он ждет моего ответа, но я не нахожу слов. Эта камера стоила почти четырех моих арендных платежей, но он не ответит на вопрос о деньгах, потому что мы оба знаем, откуда у него деньги. Интересно, было бы странно спросить, сколько стоила моя жизнь.

Я снова хочу поблагодарить его, на моих глазах выступают слезы, но он обрывает меня.

— У меня есть еще кое-что. — Он лезет в карман своей клетчатой рубашки и достает маленькую черную коробочку.

— Николай! — Я хлопаю его по груди, но от этого его ухмылка становится еще шире. — Ты так много сделал. Я еще не...

— Если ты собираешься сказать что-нибудь о том, что ты для меня ничего не сделала, не делай этого. — Он бросает маленькую коробочку на землю между нами и хватает меня за руки, чтобы дернуть вперед, его хватка мгновенно усиливается. — Во-первых, ты мне ничего не должна. Мне чертовски жаль, что я так обошелся с тобой. Я был сбит с толку. — Его брови хмурятся, когда он качает головой, и от его пристального взгляда сжимается мое сердце. — Но все равно, ты... дала мне все. Ты должна это видеть, верно?

Это, пожалуй, все, что я могу вынести. Не думаю, что сейчас я могла бы говорить без слез, но наши тела всегда были способны общаться.

Я осторожно кладу камеру обратно в сумку, прежде чем напасть на него. Я толкаю его на землю и ставлю свои колени рядом с ним, пожирая его губы. Я целую, лижу и покусываю его острый подбородок до самой шеи. Он стонет, скользя руками вверх по моим ногам, и я стону напротив его кожи, когда безумная потребность обладать им овладевает мной.

— Подарок... — выдыхает он, когда я хватаю его за волосы и прикусываю шею. Я опускаюсь на его отвердевший член, когда он скользит под мое платье. Когда он усаживает нас, я продолжаю касаться губами его кожи.

— Прекрати болтать и возьми меня, черт побери!

Он протягивает руку мне за спину и кладет подарок между нами, заставляя меня сесть ему на ноги. У нас обоих перехватывает дыхание, когда он целует мою ключицу, а я провожу пальцами по его спине.

Когда я наклоняюсь и кусаю его за мочку уха, он открывает коробку между нами и хватает меня за плечо, чтобы оттолкнуть назад. Когда я провожу руками по его груди, он держит передо мной ожерелье, привлекая мое внимание.

Мое тело замирает на мгновение, когда мои глаза расширяются, чтобы оценить это. Я беру ожерелье и кладу его на ладонь, чтобы провести по нему пальцами. Я никогда не смогу предсказать, что сделает этот мужчина. Прерывисто дыша, я смотрю на самое красивое украшение, которое когда-либо видела.

В идеальном круге, заключенный в стекло, лежит маленький цветок лаванды. Черные вьющиеся лозы обвивают стекло и тянутся цепочкой. Я никогда не видела чего-то настолько... настолько совершенного. Он действительно нашел отличный вариант.

Моя рука обхватывает его, когда я опускаю кулаки между нами. Он нежно проводит пальцами по моим рукам, в то время как его брови продолжают подергиваться. Перед моими глазами вспыхивает образ его лица, когда он не смог найти меня вчера утром.

Я никогда раньше не видела его таким расстроенным. Паника убила его за считанные секунды. Все, кто меня встречал, бросали меня или заставляли уходить. Я привыкла к одиночеству, когда росла, поэтому никогда не видела смысла иметь рядом кого-то, кто не был бы в этом заинтересован навсегда. Я поняла, что это сделало меня немного измученной и грубой, или "неприступной", как называют меня некоторые люди, но я всегда чувствовала себя хорошо в одиночестве. Мне это нравилось большую часть времени.

Но не с ним. Думаю, он знает меня лучше, чем кто-либо другой. Может быть, даже лучше, чем я сама себя. Это безумие, и причина, по которой он так много знает обо мне, заключается в том, что он переступил некоторые серьезные границы, но он как будто помог мне осознать или вспомнить кем я была.

— Я люблю тебя, Николай. — Правда срывается с моих губ, мои тихие слова звучат громче всего в лесу. Я задерживаю дыхание, когда его хватка на моей руке ослабевает, а руки дрожат, мои слова проносятся по его телу. Я дрожу под его все более пристальным взглядом.

— Скажи мне, на что это похоже. — Он отталкивает меня от себя и резко встает передо мной на колени. Внезапная сила его реакции заставляет меня почти упасть назад, но он хватает меня, чтобы поднять нас обоих. Я сжимаю ожерелье, чтобы защитить его, а другую руку кладу ему на грудь.

Его дыхание внезапно становится хриплым, когда он закидывает меня обратно на квадроцикл. Его крепкая хватка на моих руках заставляет меня вздрагивать, но он не ослабляет ее.

— Ответь мне. — Его тон взрывает меня огнем, его умоляющие глаза говорят мне все, что мне нужно знать. Возможно, он никогда не сможет подобрать нужные слова, чтобы сказать мне, что он чувствует, но я знаю его сердце, и он никогда не оставит меня.

Волна силы и уверенности проходит через меня, возможно, впервые. Легкая, коварная усмешка расползается по моему лицу, заставляя его гнев и разочарование расти, когда он предупреждающе приподнимает бровь.

Я сказала ему свою правду, но, думаю, пришло время показать ему его способом. Самые темные уголки моей души действительно узнают мужчину передо мной. В этот момент я знаю, что... он мой. И я хочу заново познакомиться с его самыми темными сторонами. С лучшей стороной или стороной сталкера.

— Заставь меня. — Мои тихие слова оказывают еще одно немедленное воздействие на моего зверя. Каждый мускул в его теле замирает, когда его тяжелый взгляд наполняется темными, угрожающими обещаниями.

Его хватка на моих руках медленно ослабевает, когда он наклоняет свое лицо рядом с моим и проводит губами по моей щеке к уху, прерывисто дыша.

— Беги, — шепчет он свое требование, прежде чем сделать шаг назад, и я не теряю ни секунды.

Обогнув квадроцикл, я устремляюсь в лес, его низкий, угрожающий смех позади меня заставляет волосы на моих руках подняться дыбом. Я бегу между деревьями, которые сбиваются в кучу и начинают затемнять солнце. Там, куда я направляюсь, кустарник такой густой, что сквозь него едва пробивается свет. Идеально.