Keeping 13

13

НАЖИВАТЬСЯ НА ОДОЛЖЕНИЯХ

ДЖОННИ

Проходили дни, от Шэннон не было ни слова, и я сходил с ума от беспокойства.

Между этим и тем, что мне запретили тренироваться в спортзале, я был в полной растерянности. Серьезно, я понятия не имел, что с собой делать. Я посещал сеансы физиотерапии и ОТ, но, если меня не отвлекал мой обычный плотный график, мое настроение ухудшалось.

Я также получил нагоняй по телефону от своих тренеров в Академии за то, что подвергал свое тело такому риску. То, что в то время казалось хорошей идеей, вернулось, чтобы укусить меня за задницу. Мои врачи и тренеры больше не доверяли мне, и я знал, что пройдет очень много времени, прежде чем они снова начнут мне доверять.

Это угнетало.

Единственным плюсом моего простоя, и я неохотно признал это, было то, что мое тело, казалось, процветало вместе с остальными, восстанавливаясь гораздо более быстрыми темпами, чем я ожидал. Теперь я мог двигаться более свободно, и синяки и припухлости на яйцах и в паху, которые мучили меня с Хэллоуина, постепенно начали исчезать. Также больше не мешало отлить. Я по-прежнему не хотел рисковать, дергая себя за член, но утренний стояк, которым я ежедневно щеголял, не причинял мне того дискомфорта, который был когда-то.

Ничто из этого не утешило меня, потому что все мое внимание было сосредоточено на Шэннон.

Из-за моего отца и его анального отношения к соблюдению закона я не смог с ней увидеться. Очевидно, брат Шэннон, Даррен, позвонил моим родителям, недвусмысленно дав понять, что мне не следует возвращаться в больницу.

Я понимал, что мой отец ежедневно сталкивался с подобными вещами, он привык наблюдать, как вокруг него разворачивается дисфункция, но я — нет. Это было личным для меня — она была личным для меня — и то, что меня держали в неведении, сводило меня с ума.

Моя мать, перебежчица, была на стороне моего отца, но у нее были свои планы. Она не хотела, чтобы я приближался к миссис Линч. Она поддержала всю угрозу отстранения от работы, и она не хотела, чтобы я находился рядом с такой женщиной — это ее слова, не мои.

Из-за моей неспособности самостоятельно добраться из пункта А в пункт Б после операции я не мог добраться туда без помощи родителей, что приводило меня в бешенство и лишало машины.

Преданный и обиженный, я большую часть недели провалялся в постели, игнорируя мать каждый раз, когда она просунула голову в дверь, чтобы проверить, как я, — а это случалось каждые двадцать чертовых минут, — и размышляя о своем плохом настроении.

Я задыхался в своем доме. Черт возьми, я сходил с ума от беспокойства внутри моего тела. Я не привык сидеть на месте и ничего не делать. Я был раздражен и на взводе, с каждым днем все глубже погружался в свои мысли, а от Шэннон не было ни весточки.

К следующему понедельнику я смирился со своим плохим настроением.

После интенсивного сеанса физиотерапии с Дженис этим утром, за которым последовали еще два часа в бассейне, я был подавлен и взволнован. Лежа на спине, со Сьюки, прижатой к боку, я потратил остаток дня, подбрасывая мяч для регби в воздух и ловя его, все это время обдумывая наихудшие из возможных сценариев, которые неустанно преследовали меня.

Что, если отец Шэннон вернется и его не привлекут к ответственности?

Что, если мое тело не успеет восстановиться к туру?

Что, если он вернется, и ее мать примет его обратно?

Что, если тренеры пропустили меня из-за этого парня Дэнни Миллера из Голуэя?

Что, если она не вернется в школу на следующей неделе?

Что, если бы это было все для меня?

Что, если бы ее отдали под опеку и ей пришлось сменить школу?

Что, если я сыграю свою последнюю игру в Дублине?

Что, если она снова пострадает?

Что, если, что, если, что, если…

— Я должен был оставить ее в этой комнате с нами, Сьюки, — пробормотал я. — Я должен был оставить ее, и точка!

В ответ мой верный лабрадор уткнулся носом мне в бок и тихонько тявкнул.

— Да, я знаю, детка. — Тяжело выдохнув, я бросил мяч через комнату и обнял ее. — Я очень сильно облажался.

— Джонни, кое-что случилось, и папе пришлось вернуться в Дублин, — голос мамы заполнил комнату за мгновение до того, как она появилась на пороге моей комнаты. — Звонил Киллиан — ты помнишь Киллиан, не так ли, дорогой? Киллиан Мур?

Один из кровожадных адвокатов, работавших под началом моего отца? — Да, я помню его. — Отчаянный маленький засранец.

— Ну, возникли некоторые проблемы с слушанием дела об освобождении клиента под залог, и твой отец должен быть там, чтобы все уладить. Киллиан вел это дело, но кое-что всплыло, и твой отец в лучших отношениях с судьей О'Лири.

Я громко фыркнул. — Рад знать, в чем заключаются его приоритеты. Как обычно.

— Не будь таким, — сказала мама со вздохом. — Он провел пол ночи на телефоне прошлой ночью — снова — обзванивая всех подряд ради твоей пользы.

Приподняв бровь, я смерил ее пристальным взглядом. — И?

— И ничего, — ответила мама. — Он не имеет права обсуждать с нами то, что он узнал, — если он вообще что-то узнал. — Она снова вздохнула. — Ты все это знаешь, Джонни.

Не потрудившись ответить, я перевел взгляд на потолок надо мной.

— Он оставил кое-какие документы в своем кабинете, и мне нужно отнести их ему, — продолжала говорить мама. — Я отлучусь всего на несколько часов — я определенно вернусь сегодня вечером, но на всякий случай я позвонила Джерарду, чтобы он зашел и составил тебе компанию, пока меня не будет. Он знает, что тебе нельзя выходить из дома, дорогой, так что даже не пытайся уговорить его поступить неправильно, иначе последствия будут для вас обоих.

Мои уши навострились при звуке имени Гибси, и я мгновенно приготовился к мятежу.

В моей жизни меня волновали в общей сложности две вещи. Рэгби и Шэннон. И прямо сейчас и то, и другое у меня забрали без предупреждения. Я терял контроль над своей собственной жизнью, и это сводило меня с ума. Что, черт возьми, я должен был делать? Оставаться в моей постели и принимать мои лекарства, как хороший маленький мальчик со сломанным членом? Я, блядь, думаю, что нет.

— Оставайся в постели, — строго добавила мама. — Джерард может войти сам, так что не утруждай себя лестницей, любимый. И я знаю, ты сказал, что не голоден, но на плите есть кастрюля с супом и несколько свежих булочек на столе, если ты проголодаешься позже.

Да, моя мама, возможно, и не получила коляску, которую хотела, с документами о моей выписке из больницы, но она получила больше контроля над моей жизнью, чем имела за последние годы, и она использовала эту новообретенную власть. Я вышел из строя, и она была в восторге от того, что я был под ее материнским присмотром 24/7.

— Ты меня слушаешь, Джонни? — Мама настаивала. — Ты слышал хоть слово из того, что я только что сказала?

— Я тебя слышал, — проворчал я. — Гибси придет посидеть со мной, потому что мне, очевидно, нельзя доверять, что я останусь один на час. — Я закатил глаза. — Несмотря на то, что я несколько месяцев подряд заботился о себе сам, когда рядом не было никого из моих родителей.

Мама в ответ закатила глаза. — Не будь такой драматичной королевой.

Я уставился на нее, борясь с желанием закричать и доказать ее правоту.

— Приятного путешествия, — сказал я вместо этого.

Мама выгнула бровь. — Наслаждайся своим стропом.

Дай мне сил…

— Прощай, мама, — выдавил я.

Мама ухмыльнулась. — Прощай, мой прыгающий малыш.

Иисус.

Я подождал, пока мама закроет за собой дверь моей спальни, прежде чем сбросить с себя одеяло.

Двадцать минут спустя, я только что принял душ и боролся с парой качков, когда дверь моей спальни распахнулась. — Мне так чертовски скучно, — объявил Гибси, заходя в мою комнату. — У нас пасхальные каникулы, и как я их провожу? Запертым в своей комнате, готовлюсь к экзамену, в написании которого я даже не уверен, смогу ли его сдать, не говоря уже о том, чтобы сдавать в следующем году, и все потому, что ты решил сломать свой член и оставить меня в покое. — Бросив свою сумку на пол, он плюхнулся на мою кровать и драматично вздохнул. — Ты такой эгоист.

— Извини, что доставил тебе неудобства, — проворчал я, балансируя на дверном косяке ванной и пытаясь устроиться поудобнее, не причинив вреда. Мои швы заживали хорошо, но я все еще болел и был в синяках. — Я забыл, что это все из — за тебя, Гибс…

— Вау, какой набухший член! — Гибси застонал, уронив руку на лицо. — Вы все здесь, не так ли, парень? Отчасти жаль, что я сейчас пришел. Чувствую себя немного выхолощенным. И немного жестковатым. Может быть, мне стоит научиться стучать..

— Хватит болтать, — пробормотал я, поправляя пояс на бедрах. — Ты снова ведешь себя как ненормальный, и мне нужно, чтобы ты был нормальным в течение часа.

Он приподнял бровь. — Всего час?

— Гибс! — Нетерпеливо рявкнул я.

— Хорошо! — Он поднял руки вверх. — Я веду себя нормально.

— Хорошо. — Я вздохнул. — Потому что мне нужно, чтобы ты отвез меня кое-куда.

— О, нет, нет, нет. — Он выпрямился и указал на меня. — Постельный режим, Джонни. На семь-десять дней, парень.

— Да, и прошло уже десять дней, — парировал я.

— Девять дней, если говорить технически, — фыркнул он, вставая и принимаясь расхаживать по комнате. — И твоя мать специально упомянула десятидневный постельный режим, когда звонила мне ранее, не говоря уже о серьезной физической боли, которую она причинила бы мне, если бы я только подумал о том, чтобы помочь тебе уйти из дома!

— Ну, мне нужно ее увидеть. — Натянув самую свободную пару спортивных штанов, которые у меня были, я потянулся за свежей футболкой и быстро натянул ее. — Я не смогу сесть за руль по крайней мере еще неделю, и они забрали мои чертовы ключи от машины, так что мне нужно, чтобы ты отвез меня.

— Ничего не поделаешь, — парировал Гибс, решительно покачав головой. — Мамушка Кавана оторвет мне яйца, и в конце концов мне придется делить с тобой хирурга. — Он снова покачал головой, чтобы подчеркнуть свое неудовольствие. — Я люблю тебя, приятель, но не настолько сильно.

— Да ладно тебе, Гибс, — огрызнулся я, расстроенный. — Помоги мне.

— Я всегда, черт возьми, помогаю тебе, — простонал он.

— Да, — невозмутимо ответил я. — Потому что я всегда помогаю тебе в ответ.

— Ты должен позволить ее семье разобраться с этим, парень, — сказал он серьезным тоном. — Я здесь не шучу, Джонни. Тебе нужно сделать шаг назад. Ты рассказал мне, что они сказали — как ее мать предупреждала тебя держаться подальше. — Он в отчаянии всплеснул руками. — Так что просто держись подальше некоторое время. Очевидно, они хотят справиться с этим сами. Дай ей немного времени, и ты увидишь ее, когда мы вернемся в школу.

— А что, если я ее не увижу? — Спросил я. — Что, если она не вернется в Томмен?

— Конечно, она вернется.

— Откуда ты знаешь?

Гибси закатил глаза. — Может быть, потому, что она ходит туда в школу!

Опустившись на кровать, я болезненно вздохнул и попытался справиться со своими эмоциями, прежде чем заговорить снова. — Послушай, — начал я, теперь немного успокоившись. — Я не прошу тебя сводить меня в спортзал. Я не подойду к окровавленному мячу для регби и не прошу тебя лгать ради меня. — Глядя ему прямо в глаза, я сказал: — Я прошу тебя отвести меня к ней, потому что я, черт возьми, не могу добраться туда сам. И мне нужно… и ей нужно, чтобы я… — мои слова оборвались, и я ущипнул себя за переносицу. — Если ты не поможешь мне и с ней что-нибудь случится, клянусь, я никогда не прощу тебя за это, Гибс. Я никогда не прощу себя.

— Это эмоциональный шантаж.

— Это единственный путь, который у меня есть, — твердо ответил я.

— Она убьет меня, — заметил Гибси. — Ты ведь понимаешь это, не так ли? Твоя мать убьет меня.

— Я беру на себя всю ответственность, — возразил я. — Просто сделай это для меня, Гибс.

— Прекрасно, — рявкнул он, вскинув руки. — Зови своих гребаных врачей. Спроси их, знакомы ли они с операцией, которая включает в себя удаление женского каблука из чьей-то задницы, потому что именно это произойдет со мной, когда я заберу ее ребенка из этого дома, Джонни. Она собирается причинить мне боль. — Застонав, он добавил: — Скажи им, чтобы забронировали мне чертову кровать. Мне она понадобится.