Неверный отец. Счастье в конверте (СИ)

Глава 1

Год назад. Первая встреча

Герман

Вторая Родина встречает меня проливными дождями, мерзкой слякотью и непроходимой грязью, с чем не справляется даже этот танк отечественного автопрома, взятый в аренду. В городе я предпочитаю машины поменьше и маневреннее, но они не для такой суровой местности. Утонем — не вытащат.

Рискую повысить скорость, слышу, как из-под колес летят комья глины, бьют по днищу. По привычке резко притормозив на повороте, я едва не глохну. Буксую, психую и очень надеюсь, что не придется вызывать эвакуатор, которого здесь наверняка нет. С самыми грубыми ругательствами выбираюсь на более или менее нормальную дорогу, въезжаю в поселок городского типа, где живет семья моей тетки по маминой линии.

Я бы с удовольствием забрал всех родственников к себе в Германию или хотя бы помог им перебраться в столицу, но они непреклонны. Дети давно выросли и разлетелись кто куда, а старшее поколение осталось в этом богом забытом месте. Привыкли жить в тишине и спокойствии, ближе к природе, вести хозяйство и ни от кого не зависеть.

Особенно бабушка, которая любит приговаривать, что не поменяет дух свободы на заморские подачки. Тем более, если речь заходит о немцах, о которых она отзывается исключительно матом, припоминая рассказы своих родителей о войне. В ее глазах моя мать чуть ли не предатель родины, потому что вышла замуж за коренного жителя Германии, приехавшего сюда по обмену. И хоть родители меня растили в России, да и сейчас мы живем на две страны, но все равно остались безнадежно потерянными для общества.

Удивительно, на меня гнев бабули не распространяется. Она любит меня до умопомрачения и всегда ждет в гости. Так что чаще всего в эту глушь я езжу один.

— Скоро ты, внучок? — доносится добрый, старческий голос из динамика, и я улыбаюсь до ушей, на секунду забывая о гадкой погоде и дерьмовых дорогах.

— Ну, как сказать, — тяну с сарказмом. — Забрались за тридевять земель, попробуй вас найти.

— Ба-а! Неужто родной язык не забыл? — подначивает по-доброму, хотя мы виделись несколько месяцев назад, а разговаривали по телефону буквально на днях. — Однако акцент всё равно мерзопакостный, — не упускает случая отметить это.

— Разумеется, не забыл, — не сдерживаю смеха. — Особенно русский матерный, без него в моей профессии никуда.

— Да уж, фрицы даже ругаться не умеют, — выплевывает ворчливо. — Вернулся бы ты лучше в Россию, — заводит старую пластинку.

— Ба, мы уже поднимали этот вопрос. У меня там карьера и перспективы, а тут что? — лениво повторяю в сотый раз, как заклинивший диктофон. — Хочешь, чтобы я старушек в поликлинике принимал? Или в вашем ФАПе уколы в зад ставил?

— Не-е-ет, Гера, — сокращает мое имя по-своему, но я привык. — Я хочу, чтобы ты нашел себе хорошую русскую бабу и женился. Немки твои страшненькие, там всех красивых святая инквизиция на костре сожгла, а ещё они карьеристки. От них детей не дождешься. А я правнуков увидеть хочу…

— Это вряд ли, — выдыхаю себе под нос, мгновенно помрачнев и задумавшись.

Вдавливаю педаль газа в пол, яростно прорезая капотом непроглядную стену дождя. Машину подбрасывает на бугристой дороге, колеса скачут по кочкам и впадинам.

В сплошной водяной завесе различаю очертания женской фигуры. Выбегает на обочину под ливнем и, кажется, голосует. Все плывёт перед глазами, и я боюсь, что эта ненормальная бросится мне под колеса. Какого Хершела она делает здесь посреди ночи?

— Что за хрень! — зло выплевываю и бью по тормозам.

Опускаю стекло и, облокотившись о дверцу, выглядываю на дорогу. Крупные капли лупят по голове, впитываются в ткань рубашки, оставляя разводы, но мне плевать. Прищурив глаза, пытаюсь рассмотреть незнакомку в свете фар. На ней пресловутое «маленькое чёрное платье» и высокие каблуки, которые делают ее длинные ноги бесконечными. Почему-то она без верхней одежды, да и в целом выглядит так, будто явилась прямиком со светского раута или… с вызова.

— В город подвезете? — спрашивает без приветствия, наклоняясь ко мне и натянуто улыбаясь. Несмотря на миловидную внешность, ее карие глаза в сумраке кажутся зловещё чёрными, мокрые рыжие волосы змеями спускаются к плечам, высокая грудь судорожно поднимается.

— Ничего, что это в обратную сторону? — недовольно хмыкаю, продолжая кружить по ней взглядом. От приличного, но соблазнительного декольте поднимаюсь к лицу с размазанным макияжем. — А ты со смены или только заступаешь в ночную? — не выдержав, выплевываю с неприкрытым укором. Красивая же девка, но разменивает себя. Губит молодость.

— У меня сегодня выходной, а что? — невозмутимо бросает в ответ. Да ладно? Может, у них ещё премии и профсоюз есть?

— Занялась бы чем-нибудь другим. Впрочем, твоя жизнь, — небрежно отмахиваюсь, отстраняюсь от окна и возвращаюсь в теплый салон, откинувшись на спинку кресла. В сердцах хлопаю ладонью по бедру, размышляя, что делать со случайной попутчицей. — В город мне не по пути, я только оттуда. Садись, могу предложить тебе…

Собираюсь подбросить её к дому бабули, а оттуда вызвать такси. Пусть специальная служба эту ночную бабочку в пункт назначения доставляет. Я пас.

— Чёрт, какие же вы все козлы, — внезапно шипит она и, худенькая, через открытое окно ныряет в салон. Глушит мне двигатель, забирает ключ-брелок и выскакивает на пустую дорогу.

— Ля, ты что творишь? — обескураженно выпаливаю и вылетаю из салона. Злой, как собака, промокший до нитки. Я прибью её, клянусь.

— Я не верну ключи, пока вы мне не поможете, — поднимает обе руки и выставляет перед собой. — Там женщина на восьмом месяце беременности. Схватки каждые пять минут.

Ее слова звучат в унисон с раскатом грома — и обухом бьют по голове, мгновенно отрезвляя.

— Почему сразу не сказала? — выдыхаю напряженно.

— Потому что как только водители слышат о беременной, сразу бьют по газам. Вы уже четвертый по счету. Или пятый. Я сбилась, — на доли секунды ее голос срывается и звучит жалобно, но тут же ожесточается, словно эта хрупкая девушка вдруг вспоминает, что должна быть сильной. — Такими темпами придется на остановке роды принимать. Боже, прошу вас, хотя бы в скорую позвоните, у меня телефон… — запинается, будто скрывает что-то, и отводит глаза, — разрядился.

— Скорая не успеет.… Где она? — рявкаю ей в лицо, и она зажмуривается от неожиданности. Так, словно боится. — Веди!

— На скамейке, — указывает в сторону остановки, которую я не сразу заметил в темноте. Небольшой покосившийся навес спрятался за деревьями, разметка на дороге давно стерлась, если вообще была.

— А ты чего полуголая посреди ночи шляешься? — уточняю грубовато.

— Я в свое пальто женщину укутала, — тихо, обиженно оправдывается. — Пожалуйста, идёмте быстрее. Или давайте я сама ее приведу.

— Держи, — достаю свою куртку с заднего сиденья, протягиваю ей.

— Не надо, — упрямо качает головой, а сама зябко подрагивает и обхватывает себя руками.

— Женщина, мать твою! — прикрикиваю, насильно накидывая куртку ей на плечи. Сам же быстрым шагом направляюсь к остановке.

Надеюсь, это не розыгрыш и не уловка местных мошенников, иначе…. я за себя не ручаюсь. Жизнью не шутят. Тем более, двумя.

— А-а-ай, мамочки! — доносится истошный визг.

В темноте ориентируюсь по звуку, иду на него, а по пути машинально смотрю на часы, фиксируя время. Сплевываю дождевую воду, что бьет по лицу. Прищурившись, нахожу силуэт женщины, боком лежащей на скамейке.

— Не бойтесь, я врач, — тихо бросаю, когда схватка заканчивается, и она умолкает. — Дышите.

Легко поднимаю беременную на руки, будто она ничего не весит, и резко разворачиваюсь, чуть не столкнувшись с рыжей, которая только сейчас меня догнала на неудобных каблуках. Вырядилась, блин, как на сельскую дискотеку. Куда ещё здесь можно пойти в таком виде? У меня нет ни единой версии, что с ней произошло, и это немного напрягает. Терпеть не могу неопределенность и женщин в беде.

— Под ногами не путайся, — беззлобно рявкаю на неё. — Дверь открой. В машине есть плед, расстели. Свое пальто забери, в салоне тепло.

Командую ей по привычке, как медперсоналом, а она неожиданно слушается. В точности выполняет всё, что я говорю. Шустро, оперативно, без пререканий.

— Давно вы здесь? Когда начались схватки? — начинаю опрашивать беременную, уложив ее на заднее сиденье внедорожника, но она вновь сжимается от спазма и кричит.

— Хреново, — хмурюсь, покосившись на запястье.

Ощупываю напряженный, твердый живот, определяю положение плода, а затем провожу ладонью по джинсам, мокрым и липким.

— Воды когда отошли? — уточняю, получив в ответ очередной стон.

Вынырнув из салона, зависаю над распахнутой пассажирской дверью. Судя по всему, в больницу мы уже не успеем...

— Я встретила ее полчаса назад, схватки стремительно нарастали, — громко отчитывается рыжая, вклиниваясь в разговор, который у нас со случайной пациенткой не заладился. — Она в гости к подруге ехала с пересадками, но забыла сумку в автобусе — так и застряла на остановке. Возраст тридцать лет, вторая беременность, тридцать девять недель. В первый раз рожала сама, без осложнений.

— Это плюс, — удовлетворенно хмыкаю, а следом впиваюсь взглядом в шмыгающую носом, мокрую, дрожащую девчонку. — Минуточку, а ты вообще кто такая?

— Акушерка, — гордо вскидывает подбородок и жмурится от дождя.

На секунду офигеваю, застыв с открытым ртом. Да у нас тут целая медицинская бригада собралась. Сам бог велел роды на дороге принимать.

— Вы не бойтесь, — участливо улыбается, неправильно трактовав мою реакцию, и похлопывает меня по плечу. — Главное — довезите нас, а за ней я сама присмотрю.

— Да я не из пугливых, — издаю хриплый смешок, не сдержавшись. — Хорошо, Акушерка, для начала позвони в скорую, — бросаю ей телефон, а сам включаю всю подсветку в салоне. Рожать будем со спецэффектами.

— Но… я не знаю, где мы.

Рыжая растерянно хлопает мокрыми ресницами с подтеками туши, а я снова задаюсь вопросом, как она вообще оказалась в этих дербенях? Однако нет времени выяснять — у нас сейчас другая проблема.

Вздохнув, диктую теткин адрес. Подозреваю, что к моменту приезда скорой мы будем уже дома. Всей толпой, вместе с младенцем.... Не это бабушка имела в виду, когда говорила о бабах и внуках, но… чем богаты. Профессия такая.