Keeping 13

7

НЕ СЕГОДНЯ

ШЭННОН

Остаток дня я провела в состоянии едва сдерживаемой паники. Головная боль, которую я испытывала с тех пор, как открыла глаза, усилилась до невероятных размеров, усугубляясь постоянным потоком вопросов, которые сыпались в мою сторону. Сначала полицейские, а затем Патриция, социальный работник, которая хотела, чтобы я думала о ней как о друге.

Да, конечно , она была моим другом. Я знала, что принесет мне ее дружба. Я не была настолько наивна.

Даррен оставался в комнате все время, пока присутствовали полицейские, молчаливая сторожевая сова, следившая за моим языком, чтобы убедиться, что я ничего не напутала. Это был не первый раз, когда я оказывалась в подобном положении, сталкиваясь с угрозой власти, когда член семьи скрывался поблизости, следя за тем, чтобы я знала, какова моя роль во всем этом. Обычно это были мои отец или мать, стоявшие рядом, чтобы убедиться, что я не забываю о своих "П" и "К". Сегодня это был Даррен.

Ему не нужно было беспокоиться. Я знала свою роль. Я совершенствовала ее на протяжении многих лет. Я говорила все правильные вещи, скрывала все плохое и хранила молчание в ответ на те вопросы, которые, как я знала, были вопросами с подвохом — теми, которые, как я знала, были ловушками.

Врачи и медсестры приходили и уходили из моей палаты весь день, тыча в меня пальцем и задавая вопросы, на которые им не нужны были ответы. Обескураженная, я сделала то, что должна была сделать, чтобы уберечь нашу мать от неприятностей, ничего так не желая, как просто остаться одной. Когда они, наконец, закончили допрашивать меня, и медсестры отказались от попыток прощупать меня, я чувствовала себя хуже, чем когда-либо за очень долгое время.

Несмотря на все это, мне запомнилось только одно, и все, о чем я могла думать, было: я надеялась, что Тадгх, Олли и Шон нашли пасхальные яйца в моей школьной сумке в пасхальное воскресенье. Я знала, что иначе у них ничего не было бы. Папа потратил деньги на детское пособие в начале месяца. Не было бы лишних денег, чтобы отложить их на яйца.

В тот вечер Джоуи не пришел навестить меня, но мама пришла.

Мое сердце упало при виде нее.

Потому что я знала, что за этим последует.

— Привет, Шэннон. — Со слезящимися глазами и покрытым пятнами лицом она подошла к моей кровати и заключила меня в объятия, прижимая к себе так, словно я была чем-то важным для нее. В каком-то смысле я знала, что это так, потому что ей нужно было заставить меня замолчать. Она нянчилась со мной, потому что боялась того, что я могла сделать.

Ей не нужно было беспокоиться. Это не ее жизнь была бы разрушена, если бы вмешались социальные службы. Это была бы наша.

Когда я не ответила взаимностью и не сделала никакого движения, чтобы обнять ее в ответ, мама отпустила меня и заняла место, которое Даррен освободил, когда уходил час назад. — Как ты себя чувствуешь?

Не желая отвечать ей, я оставалась напряженной и неподвижной, мои глаза заметили слабый кровоподтек на ее скуле на изможденном лице. Почему ты так поступаешь с собой? Я хотела спросить, почему ты позволяешь ему так с тобой обращаться?

— Я разговаривала с твоими врачами, — сказала мама дрожащим голосом, теребя рукава своего безразмерного плаща. — Они говорят о том, чтобы позволить тебе вернуться домой послезавтра или, может быть, даже завтра, если твой следующий раунд тестов пройдет хорошо.

— Домой? — Спросила я, одарив ее пустым взглядом. — Или тебе не все равно?

— Домой, Шэннон. — Мама прерывисто вздохнула и кивнула. — Ты возвращаешься домой. — Слезы наполнили ее глаза, когда она говорила. — Мне так жаль, детка. За все это.

Я опустила взгляд и уставилась на свои пальцы. Что она ожидала от меня услышать? Что все было хорошо, и я простила ее? Ничто в нашей жизни не было в порядке. — А папа? — Я заставила себя спросить, не сводя глаз со своих подстриженных ногтей. — И что теперь будет?

— Твой отец больше не вернется.

Ложь. — Да, — пробормотала я себе под нос. — Конечно.

— Это правда, — настаивала мама хриплым от эмоций голосом. — Я обратилась в суд. Действует временный охранный ордер, запрещающий ему связываться с кем-либо из нас. Я возвращаюсь в суд через три недели. Мой адвокат заверил нас, что у нас не будет проблем с получением постоянного судебного приказа против него.

Еще одна ложь. — Пока ты не решишь, что не хочешь постоянного заказа, — парировала я, чувствуя пустоту внутри. — Пока ты не решишь, что хочешь убрать это под стол, как ты всегда делаешь.

— На этот раз я серьезно, — заверила она хриплым и надтреснутым голосом. — Я больше не приму его обратно. Не буду. Господи, посмотри, что он с тобой сделал…

— Что он сделал со мной? — Я задохнулась от возмущения. — Что он сделал со мной на этот раз, мам. — Я сморгнула предательские слезы, которые застилали мне зрение. — Что он сделал со мной на этот раз!

— Детка, мне так жаль.

Я не ответила.

— С этого момента все будет по-другому. — Ее голос звучал слабо, такой же, какой она была. Слабой, сломленной и ненадежной. — Даррен сейчас дома, и он поможет нам встать на ноги. Я обещаю, что все наладится.

Я покачала головой, взбешенная ее словами. — Мне насрать на твоего драгоценного Даррена, — выплюнула я, ненавидя себя за то, что расплакалась перед ней. — Он ничего для меня не значит.

— Это говорит твой гнев, — выдавила мама. — Не ты.

— Это говорит мой гнев? — Сморгнув слезы, я уставилась на нее. — На какой планете ты живешь, мама? Я не знаю Даррена. Я не имею с ним ничего общего и не хочу этого делать.

— Шэннон, — всхлипнула мама. — Это несправедливо.

— Несправедливо? Ты хоть проверила, как Джоуи? — Потребовала я хриплым голосом. Она всегда была о Даррене. Даррен то-то и Даррен то-то. Джоуи так и не заглянул внутрь. Наш отец был единственным, кто был одержим Джоуи, но, опять же, эта идея возникла только после ухода Даррена. Джоуи просто втянули в роль, которую никто не хотел, чтобы он играл, и меньше всего Джоуи. — Ты ведь не играла, не так ли? — Я продолжила. — Ты просто не впутала его в это. Вы шли вперед и принимали решения о нашей жизни с Дарреном — лицо, о котором никто из нас не слышал от более чем пол десятилетия — и ты ни разу не подумала спросить, что ваш сын, который на самом деле активизировал и поднял нас, могжет подумать! — Икнув, я вытерла нос тыльной стороной ладони и заставила себя продолжить. — Может, это я на больничной койке, мам, но Джоуи — тот, кого вы с папой сломали.

— Он не разговаривает со мной, — фыркнула она. — Он не приходил домой несколько дней.

— Интересно, почему? — вот и все, что я ответила.

— Я не знаю, что делать, — выдавила она. — Как я могу это исправить, если он не хочет со мной разговаривать?

— Ты не можешь это исправить, мама, — ответила я, дрожа. — Это как в той истории про Шалтая-Болтая. Ничто не соберет его снова. Папа сбросил его со стены, и ты потеряла кусочки, чтобы собрать его обратно.

— О боже. — Она уронила голову на руки и зарыдала. — Мне так жаль.

— Видели бы вы его сегодня, — сказала я, вздрогнув, когда меня пронзил приступ боли. — Он был полностью разбит.

— Шэннон, — всхлипнула мама. Слабая, слабая, чертовски слабая. — Просто дай мне шанс все исправить, детка, пожалуйста. — Ты не можешь. Ты никогда этого не исправишь. — Я знаю, что могу изменить это к лучшему для всех нас.

— Видишь, ты разговариваешь, ты говоришь все правильные вещи, но это всего лишь слова. — Покачав головой, я подняла на нее взгляд. — Для тебя это все слова, — с горечью прохрипела я. — Все те же слова, которые я слышала миллион раз раньше, в дополнение ко всем тем же обещаниям, которые ты неоднократно нарушала.

— Итак, что ты хочешь сказать? — она плакала, вытирая щеки скомканной салфеткой. — Ты больше не хочешь быть со мной?

— Я говорю, что сделаю все, что нужно, для Олли, Тадгха и Шона, — выдавила я, захлебываясь в своих чувствах. — Чтобы сохранить их в безопасности и без опеки, я дам шанс этому плану Даррена. И я надеюсь, что ты права, мама. Я действительно надеюсь, что на этот раз ты говоришь правду, но я надеюсь, что это ради мальчиков, а не ради меня. Я молюсь, чтобы ты смогла изменить это к лучшему для них и стать матерью, которой они заслуживают, но уже слишком поздно менять это к лучшему для нас.

— Я не знаю, что сказать, — всхлипнула она. — Мне просто так жаль, Шэннон. Я знаю, что не могу это исправить, но я… Боже, я просто больше не знаю, что делать.

— Я знаю, что ты неплохой человек, мама, — прошептала я, отдергивая свою предательскую руку, когда она сама собой потянулась, чтобы успокоить ее. — И я знаю, что он тоже причинил тебе боль, способами, которых я не понимаю, и мне жаль, что это с тобой случилось. Я знаю, ты была напугана, и мне так жаль, что тебе пришлось жить в страхе все эти годы… — разозлившись на саму себя, я сердито смахнула слезы и медленно выдохнула, прежде чем продолжить: — но это не значит, что мы даем тебе свободу действий. — Я шмыгнула носом и вытерла его тыльной стороной ладони. — Это не делает все нормальным, потому что ты знала, что он делает, ты видела это, и ты ничего не сделала. Ты только что бросила нас, мама. Ты была там, но тебя там не было. Джоуи был прав, когда назвал тебя призраком. И я не знаю, может быть, это был твой способ выживания, проходить каждый день целым и невредимым, но у тебя было больше сил, чем у нас. Ты была взрослой. Ты была нашей матерью. И ты просто… — Я беспомощно пожала плечами. — Проверяла нас.

— Как ты думаешь, со временем ты простишь меня? — прошептала она, глядя на меня одинокими, полными слез голубыми глазами. — Как ты думаешь, ты когда-нибудь смогла бы?

— Может быть? — Я снова пожала плечами. — Но я знаю, что не прощу тебя сегодня.