Keeping 13

55

НЕ ОТКРЫВАЙ ДВЕРЬ!

ДЖОННИ

Что я делал?

Какого черта я делал?

Я не мог ясно мыслить. Все, что я мог видеть, была Шэннон, растянувшаяся обнаженной на моей кровати, и все сомнения, страхи и беспокойства, которые, как я знал, я должен испытывать, вылетели в окно.

— Ты уверена? — Я спросил ее снова, нуждаясь в подтверждении. — Ты действительно, действительно уверена?

Дрожа подо мной, она кивнула, широко раскрыв глаза и покраснев. — Я готова, Джонни.

— Но тебе больно, — прохрипел я, когда мой член напрягся в моих ягодицах, отчаянно желая добраться до нее. — Я не хочу причинять тебе боль.

— Ты не причинишь мне боли, — прошептала она, протягивая руку, чтобы обхватить мою челюсть. — Я хочу этого.

Черт.

Черт!

Прерывисто выдохнув, я слез с нее и встал, понимая, что еще слишком рано, но все равно смирился с этим. — Ты можешь сказать "нет", — сказал я ей, засунув пальцы за пояс своих спортивных штанов и стянув их вниз. — Ты всегда можешь сказать "нет", — добавил я, выходя из них и возвращаясь к ней. — И я тебя услышу, хорошо?

Кивнув, Шэннон приподнялась на локтях, ее внимание было приковано к моему члену, который стоял во весь рост.

— Да… эм, это мой член, — заявил я, а затем мысленно вышиб из себя все дерьмо за то, что сказал что-то настолько чертовски глупое. Как будто мне нужно было наклеить ярлык на член и яйца.

Иисус Христос.

— Да, — Шэннон прерывисто вздохнула и выпрямилась. — Это твой член, все в порядке. — Я затаил дыхание, когда она протянула руку и погладила пальцем головку, и, конечно же, мой член дернулся от этого контакта. — Он двигался. — Ее взгляд метнулся вверх, чтобы встретиться с моим. — Сам по себе.

— Ты поощряешь это, — выдавил я, чувствуя слабость в коленях, когда сделал шаг ближе. — Прикоснись к нему, и у него появятся всевозможные гребаные идеи.

Затем она провела кончиками пальцев по моим шрамам и еще раз громко выдохнула. — Ты такой красивый, Джонни. — Наклонившись вперед, она поцеловала неровную линию на моем тазу, прежде чем оставить еще один поцелуй на шраме гораздо ниже. — Я так сильно люблю тебя.

Черт. — Я тоже тебя люблю, — выдавил я сквозь стиснутые зубы, руки сжаты в кулаки по бокам. Не было слов, чтобы объяснить ощущения, которые затопили мое тело, когда она прикоснулась ко мне губами. Решив присесть, прежде чем упаду в обморок, я опустился на кровать и потянул Шэннон вниз, так что мы оказались по бокам, лицом друг к другу. — Нам не нужно ничего делать, хорошо? — Сказал я, обхватив ладонью ее щеку. — Я счастлив просто быть здесь, с тобой.

— Джонни? — прошептала она, повторяя мои движения, обхватив ладонью мою щеку.

У меня перехватило дыхание. — Да, Шэн?

— Тсс.

А потом она поцеловала меня.

И я потерял это.

Толика самоконтроля, за которую я цеплялся, лопнула в тот момент, когда она решила, что было бы неплохо прижаться своими губами к моим. Толкнув меня на спину, Шэннон забралась на меня сверху, ни разу не прервав наш поцелуй, запустив руки в мои волосы, проделывая пальцами то, что сводило меня с ума.

Я не мог этого вынести.

Она была слишком велика для меня.

Перекатив ее на спину, я устроился между ее ног, глубоко целуя ее, протянул руку и потянулся к своему прикроватному тумбочке. Бесцельно слоняясь по комнате, я случайно уронил руку на пульт от стереосистемы, в результате чего провода Athlete громко затрещали из динамиков. — Дерьмо, — прорычал я, потянувшись за пультом. — Я выключу это…

— Нет, все в порядке, — выдохнула Шэннон мне в губы. — Оставь это.

Застонав ей в рот, я выдвинул ящик стола и схватил коробку с презервативами, одновременно вознося безмолвную молитву небесам, благодаря Иисуса за моего чертовски фантастического лучшего друга и его дальновидность.

Хороший человек, Гибс…

Пошарив одной рукой, мне удалось разорвать упаковку и вытащить презерватив. Бросив коробку на пол своей спальни, я устроился между ее ног, руки дрожали, как лист плюща, под стать всему остальному моему телу. — Ты уверена, Шэн? — Спросил я, отрывая свои губы от ее, когда разорвал обертку и натянул презерватив. — Ты действительно этого хочешь?

— Я действительно хочу тебя, — прошептала она, кивая мне, и, клянусь, мое сердце екнуло в груди. Я не мог вынести вида ее, лежащей на моих подушках. Она была слишком велика для меня.

— Я так сильно люблю тебя, — выдавил я сдавленным от эмоций голосом, устраиваясь между ее ног и опершись на локоть. — Я буду осторожен, — добавил я, крепко целуя ее и медленно прижимаясь к ней. — Я обещаю.

— Я доверяю тебе, — выдохнула она, положив руки мне на бедра. — Я хочу этого с тобой.

— Это может быть больно, — признался я, прижимаясь своим лбом к ее лбу, в то время как мое сердце так сильно билось о грудную клетку, что я мог слышать его. — Я не хочу причинять тебе боль.

— Я не боюсь, — прошептала она, обнимая меня за талию и приподнимая бедра.

Я мог чувствовать ее; такая теплая, горячая и чертовски совершенная, и, Господи Иисусе, как же мне было страшно. Я никогда в жизни так не боялся что-нибудь сломать, как в этот момент с этой девушкой. Она была девственницей, но я был единственным, кто дрожал так сильно за нас обоих. Я слишком сильно переживал за нее. Я любил ее больше, чем это было безопасно для меня.

— Я хочу этого, — прошептала она, обвивая руками мою шею и притягивая мои губы к своим. — Я обещаю, — добавила она, прежде чем прижаться своими губами к моим. Ее язык вторгся в мой рот, поглаживая меня тем сладким, пробным прикосновением, которого я так жаждал.

Глубокая дрожь прокатилась по мне, и я зажмурил глаза, прежде чем войти в нее одним уверенным толчком. Шэннон захныкала, и я застыл, сердце бешено забилось в моей груди. — Ты в порядке?

Кивнув, она прильнула к моей шее и снова прижалась своими губами к моим. — Продолжай целовать меня, — взмолилась она.

Не двигая бедрами, я продолжал целовать ее, отчаянно пытаясь унять боль, которую, я знал, она чувствовала, когда ее тело дернулось и напряглось под моим. — Я люблю тебя, — шептал я между поцелуями, снова и снова, когда эмоции, которые я никогда в жизни не испытывал, захлестнули меня — все ради, потому что, и были направлены на эту девушку. — Я так сильно люблю тебя, Шэннон, как река.

Я держался за свой самоконтроль едва ли не зубами. Перспектива двигаться внутри нее была почти невыносимой для меня. Она была такой тугой, такой чертовски теплой. Каждый раз, когда она сжималась, сдавливая мой член, как тисками, мои глаза закатывались. Тихие, нуждающиеся всхлипы и стоны, срывавшиеся с ее губ, когда она привыкала к ощущению меня внутри себя, убивали меня.

Иисус…

— Ты в порядке? — прошептал я, борясь с непреодолимым желанием погрузиться в нее по самую рукоятку. Опершись на локоть, я обхватил ее щеку свободной рукой и погладил ее нос своим, наблюдая за ее лицом похотливыми глазами. — Шэн? — Прижавшись своим лбом к ее, я прерывисто выдохнул: — Я уже могу двигаться?

— Нет… пока, — выдохнула она, впиваясь ногтями в мои лопатки и прижимаясь ко мне всем телом.

— Все в порядке, — успокаивал я, целуя ее в губы, а затем переходя к шее. — Ты такая красивая.

— Джонни… — ее слова оборвались, и она выгнула бедра вверх, заставляя меня скользнуть глубже в нее.

Я не смог сдержать стон, вырвавшийся из моего горла, когда она сжала меня сильнее, и мои яйца напряглись.

— Я хочу тебя, — прошептала она, медленно продвигаясь вверх. — Я хочу, чтобы ты двигался во мне.

— Ты уверена? — Прохрипел я, не сводя с нее глаз.

— Да, теперь все хорошо. — Шэннон выдохнула, ее щеки вспыхнули. — Тебе хорошо во мне.

Ах, черт.

Прерывисто выдохнув, я наклонился и поцеловал ее, медленно выходя из нее, прежде чем снова погрузиться в нее, грудь вздымалась от усилий, которые требовались, чтобы не кончить. — Это нормально?

Застонав мне в рот, Шэннон кивнула и покачала бедрами напротив моих, пока мы создавали медленный, нежный ритм. Проведя рукой вниз по ее телу, я обхватил ее бедро вокруг своей талии, заставляя нас обоих застонать, когда от этого движения все стало более глубоким, плотным, связанным.

— С тобой так хорошо, — прошептала она, дрожа подо мной. Ослабив мертвую хватку, которой она сжимала мою шею, она расслабилась на матрасе и провела руками по моей груди и бокам. — Ты такой красивый.

Господи Иисусе, она убивала меня. — Это ты прекрасна, — прорычал я, двигаясь немного быстрее, когда начала нарастать знакомая волна удовольствия. — Черт, — простонал я, снова завладевая ее губами. — Шэннон, мне нужно… Черт, мне нужно…

Бах, бах, бах…

— Джонни, милый, папа вернулся к китайцам. Он купил тебе куриные шарики.

Нет.

Нет.

Боже милостивый, нет!

— Эта чертова музыка тебя оглушит.

Я запер дверь?

Правда ли?

Я, блядь, не мог вспомнить!

— Джонни, — прошипела Шэннон, широко раскрыв глаза от ужаса, и ударила меня кулаком в грудь. — Твоя дверь…

— Не открывай дверь! — взревел я, резко вырываясь из Шэннон, а затем запаниковал, когда она поморщилась от боли. — О черт, Шэн, детка, ты в порядке?

— Дверь, — выдавила Шэннон. — Закрой дверь.

— Джонни, любимый, ты меня слышишь? — Позвала мама. — Я вхожу.

— Нет! — Я заорал сквозь музыку. — Просто, черт возьми, подожди секунду, пожалуйста!

— Что мы собираемся делать? — Шэннон захныкала, трепыхаясь, как птица в клетке, на моей кровати.

— Я не знаю… — Качая головой, я огляделся вокруг, чувствуя себя беспомощным. Какая катастрофа. — Черт!

— Джонни, ты спустишься за своими куриными фрикадельками?

— Дай мне минутку, ма, черт возьми! — крикнул я, хватаясь за края одеяла и укутывая свою девушку, как тако, прежде чем закатить ее под кровать. — Лежи, Шэн, — сказал я ей. — Я разберусь с этим. — Споткнувшись о пульт, я хлопнул рукой по стереосистеме, выключая музыку, прежде чем направиться к двери.

— Джонни! — Шэннон прошептала-прошипела из-под моей кровати.

— Что?

— Ты голый.

Дерьмо.

Скатав окровавленный презерватив со своего все еще полностью эрегированного члена, я швырнул его через комнату и бросился к своему комоду, вытаскивая пару трусиков и быстро натягивая их. Приведя в порядок свой бушующий гребаный стояк, я сделал ровный вдох и подошел к двери.

— Тебе потребовалось ужасно много времени, чтобы открыть дверь, — заявила мама, подозрительно глядя на меня.

— Да, извини за это. — Взволнованный и тяжело дышащий, я кивнул и притворно зевнул, отчаянно пытаясь выровнять дыхание. — Я спал.

— Ты спал?

Я кивнул.

— В половине девятого вечера? — Мама недоверчиво выгнула бровь. — Когда у тебя гремит музыка?

Я пожал плечами. — Я устал.

— Держу пари, что так и есть. — Она сделала шаг вперед, но я быстро перехватил ее, преграждая путь. — Что ты делаешь?

— Ничего, — солгал я, двигаясь всем телом, как истекающий кровью осьминог, когда она попыталась оглядеться вокруг меня. — Что ты делаешь?

— Проверяю, нет ли грязного белья, — ответила мама. — Впусти меня.

— У меня нет белья, ма, и я не хочу никакой китайской еды. — Улыбнувшись ей, я попытался закрыть дверь своей спальни, но она подняла руку, останавливая меня.

— Что происходит?

— Ничего.

— Ничего? — повторила она, одарив меня взглядом типа "не вешай мне лапшу на уши", прежде чем обойти меня и пройти прямо в мою комнату.

Я затаил дыхание, мысленно обсуждая, порвет ли Шэннон со мной, если я надеру задницу и сбегу, пока еще могу, потому что эта женщина собиралась отрезать мне член.

— Ты один?

— Конечно. — Закусив кулак, я неохотно повернулся и последовал за ней, молясь всему святому, чтобы моя мать просто отвалила. — Я пытался заснуть, ма.

Мой взгляд метнулся к Шэннон, которая смотрела на меня из-под кровати выпученными глазами. Подойдя к кровати, я встал перед ней и посмотрел на свою мать. Она явно что-то искала. Мою девушку.

— Итак, где Шэннон сегодня вечером? — Спросила мама с ноткой подозрения в голосе.

— Без понятия, — быстро ответил я. Слишком быстро, черт возьми.

— Ты понятия не имеешь? — Мама недоверчиво огрызнулась, обшаривая глазами мою комнату.

— Вообще-то, я думаю, она может быть у Клэр, — поспешил я исправить свою ошибку. — Да. — Энергично кивнув, я опустился на кровать и добавил: — Она определенно сказала мне, что проведет ночь у Клэр.

Мама выгнула бровь. — Это правда?

— Да, ма. — Стараясь быть незаметным, я стащил простыню с кровати и позволил ей упасть с края, скрывая мою девушку. — Господи, что за третья степень? — Затем чья-то рука обхватила мою лодыжку, ногти впились в кожу, и я дернулась от прикосновения. — Господи!

— Что, прости? — Спросила мама, уперев руки в бедра.

— Устал, — выдавил я, хватаясь за соломинку. — Господи, я действительно устал.

— Хм. — Тут что-то привлекло ее внимание, что-то действительно чертовски плохое, потому что ее глаза сузились, а лицо побагровело. Не говоря ни слова, мама подошла к краю моей кровати, и я в ужасе наблюдал, как она наклонилась и подняла коробку с презервативами.

Трахните.

Мою.

Жизнь.

— Открта, — проворчала мама, возвращаясь туда, где я лежала, и бросила коробку мне на колени. — Итак, где же девочка, Джонни?

Я опустил голову, понимая, что меня основательно поимели. — Э-э…

— Я здесь, миссис Кавана, — прохрипела Шэннон, выглядывая у меня между ног. — Простите?

— Шэннон. — Мама прерывисто вздохнула. — Вылезай, пожалуйста, из-под кровати.

— Я вроде как не могу, миссис Кавана, — выдавила Шэннон.

— Почему бы и нет?

— Потому что я вроде как голая? — она выдавила из себя, покраснев.

— И Иисус плакал, — причитала мама, закрывая лицо руками. — Вы оба одевайтесь и встретимся на кухне через две минуты, — выдавила она, прежде чем направиться к двери, но тут же заколебалась. — И дай мне это, — рявкнула она, возвращаясь туда, где я сидел, и выхватывая коробку с презервативами у меня из рук. Шлепнув меня по затылку коробкой из-под презервативов, она прошипела: — Ты, маленькая тряпка для ног! — прежде чем выйти из комнаты, крича: — Джон! Позови приходского священника. Твоему ребенку нужна исповедь!