Keeping 13

49

ЛЕТАЮЩИЕ БЮСТГАЛЬТЕРЫ

ДЖОННИ

— Я хочу поговорить с тобой, Джонатан Кавана, — объявила мама, входя в мою спальню с корзиной сложенного белья в руках. — Прямо сейчас.

— Господи Иисусе, ма! — Схватив полотенце, которое я выбросил, когда выходил из своей ванной, я обернул его вокруг талии и уставился на нее. — Ты когда-нибудь слышала о том, чтобы стучать?

— Я твоя мать, Джонни. Я держала тебя в своем теле девять месяцев, так что нет, я не верю в стук, — невозмутимо парировала она. — И перестань ерзать, ладно? У тебя под полотенцем нет ничего, что я не мыла, не вытерала и не мазала тальком.

Иисус Христос…

— Сейчас. — Поставив корзину на мою кровать, она повернулась и уставилась на меня, уперев руки в бедра. — Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Например, что?

— В долгосрочной перспективе для тебя будет лучше, если ты просто признаешься сейчас, — сказала она мне, прищурив глаза.

У меня отвисла челюсть.

Она говорила серьезно?

Какого хрена я наделал?

— Это из-за тренировок? — Спросил я в замешательстве. — Потому что вы слышали доктора Квирка. Мне разрешено посещать легкие занятия, начиная с этой недели. — На прошлой неделе мне дали понять, что все в порядке, не один, а три разных врача. Меня подвергли оценке физической формы, силовым тренировкам, гинекологическим осмотрам и целой куче другой ерунды, прежде чем они, наконец, сочли меня достаточно подготовленным, чтобы вернуться на поле.

— Нет, — спокойно ответила мама. — Попробуй еще раз.

Я нахмурился. — Это не связано с тренировками?

— Нет.

Мои брови взлетели вверх. — Ты уверена?

— Положительно.

Я почесал затылок. — Это из-зарегби?

— Последний шанс, — сказала мама, постукивая ногой по полу. — Заставь меня гордиться.

— Я бы так и сделал, если бы знал, что должен сказать, — выдавил я, нервничая.

— Ну что ж, — сказала мама таким тоном, от которого у меня по спине побежали мурашки. — Позволь мне дать тебе небольшой намек. — Сунув руку в корзину для белья, она вытащила белый хлопчатобумажный бюстгальтер. — Представь мое удивление, когда вчера я пылесосила твою комнату и нашла это у тебя под кроватью.

Вот дерьмо…

Держа в пальцах лифчик Шэннон, мама выгнула бровь. — Не хочешь объяснить?

— Ты бы поверила мне, если бы я сказал, что это мое? — Слабо предположил я.

— Это не твой размер, — прорычала мама, прежде чем прицелиться в меня лифчиком. — В моем доме! — завопила она, шлепая меня лифчиком Шэннон по голове. — А потом я пошла прибраться в твоем прикроватном шкафчике, и угадай, что я нашла в твоем ящике? — Она снова замахнулась на меня лифчиком. — Коробка презервативов!

— Нераспечатанных, потому что я ничего не делал… — Переключившись в режим контроля повреждений, я крепче сжал полотенце и нырнул вокруг нее. — Мам, у нас не было секса, клянусь богом!

— Я снимаю замок с твоей двери, — предупредила она. — Я серьезно, Джонни. Тебе нельзя доверять.

— Хорошо, — выдавил я, отступая назад, когда она направилась ко мне. — Мне это не нужно, потому что я ничего не делал.

— Тогда почему лифчик твоей девушки был у тебя под кроватью? — спросила мама. — А?

— Она переодевалась здесь после школы несколько недель назад, — солгал я сквозь зубы. — Должно быть, она забыла положить это в сумку.

— Это правда?

— Да! Это так. — Изображая обиду и возмущение, я уставился на свою мать. — Господи, ма, я не могу поверить, что ты так плохо думаешь обо мне. — Тяжело вздохнув, я добавил: — Я знаю, что я не идеален, но знать, что моя собственная мать думает обо мне такое, действительно больно.

Мама прищурила глаза. — Не играй со мной в интеллектуальные игры, Мозги. Я научил тебя всему, что ты знаешь, маленький щенок!

Черт.

— Послушай, у нас не было секса, — спокойно сказал я, не сводя глаз с мамы, чертовски надеясь, что она мне поверит и ослабит мертвую хватку на лифчике Шэннон. — Я обещаю, ма. Мы этого не делали. — Я затаил дыхание и ждал, когда она сделает следующий шаг.

— Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности, — наконец сказала мама с тяжелым вздохом, опускаясь на край моей кровати. — Нет, это вычеркни. Я хочу вернуться в прошлое, чтобы тебе снова было десять лет.

— Мне не десять, — ответил я, осторожно придвигаясь ближе. — В следующем месяце мне исполнится восемнадцать.

— Фу, не напоминай мне, — простонала она, опустив плечи. — Годы летят слишком быстро.

— Все будет хорошо, ма, — заверил я ее, не зная, что еще сказать. — Не расстраивайся.

— Все это происходит сейчас, — продолжала она плакать. — На этой неделе ты возвращаешься к тренировкам, и у тебя есть девушка. В один прекрасный день я моргну, и ты уйдешь от меня. Уедешь во Францию с регби. И что потом?

— Ну же, мам, — уговаривал я, садясь рядом с ней. — Я даже не знаю, попаду ли я в команду в этом году.

— Я знаю, что так и будет, — ответила она, прижимаясь щекой к моей руке. — И я буду так гордиться тобой.

— Тогда почему ты грустишь?

— Потому что ты мой малыш. — Она тяжело вздохнула. — И тяжело смотреть, как ты вылетаешь из гнезда.

— Я не собираюсь вылетать из гнезда, — выпалил я в ответ. — Я бы умер сам.

— Джонни, — грустно предупредила мама. — Я серьезно.

— Я тоже. — Обняв ее одной рукой, я сжал ее плечо. — Я говорю совершенно серьезно. Я бы и недели не продержался без тебя.

Она улыбнулась. — Ты думаешь?

Я кивнул. — Я знаю.

Мама долго молчала, прежде чем спросить: — Ты взволнован сегодняшним днем? — Вытирая глаза, она повернулась и улыбнулась мне. — Как твой первый день возвращения на поле?

— Ужасно, — признался я.

Беспокойство мелькнуло в ее глазах. — Тебе не обязательно возвращаться, — поспешила сказать она. — Если ты не готов, я могу позвонить твоим тренерам…

— Я готов, — прервал я ее, сказав. — Я просто волнуюсь.

— О чем, любимый?

— Что не буду прежним, — пробормотал я. Буду недостаточно хорошим.

— Ты знаешь, как я отношусь к регби, — сказала мама. — Я никогда не делала из этого секрета, но ты должен знать, что я поддерживаю тебя на сто пятьдесят процентов. Я знаю, что ты великолепен, любиый, и я знаю, что ты добиваешься успеха. Ты феноменальный игрок, и тебе нужно помнить это. Нервничать — это нормально. У тебя были трудные несколько месяцев после операции и восстановления, но знай, что есть другие мальчики, которые убили бы за то, чтобы играть так, как ты, в свои худшие дни.

— Ты действительно так думаешь?

— Я стояла в стороне и наблюдала за твоей игрой с тех пор, как ты был в мини-клубе в Блэкроке, — ответила мама. — И я не могу сосчитать количество тренеров и других родителей, которые подходили ко мне, говоря, что мой мальчик предназначен для "зеленой майки". — Улыбнувшись, она добавила: — Я всегда гордилась тобой, любимый, и я всегда знала, что ты великолепен.

— Ты никогда не говорила ничего из этого раньше, — задумчиво произнес я, почесывая подбородок.

Мама ухмыльнулась. — Потому что я все еще надеюсь, что ты вместо этого займешься гольфом.

— Сомневаюсь, ма. — Я смущенно пожал плечами. — Извини.

— Ну, просто побереги свои мозги там, снаружи, — пробормотала она, вставая. — Не позволяй никому из этих головорезов ударить тебя по голове.

— Я сделаю все, что в моих силах, — рассмеялся я.

— И больше никакой голой Шэннон в твоей комнате, — добавила она, бросив на меня уничтожающий взгляд и бросив лифчик мне на колени. — Для переодевания или чего-нибудь еще.