Измена. Игра на выживание

Глава 40

Он вышел в сад. Шаги по гравию заставили ее вздрогнуть и обернуться. В ее глазах он прочел привычную смесь: страх, настороженность, влечение, усталость. И что-то новое — глухую резиньяцию, покорность судьбе, которая резала его острее ножа.

Он остановился рядом, глядя не на нее, а на пруд, где плавали дорогие карпы кои.

— Тебе здесь плохо, — сказал он не вопросом, а констатацией. Голос был тише обычного, лишенным привычной стальной уверенности.

Она промолчала. Ответом было все: ее поза, взгляд, сама атмосфера тоски вокруг нее.

Ян сделал шаг, который не планировал сделать никогда. Слова родились тяжело, как камни:

— Этот мир... Он съест тебя. Съест все, что в тебе... светлое. — Он нашел в себе силы посмотреть ей в глаза. — Я не хочу этого видеть.

Она замерла, не понимая. Он сам не до конца понимал, что говорит. Но идея, дикая, невозможная, уже пустила корни где-то глубоко внутри, пробиваясь сквозь толщу лет власти и привычки к жестокости. Идея изменений. Идея ухода.

— Что... что ты хочешь сказать? — прошептала она, голос дрожал.

Он не ответил сразу. Взгляд его скользнул по высоким стенам, по окнам, за которыми маячили тени охраны, по небу, которое было видно лишь кусочком. Его тюрьма была роскошнее, но тюрьмой оставалась. И для нее, и, как он вдруг осознал, возможно, для него самого.

— Я думаю, — сказал он очень медленно, как бы пробуя слова на вкус, ощущая их чудовищную тяжесть, — что нужно что-то менять. Кардинально. Иначе... — Он не договорил. Иначе он потеряет ее. Не физически (он бы этого не допустил), а духовно. А это было хуже смерти. Для них обоих.

Он увидел, как в ее глазах вспыхнула искра — не надежды (она боялась надеяться), а чистого, безудержного изумления. И страха перед этим изумлением. Потому что слова "изменения" и "уход" из уст Пахана звучали как начало конца. Или начала чего-то совершенно непредсказуемого.

Он повернулся и ушел, оставив ее одну у пруда, с бьющимся сердцем и морем вопросов, на которые не было ответов. В воздухе витало нечто новое: неопределенность. И для Оливии, и для Яна, впервые за долгие годы задумавшегося не о том, как укрепить свою империю, а о том, как... покинуть ее. Ради света, который он боялся загасить. Цена такого решения была немыслимой. Но цена бездействия становилась невыносимой. Клетка вдруг показалась тесной им обоим.