Гнев изгнанника

Глава 29

Невидимая нить

Фи

1 декабря

— Где будем праздновать Рождество в этом году?

— У меня, — бормочет Нора, бросая в воздух виноградину и ловко ловя ее ртом, пока мы идем по коридору. — Мама уже несколько дней как зациклилась на украшениях. Это начинает меня беспокоить. Она заставила папу переставить елку уже четыре раза.

Я фыркаю от смеха и подтягиваю рюкзак на плечо. Коридоры «Холлоу Хайтс» гудят от людей. Близится конец семестра, и все в панике из-за экзаменов.

— Да, черт возьми, — стонет Рейн, лениво обнимая Нору за плечи, пока мы спускаемся по винтовой каменной лестнице. — Твой папа готовит лучший тыквенный пирог на свете.

— Фу.

Это слово вырывается из наших уст в совершенной синхронности, и мы с Атласом ухмыляемся, ударяя кулаками друг о друга. Лучшая часть тыквенного пирога – это когда его не ешь. Или взбитые сливки сверху – это само собой разумеющееся.

— Встречаемся на мосту Стикс за час до начала, да? — спрашивает Нора. — Мы все еще курим предпраздничные косики или…?

Я киваю.

— Еще бы. Это моя любимая часть праздников. Накуриться и обожраться.

В Пондероза Спрингс наступила зима, и я чертовски расстроена из-за этого. Я всей душой ненавижу холод. Я просто хочу жить там, где круглый год лето.

Единственное преимущество понижения температуры – это возможность незаметно носить худи Джуда, и никто ничего не узнает. Я люблю показывать как можно больше кожи, но сейчас, когда небо постоянно готово обрушиться снегом, я одеваюсь теплее.

Не мешает и то, что у нас похожий стиль, так что одежда, которую я у него таскаю, как ночной вор, легко может сойти за мою.

Меня поглощает его запах. Его толстовка Sopula пропитана его ароматом. Это облегчает мне задачу не прикасаться к нему на людях. Дни проходят быстрее, и когда наступает ночь и мы забираемся в постели друг к другу, кажется, что в разлуке мы были и не так долго.

В университете мы ходим вместе только на химию, и он, возможно, причина, по которой я провалю этот предмет, потому что он чертовски любит засунуть руку мне под юбку во время урока. Как я могу сосредоточиться на атомной структуре, когда он решил заставить меня кончить от его пальцев?

Быть пойманными вместе – с руками при себе, конечно же – теперь не так страшно, когда он сблизился с Эзрой и остальными парнями. Он и Рейн по-прежнему как две настороженные собаки, которые ходят друг вокруг друга и ждут, когда другой укусит, но я точно видела, как они играли в «Call of Duty» вместе несколько дней назад.

Мы можем ускользнуть на выходные и провести день у водонапорной башни или в соседнем городке, но это чертовски утомительно. Честно говоря, я ненавижу скрывать его, скрывать это.

Все, чего когда-либо хотел для меня Рук Ван Дорен, – это видеть меня счастливой, а Джуд Синклер? Он делает меня чертовски счастливой.

Но каждый раз, когда я думаю о том, чтобы рассказать об этом семье, о том, чтобы кричать, что Джуд не сын его отца, я впадаю в депрессию. Они приняли его настолько, что напряжение в семье ослабло, но это не значит, что они не будут против наших с ним отношений.

А это, по сути, то, чем мы и занимаемся.

Встречаемся. Тайно, но это все равно считается.

Что делает Джуда Синклера…? Моим первым парнем.

— Фи, ты сегодня идешь?

— Что? Ох, — бормочу я, моргнув, когда голос Норы вырывает меня из тумана. — Нет. Мне надо готовиться к экзамену по математике.

— В каких облаках ты в последнее время витаешь, девочка? Ты как будто не с нами, — Атлас толкает меня бедром, когда мы спускаемся на нижний этаж здания Вейлвуд, одного из многих в районе Берсли.

— Вся в учебе, — я пожимаю плечами, и ложь легко срывается с моего языка. — В следующие выходные, после экзаменов, пойду с вами. Мы отпразднуем, обещаю.

Мы вчетвером расходимся, когда холодный воздух обдает наши лица. Рейн идет на футбол, Атлас и Нора, кажется, на другую лекцию, а я, к счастью, на сегодня закончила.

Это значит, что я заберусь через балкон и укутаюсь в одеяла Джуда, пока мы будем учиться, а он будет отвлекать меня своим пирсингом в языке.

Вот о чем я думаю, пересекая территорию «Холлоу Хайтс» в направлении парковки. Зимой здесь время как будто замедляется, заключая всех и все в крошечном готическом снежном шаре.

Как только я поворачиваю за угол и мои ноги касаются асфальта студенческой парковки, в кармане завибрировал телефон. Я вытаскиваю его, ожидая сообщения от Джуда, но вместо этого с недоумением хмурю брови.

Неизвестный номер: Мы не закончим, пока я не скажу.

Что за херня?

Мои пальцы летают по экрану.

Фи: Кто это, черт возьми?

Я смотрю на экран, ожидая ответа, пока не слышу знакомый голос.

— Давай, грешник, — рычит Текс Мэтьюс. — У тебя еще есть связи. Сделай нам одолжение и подкинь пару грамм.

Джуд ненавидит, когда его называют грешником.

Мое сердце сжимается, когда я смотрю на Джуда, прислонившегося к боковой стороне своей машины, все еще каким-то образом возвышаясь над Тексом и его широким полузащитником Райкером Беллоузом. Все в Джуде такое чертовски большое. Его ладонь буквально размером с мое лицо.

Именно поэтому я знаю, что он более чем способен справиться с этими двумя идиотами. Джуд умеет драться – он убил человека голыми руками.

Я не беспокоюсь за его физическую безопасность.

Но если сейчас начнется драка, вина полностью ляжет на Джуда. Город обожает Текса – золотого мальчика, звезду футбола – и никогда не посчитает его зачинщиком.

Я не хочу, чтобы он столкнулся с еще большей враждебностью со стороны этого города. Города, который не знает правды о его прошлом, который видит в нем только Джуда «Грешника» Синклера, города, который предпочитает считать его монстром, а не жертвой обстоятельств.

Они не понимают его так, как я.

Они не видят в нем одиночку. Никто из них не видит Джи.

— Больше не продаю, Мэтьюс. Иди разбрасывай свое дерьмо где-нибудь еще, — выдыхает Джуд, и чем ближе я подхожу, тем яснее становится разговор, который все остальные по-прежнему не слышат.

Текс хлопает Джуда по плечу, и я сжимаю зубы так, что челюсть готова выскочить из суставов.

Джуд ненавидит, когда к нему прикасаются посторонние. Я часами проводила пальцами по его выцветшим золотистым локонам, пока он рассказывал об этом.

Более того? Я чертовски ненавижу, когда люди прикасаются к нему.

— Что? Папочка покончил с собой из-за этих химикатов, и теперь твоя совесть не дает тебе покоя, Синклер?

О, черт.

Гнев волнами исходит от Джуда, его кулаки сжаты по бокам, костяшки пальцев побелели. Я видела эту позу раньше, она кричит о том, что он на грани срыва.

Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, уходи.

Я молча молю Текса, чтобы он оставил его в покое. Но он не двигается, как и Джи.

Без предупреждения Джуд ударяет кулаком Текса в нос, и струя крови хлещет в воздух, и тогда мои ноги двигаются сами по себе.

— Черт, — шиплю я, бросая сумку на землю с глухим стуком.

Моя голова совершенно пустая. Я не думаю о толпе людей на парковке или о том, что моя тетя является деканом этого университета. Ничего из этого не имеет значения, когда я сокращаю расстояние между собой и дракой, разгорающейся прямо передо мной, а мое сердце бьется в такт адреналину, текущему по моим венам.

Если кто-то спросит, я скажу, что искала своего сводного брата.

Если Атлас, Нора или Рейн будут выпытывать ответы, я скажу, что уже давно хотела надрать Тексу задницу.

Я совру.

Сделаю все, чтобы отвлечь внимание от того факта, что единственная причина, по которой я бросилась в эту драку, – это желание защитить Джуда. Не из-за какого-то юридического завещания, по которому он оказался в моем доме, и не из чувства вины, а потому, что он мне небезразличен.

Я не позволю, чтобы его обвинили в чем-то еще.

Больше не позволю.

— Фи?

Мне кажется, это голос Джуда, но не могу сказать наверняка, потому что в следующий миг кулак Райкера врезается в живот моего не-совсем-парня, и перед глазами вспыхивает красный.

Это будет чертовски больно.

— Как тебе эти крошечные орудия массового уничтожения, злючка?

Джуд берет у меня из рук пакет со льдом и прикасается губами к моим опухшим суставам. Его темные глаза смотрят на меня, в восьмидесятый раз ища на моем лице следы травм. Моя голова лежит у него на коленях, его рука лежит на моем животе, а я держу пакет с замороженным горошком на его суставах.

Райкер и Текс будут играть в эту пятницу с разбитыми носами и разбитыми губами, но, удивительно, единственная травма Джуда – небольшой порез на брови. В тот момент, когда мой кулак ударил Райкера по носу, Джуд перешел из режима нападения в режим защиты.

Его руки обхватили меня за талию, вытащили из хаоса, ругая меня за то, что я ввязалась в это, за то, что поранилась.

— Переживу, — я пожимаю плечами.

После нашей импровизированной драки на университетской площадке нас всех отправили в кабинет декана, где нам пришлось столкнуться с гневом тети Лиры и пройти через неловкий допрос, который больше походил на суд, чем на семейную беседу.

Футболисты не хотели пропустить следующую игру из-за дисциплинарных мер, поэтому мы сошлись на том, что это было недоразумение.

Затем нас всех отправили по домам, чтобы мы побеседовали с родителями.

Не хочу хвастаться, но когда я сказала папе, что сломала парню нос, он дал мне пять, пока мама не видит. Первые несколько минут были напряженные, но потом я сказала им, что Джуд просто защищал меня.

Я также заметила маленькую улыбку мамы после этого, как будто это было подтверждением того, что мы наконец приняли Джуда в нашу жизнь. На днях я увидела, как он помогал маме с посудой, и он может отрицать это сколько угодно, но я знаю, что он начинает теплеть к моим родителям. Для всех он и близняшка Скаута, Стелла Хоторн, стали друзьями после того, как в воскресенье за ужином они обнаружили, что их обоих увлекают медузы.

Конечно, все еще не идеально, но… мы все дальше уходим от того, чтобы Джуд был изгоем, и все ближе к тому, чтобы он стал частью мира, который создала моя семья.

Это дает мне ложную надежду, что, может быть… может быть, однажды мир, который создали Джуд и я, не будет вечной тайной.

— Не ожидал, что меня поддержат, но ладно, я не против, — Джуд насмешливо фыркает, уголок его рта дрожит в ухмылке, когда он откидывается на изголовье моей кровати.

— Добро пожаловать в Клуб Язычников, — шепчу я, когда нас окутывает знакомое уютное тепло моей комнаты.

— Когда, блять, я начал платить за членство в нем?

— Твое зачисление в клуб было закреплено в тот момент, когда мой отец и дяди помогли нам избавиться от трупа с твоим ДНК. Сегодняшняя небольшая драка была лишь частью льготного пакета.

Я не могу сдержать улыбку, когда он прячет лицо в изгибе моей шеи, делая глубокий вдох, как будто запоминает мой запах. Он покрывает поцелуями мою ключицу, поднимаясь по горлу и по щекам, его губы опьяняют так, как может только Джуд.

Наконец, он захватывает мои губы медленным, затяжным поцелуем, который кажется секретом. Это электрический разряд, каждый нерв в моем теле загорается, и на мгновение хаос внешнего мира исчезает, оставляя только нас двоих.

— Не делай этого больше, Фи, — шепчет он мне в губы, игриво покусывая мою нижнюю губу. — Я бы справился. Я сталкивался с ситуациями и похуже.

Я обнимаю его лицо руками, проводя пальцами по острым контурам его челюсти.

— Ты заслуживаешь защиты, Джуд. Я не хотела, чтобы кто-то обвинил тебя.

Он наклоняется ко мне и нежно целует мою ладонь.

— Как мило.

— Если ты кому-нибудь об этом расскажешь, я буду все отрицать.

— И не подумаю.

Я осторожно сажусь, поднимаюсь по его телу и устраиваюсь у него на коленях. Мои пальцы пробегают по его мягким волосам.

— Давай вместе поедем в Стэнфорд.

Он приподнимает бровь.

— Неужели?

— Да, ты и я. Мы переживем этот год, сохраним это в секрете. А потом, перед отъездом, бросим все и сбежим в Калифорнию, — я улыбаюсь и слегка пожимаю плечами. — Мне кажется, это идеальный план.

— Ты меня убьешь, Серафина Ван Дорен.

С привычной уверенностью его пальцы скользят за мою шею, сжимая кожу, а затем наклоняют мое лицо к своему.

— Но это будет чертовски восхитительная смерть, — шепчет он, прежде чем его губы находят мои.

Поцелуй начинается нежно и любопытно, как будто мы оба наслаждаемся этим моментом. Прохлада его металлического пирсинга прижимается к коже на моей шее, пока мы вкушаем друг друга, смешивая наше дыхание. Его сильные пальцы запутываются в моих волосах, нежно тянут, призывая меня сдаться.

Мы двигаемся так, будто уже знаем, чего хочет другой. Как будто мы делали это сотни раз.

Это не игра в прятки. Скорее, поиски потерянного. Долгожданное приветствие для губ, которые раньше говорили «прощай».

— Скажи мне, чего ты хочешь, милая, — он тяжело дышит у моего рта, лаская мои ягодицы ладонями и прижимая меня к нему.

Горло сжимается, ребра сдавливают легкие. Во мне разгорается огонь, всепоглощающее желание, которое пульсирует в венах. Все рациональные мысли исчезают, уступая место первобытной потребности остаться с ним в этом моменте.

— Все, — бормочу я, качая головой, не отрывая взгляда от его темных глаз. — Я хочу все.

Я провожу бедрами по четкому контуру его джинсов, чувствуя, как грубая ткань скользит по шву моих леггинсов.

— Все, — выдыхает Джуд, прежде чем наши губы снова соединяются.

Это не просто желание – это отчаяние, лихорадочная потребность быть как можно ближе. Джуд крепче сжимает мои бедра, направляя меня, пока я все более страстно прижимаюсь к нему.

Трение было электрическим, по моему позвоночнику пробежала дрожь, когда его руки скользнули под подол моей кофты, пальцы растянулись по моей спине. Я выгнулась навстречу его прикосновениям, мое тело инстинктивно искало больше его тепла.

Его тело прижималось к моему, как кусочек пазла, каждый твердый контур идеально сливался с моей мягкостью. От него исходило тепло, искры скользили по моей коже, разжигая огонь, который распространялся от моего сердца к конечностям.

Я жажду его, каждый сантиметр его тела, как наркотика, от которого я никогда не хочу отказываться.

Губы Джуда скользят по моей шее, оставляя за собой жгучий след. Его руки обхватывают мои бедра, пальцы впиваются в мою кожу, когда он прижимается ко мне. Я скольжу руками под его рубашку, проводя по твердым мышцам его живота, прежде чем подняться выше, чтобы погладить его грудь. Прервав поцелуй, я наклоняюсь, чтобы укусить его мочку уха.

— Сними это, — шепчу я.

С ухмылкой Джуд подчиняется, садится, тянется за шею и снимает футболку через голову. Я впиваюсь взглядом в его обнаженную грудь, в рельефные мышцы под гладкой бледной кожей. Протянув руку, я провожу пальцами по черным татуировкам, украшающим его тело, каждая из которых – карта его прошлого.

Этот мужчина – самый красивый человек, которого я видела в своей жизни.

— Обол Харона, — бормочу я, поднимая с его груди золотой медальон на цепочке. — Это плата перевозчику за переправу через Стикс, чтобы ты…

— Чтобы я мог найти дорогу домой, если заблужусь, — заканчивает он, прижимая свой нос к моему.

— Ко мне, — поправляю я, запуская пальцы в волосы на его затылке. — Ты купил себе путь обратно ко мне, одиночка.

— К тебе, заучка.

Глубокий рык раздается в горле Джуда, когда мои руки скользят к поясу его джинсов. Я ловко расстегиваю пуговицу и молнию, чувствуя, как во мне нарастает волнение.

— Посмотрим, сможешь ли ты быть тихим, — бормочу я, опускаясь по его телу, пока не оказываюсь на коленях между его сильными бедрами.

Улыбка на моем лице становится шире, когда я дергаю ткань, облегающую его бедра, наблюдая, как его зубы впиваются в нижнюю губу. Когда я спускаю их достаточно низко, чтобы обнажить его член, его болезненная длина ударяется о его подтянутый живот.

Глаза Джуда темнеют, его взгляд мерцает.

— Ты такая чертова сопл…

Его слова обрываются тихим стоном, когда мой язык скользит по головке его члена, наслаждаясь его вкусом. Я приподнимаю брови, обхватывая его основание рукой и наблюдая, как его бедра поднимаются навстречу моему прикосновению.

— Ты что-то говорил? — дразню я, и на моих губах расцветает озорная улыбка.

Джуд тихо выдыхает, качая головой, его взгляд становится интенсивным, когда я обхватываю губами головку его члена, медленно принимая ее в рот.

Я не отрываю глаз от его лица, наблюдая, как его челюсть сжимается, а вены на шее надуваются, словно корни дерева. Его большая рука добирается до моей головы, пальцы сжимают мои волосы, пока я продолжаю спускаться по его члену.

— Черт, детка, — рычит он, удовольствие отражается на его лице, когда я беру его глубже в рот.

Я хочу извлечь из его тела каждую каплю удовольствия. Я хочу, чтобы он боролся, пытаясь не издать ни звука, сражался, чтобы сохранить контроль. Я хочу, чтобы он был слаб для меня, потому что я чувствую себя безусловно мягкой по отношению к нему.

Я широко раскрываю рот, принимая его глубже, позволяя ему растянуть мой рот своим размером. Я уже знаю, что не смогу вместить его всего в горло, поэтому обхватываю основание рукой, поглаживая то, до чего не дотягиваюсь.

Моя голова начинает покачиваться, язык кружится вокруг чувствительной головки каждый раз, когда я поднимаюсь, снова и снова скользя по нему ртом. Я глотаю вытекающую из него сперму, наслаждаясь ее вкусом.

— Какая хорошая девочка давится моим членом. Размажь по мне всю свою красную помаду. Да, вот так, милая, — он хрипло стонет, его бедра невольно толкаются, когда он с трудом сдерживается, чтобы не трахнуть меня в горло.

Я медленно провожу языком по всей его длине, прежде чем снова взять его в рот, на этот раз глубже. Пальцы Джуда впиваются в простыни, его тело напрягается от сдерживаемого желания.

Я отстраняюсь, продолжая гладить его невероятно твердый член, чувствуя, как он пульсирует под моей ладонью, и оставляя поцелуи на его бедрах. Поцелуи с красной помадой украшают его бледную кожу, отмечая его тело, пока я сжимаю его еще сильнее.

Облизывая его по всей длине, я снова беру его в рот. На этот раз я двигаю головой быстрее, сильнее, моя рука работает у основания, а слюна стекает с моих губ, помогая мне легче удовлетворять его рукой. Я беру его так глубоко, как могу, тихо давясь, наблюдая, как Джуд сжимает в кулаке одеяло, – единственное, что удерживает его от того, чтобы войти еще глубже в мой ожидающий рот.

— Блять, — рычит он, хватая меня за волосы, чтобы оттащить от своего члена, а жажда в его глазах горит ярче, чем когда-либо.

Я отпускаю его с хлюпающим звуком, позволяя ему подтянуть меня к себе. Его сильные руки обхватывают меня, а губы прижимаются к моим. Поцелуй требовательный, голодный, подпитываемый возбуждением, текущим по нашим венам.

Его руки сжимают мои бедра, пальцы впиваются в мою кожу так сильно, что остаются синяки. С рыком он переворачивает нас, прижимая меня к матрасу, его твердое тело давит на меня.

— Сними все это. Сейчас же.

Я смеюсь, снимая с головы толстовку, и мы неловко пытаемся снять мои леггинсы, ткань которых упорно цепляется за ноги. Прежде чем я успеваю полностью расстегнуть лифчик, его большие руки расправляются по моим ребрам, а голова опускается, чтобы захватить сосок между губами. Я выгибаюсь ему навстречу со вздохом, и удовольствие пронзает меня, когда его язык кружится вокруг чувствительного бугорка.

Мои руки хватаются за его спину, ногти впиваются в кожу, подталкивая его. Он целует мою грудь, уделяя столько же внимания другой груди. Я стону и извиваюсь под ним, его теплое дыхание оставляет на моей коже мурашки.

Жар разливается между моих бедер, когда его пальцы сдвигают в сторону мои трусики, позволяя мне почувствовать его гладкий член, влажный от моей слюны, прижимающийся к моему мокрому входу. Он раскачивается своим телом, дразня меня, но сдерживается, не входя до конца.

— Джуд, пожалуйста, — стону я, стараясь не повышать голос, зная, что в любой момент кто-нибудь может ворваться сюда.

Обычно мы трахаемся в его машине или в моей, где-нибудь, где нет возможности раскрыть наш секрет, но я так сильно хочу его, что в этот момент мне все равно. Каждый сантиметр моего тела жаждет его.

— Тише, детка. Раздвинь ноги и позволь мне воспользоваться этой узкой, запретной киской, — хрипит он, прижимаясь к моей коже, его член проталкивается сквозь мои влажные складки и погружается в мои узкие стенки.

Каждый раз сначала я чувствую боль, а затем восхитительное растяжение, которое разносится по всему телу, когда он входит в меня на всю длину.

— Ты всегда такая узкая. Так чертовски хорошо ощущаешься. Боже, я люблю эту киску.

Со стоном Джуд погружает свой член глубоко в меня, его бедра входят в мои властными толчками. Каждое движение пронизывает меня дрожью удовольствия, и я сжимаюсь вокруг него, чувствуя, как он касается мест, до которых до него никто не добирался. Его руки сжимают мои бедра, прижимая меня к себе, а он наклоняет бедра, чтобы поразить то самое сладкое место внутри меня.

— Вот так, — шиплю я, кусая губу, чтобы подавить стоны. — Сильнее.

Джуд слушается, ускоряя темп, пока наши тела не сталкиваются в симфонии кожи о кожу.

Звуки наших тихих стонов и вздохов смешиваются с шелестом простыней, создавая интимную мелодию, которая окутывает нас, заглушая внешний мир.

С моих губ срывается стон, немного слишком громкий.

— Тише, осторожнее, детка. Никто не должен узнать, как тебе нравится мой член, — шепчет Джуд низким, хриплым голосом. — Ты хочешь кончить, да? Хочешь, чтобы я разбил тебя на кусочки своим членом? Тогда будь тише. Просто позволь мне трахнуть тебя, детка.

Я киваю в ответ, сильнее прикусывая губу.

Джуд точно знает, как довести меня до предела, и я балансирую на грани. Его пальцы впиваются в мои бедра, а другая рука крепко держит меня за живот, удерживая на месте, пока он безжалостно входит в меня.

Я протягиваю руку назад, хватаюсь за одну из перекладин изголовья, отчаянно пытаясь удержать голову, чтобы она не ударилась о стену, когда я поднимаю бедра навстречу ему, призывая трахать меня сильнее.

— Джуд, Джуд, я… — задыхаюсь я, удовольствие нарастает в моем центре, как приливная волна, готовая обрушиться.

— Черт, — бормочет он сквозь стиснутые зубы, а затем внезапно его рука взлетает, чтобы закрыть мой рот.

Ощущение его ладони на моих губах только усиливает чувство, пронизывающее мое тело, и я чувствую, как мой оргазм приближается, готовый взорваться в любой момент. Джуд продолжает толкаться в меня, его дыхание прерывистое, я слышу его в ухе. Между моими бедрами скапливается жар, мое тело дрожит от предвкушения.

— Вот так, — хрипит он напряженным голосом. — Ты уже почти кончила, да? Хочешь, я заставлю тебя кончить?

Его другая рука скользит между нашими телами, ища мой клитор. Его мозолистые пальцы искусно скользят по чувствительному бутону, пока он входит в меня и выходит, с каждым толчком приближая меня к грани.

Я не могу больше терпеть. Я кусаю руку Джуда, заглушая крик, когда кончаю. Мои стенки сжимаются вокруг его длины, пока оргазм поглощает меня и пронизывает все мое тело.

Удовольствие ослепляет, проходит через каждое нервное окончание, разжигая огонь, который распространяется от моего центра до кончиков пальцев рук и ног. Мои бедра инстинктивно поднимаются, жаждущие больше трения, больше его. Я чувствую, будто парю в невесомости, будто мир исчез, оставив только Джуда и ошеломляющий экстаз, который связывает нас.

Его рука остается на моем рте, заглушая мои крики, и я чувствую тепло, исходящее от него, когда он наблюдает, как я раскрываюсь под ним, его темные глаза полны смеси благоговения и первобытного голода. Он тихо стонет, звук вибрирует в его груди и посылает через меня еще один импульс удовольствия, усиливая последние волны моего оргазма.

— Вот так, сжимай мой член, милая. Блять, блять, Фи, — он тяжело дышит, его дыхание обжигает мою шею, пока он использует мое тело, чтобы достичь освобождения.

Я чувствую, как его бедра дрожат, когда оргазм накрывает его, и он остается глубоко во мне, пульсируя напротив моих чувствительных стенок. Медленно его хватка на моих бедрах и моем рте ослабевает, и я тяжело дышу, пока наши груди поднимаются в унисон.

Когда мы остаемся наедине, погруженные в удовольствие или умиротворенные друг другом, я чувствую, что ничто не может этому помешать. Мы существуем в мире, созданном нами самими – в секретном саду близости и неистовых эмоций, куда никто другой не может проникнуть.

Это все наше, и никто не может это у нас отнять.

Думаю, я всю жизнь ждала Джуда Синклера.

Даже когда мы ненавидели друг друга, между нами всегда была эта невидимая сила, притяжение, от которого я не могла избавиться, как бы ни старалась. Не цепь, не кандалы – скорее тонкая нить, протянутая между нами, невероятно тонкая, но каким-то образом неразрывная.

Мы знали друг друга всю жизнь, выросли в одном маленьком городке с детства. Мы сидели в одной классе в средней школе, и я даже была влюблена в его лучшего друга.

Но только после смерти его отца, когда бремя на моих плечах стало невыносимым, мы случайно встретились однажды ночью у водонапорной башни.

Это не похоже на обычный человеческий опыт или мимолетную эмоцию.

Это космическое ощущение. Судьба.

Как будто Джуд и я были вплетены в саму ткань вселенной. Как будто задолго до нашего рождения мы уже были записаны в истории друг друга. Каждое решение, каждый путь, каждый неправильный поворот – все это привело нас сюда, к этому моменту.

Как будто атомы, составляющие каждый сантиметр его души, когда-то принадлежали той же далекой звезде, которая породила меня. Как будто частицы, разлетевшиеся миллиарды лет назад, нашли способ воссоединиться в виде двух людей.

Ничто не смогло бы разлучить нас.

Даже мы сами.