Неверный отец. Счастье в конверте (СИ)

Глава 22

Амина

Смотрю на него сквозь слёзы и не верю собственным глазам.

Он здесь. Со мной и нашим малышом.

— Герман.…

Обнимаю его руку, прижатую к моему животу, поглаживаю костяшки теплых пальцев. Беззвучно плачу, пока сердце в груди распадается на атомы. Вместе со вздохом облегчения накатывает истерика. Буквально минуту назад я готова была сбежать из больницы, лишь бы не встречаться с Маратом, а сейчас… чувствую себя в безопасности. Мне так этого не хватало.

— Не переживай, Амина, — шелестит бархатно, уютно, успокаивающе.

Я опускаю влажные ресницы, представляя нас прежних в маленьком домике бабушки, с её котами на коленях и в обнимку друг с другом у старого камина.

— Ой, — морщусь, почувствовав дискомфорт внутри. Сгибаю ноги в коленях, крепче прижимаю к себе мужскую ладонь.

Тише, малыш, папочка рядом. Он нам поможет.

— С твоим ребёнком всё будет хорошо, — доносится без тени эмоций. По-врачебному четко и равнодушно. — Я обещаю.

Широко распахиваю глаза, чтобы разбиться о непроницаемый, почти прозрачный взгляд Германа.

— С моим? — еле лепечу.

Выверенными движениями ощупав мой живот, он убирает ладонь, будто обжегся.

— Тонус повышен, — бросает на одном выдохе, пока я одергиваю свитер. — Амина, у нас нет твоих данных. Ты нигде не наблюдалась?

— Нет, — отвечаю односложно, не понимая, что происходит и почему Герман так холодно реагирует на, казалось бы, долгожданную новость. Или мечта об общем ребёнке была только моей? А ему всё равно, ведь у него уже есть сын…

— Почему? Из-за Марата? — хмурится.

— Да, — киваю, глотая всхлипы и отвлекаясь на ноющий живот.

— Он тебя больше не тронет, если ты разрешишь мне тебя защитить, — гремит строго и убедительно. Герман сейчас такой же, как в момент нашего знакомства. Готов украсть меня, спрятать от всего мира, накрыть собой. — Были ли какие-то травмы? — произносит с трудом, будто испытывает при этом физическую боль. — Ушибы, падения? Что-то, что могло спровоцировать угрозу выкидыша….

— Нет, ты что. Ничего подобного! — в панике приподнимаюсь на локтях, но Герман жестом приказывает мне лечь. — Я просто… перенервничала.

— ЭКО или естественная беременность? — задает неожиданный вопрос.

Мы оба замираем. Он в ожидании ответа, я — в глубоком шоке.

— Естественная, конечно! Герман.…

— Срок? — перебивает резко. — Дата последней менструации?

Делаю глубокий вдох, чтобы выпалить ему правду, а заодно и всё, что я о нём думаю, но воздух горячим, горьким сгустком застревает в легких. Дверь палаты распахивается, и на пороге появляется Светлана с бутылкой минералки в руке.

— Амина, твой псих мелькнул в приёмке, но сразу же ушёл, так что выдыхай. Правда, Богомолова всё равно не спешит… — осекается, увидев Демина. — Герман Янович? Я не знала, что вы вернулись… Значит, всё под контролем, — не спрашивает, а произносит как факт.

Лана широко улыбается мне, ведь давно догадалась, кто отец моего малыша. В больнице почти все в курсе, кроме самого виновника, который строит из себя отстраненного, сухого врача.

Искоса поглядываю на невозмутимого Демина и проглатываю соленый ком обиды. Очередной спазм, сильнее всех предыдущих, сковывает живот. Меня словно выворачивает наизнанку, и я не сдерживаю жалобного вскрика:

— Больно! А-ай.

— Светлана, подготовь кабинет УЗИ, — рявкает Герман с нескрываемым беспокойством.

Стальная броня под медицинским халатом трескается, обнажая истинные чувства, но я настолько поглощена страхом за нашего малыша, что не замечаю ничего вокруг. Обвиваю его шею, когда он подхватывает меня на руки, и обессиленно роняю голову на вздымающуюся грудь.

— Сейчас посмотрим, не волнуйся, — мягко шепчет мне на ухо.

Боль постепенно отступает. Хватаю губами кислород, и от его переизбытка кружится голова. Прихожу в себя на кушетке под стук сердечка, доносящийся из аппарата УЗИ.

Тук-тук-тук... Звучит как музыка.

Все хорошо. Наш сильный малыш. Мы его не потеряли.

— Сердцебиение учащенное, — произносит Герман заторможено.

Он водит датчиком по моему животу, неотрывно всматриваясь в монитор. С каменным лицом изучает показатели. Не моргает и, кажется, будто совсем не дышит. Внимательно считывает с экрана моё не озвученное признание.

— Срок беременности по УЗИ…

Короткая пауза, которая кажется мне вечностью. Тяжелый, рваный вздох — и датчик летит на пол, а следом доносится приглушенный, обречённый голос:

— Почему сразу не сказала?

— Ты улетел, — сипло. И отвожу взгляд.

Наш острый зрительный контакт ранит. Как и его недоверие. Не могу видеть удивление и сомнение в любимых глазах. Неужели Герман допускает мысль, что я могла забеременеть от кого-то, кроме него? Как бы я подпустила к себе чужого мужчину? Я не так воспитана…

«Его же подпустила, будучи замужем за Маратом», — ехидно напоминает внутренний голос.

В сознании всплывают нравоучения родителей, и я чувствую себя отвратительно. Все отреклись от меня, как от прокаженной блудницы. Единственный и последний мой близкий человек посчитал меня грязной предательницей.

— Если бы я знал.… - Герман проводит ладонью по взмокшему лбу, на секунду прикрывает глаза, массирует виски, словно страдает от головной боли. — Я бы забрал тебя с собой, Амина! Не спрашивая, — повышает голос.

Цокнув разочарованно, он наклоняется, как мне кажется, за упавшим датчиком, но вместо этого вдруг подается ближе ко мне и проводит ладонью по испачканному гелем животику.

Застываю растерянно. Из-под полуопущенных ресниц наблюдаю, как Герман невесомо касается губами пупка, прижимается щекой к небольшой округлости, будто слушая и обнимая нашего кроху. Уверена, он там внутри всё чувствует, поэтому мне становится легче.

— Прости, — горячо выдыхает Демин, не поднимая головы, и я вздрагиваю.

Мурашки разносятся по телу, в животе разливается целительный жар. Не выдержав, я протягиваю руку к его каштановой макушке, ласково перебираю пальцами короткие жесткие волосы. Улыбнувшись, мечтаю о том, чтобы наш ребёнок был похож на отца. Хотя… у него уже есть одна маленькая копия.

— Герман, — зову тихо и закусываю губу. Не знаю, что сказать. Между нами по-прежнему все очень сложно и непонятно. — Как твой сын? Где он?

Он дергается, как от удара током. Перехватываю его потухший взгляд, теряю приятное тепло нашей близости и жалею о том, что спугнула момент. Теперь нам обоим снова плохо. Герман проводит носом по моему животу, целует будто на прощание — и, всё-таки потянувшись за датчиком, выпрямляется, отъезжая на стуле к аппарату УЗИ.

— Тоже в России, сейчас он в квартире с няней. Я специально подобрал женщину с медицинским образованием, чтобы в случае чего смогла сориентироваться, — сообщает бесстрастно. — Он после операции, именно поэтому меня так долго не было. Хотя я возвращался, искал тебя, — смотрит на меня испытующе.

— Я не знала...

— Разумеется, — горько усмехается. — Ты же исчезла.

— Ты выяснил, откуда этот мальчик?

Прячет взгляд, яростно сжимает пальцами переносицу, рычит, как раненый медведь, и отрицательно качает головой.

— Нет, — рявкает спустя время. — Проверил клинику, где сам проходил лечение. Повторил тест ДНК на случай, если здесь допустили ошибку. Но… все чисто. Ребёнок генетически мой, — пожимает плечами. — Есть ещё один вариант, но он совсем нереальный, — умолкает, погружаясь в свои мысли. — Шансы почти нулевые. Тем не менее, специальные люди уже проверяют мою версию. А полиция продолжает искать родственников матери.

— Что если не найдут? — настойчиво уточняю, ковыряя нарыв наших больных отношений. Добиваю нас. — Ты ведь не оставишь его?

— Нет. Я в любом случае не смогу бросить ребёнка. А ты не примешь нас? — поворачивается ко мне, и его виноватый взгляд пробирает душу. — Не поверишь, что я не изменял тебе?

— Герман, все это… — всхлипываю сдавленно, — так сложно.

Демин порывисто берет меня за руку, но я аккуратно высвобождаю ладонь. Обречённо кивнув, он обращает всё внимание на пустой темный экран.

— Ладно.… Сейчас главное — здоровье малыша. Нашего малыша, — слегка улыбается, словно пытается осознать новую информацию, пропустить её через себя. — Я закончу ультразвуковое исследование, потом напишу все назначения — капельницы, гормоны, витамины. Питание твое пересмотрим, у тебя слишком ослаблен организм. Слушайся меня, и всё будет хорошо, — важно чеканит, вновь прикладывая датчик к моему животу.

— Как скажешь, — покорно мямлю онемевшими губами. Все тело будто пронизывает миллиардом иголок, сознание плывёт. Тихо простонав, я ерзаю на кушетке.

— Что такое? — пробивается как сквозь толщу воды, и я с трудом выныриваю на поверхность.

— Воздуха не хватает… Неудобно и немного не по себе.

— Видимо, полая вена пережата. На бок повернись, — бережно берет меня за талию, помогая сменить положение. — Вот так, — поглаживает по бедру. — Осталось совсем чуть-чуть, потерпи.

— Пообещай, что с ним все будет в порядке, — малодушно умоляю, поддавшись эмоциям.

— Клянусь, любимая, — нежно шепчет. — Хочешь узнать пол?

— Не рано?

— Посмотрим, — разворачивает ко мне монитор. — Ты кого бы хотела: мальчика или девочку?

— А ты? — коротко бросаю под бешеное биение моего сердца.

— Мальчик, — выдает он после паузы, кружа глазами по чёрно-белому изображению. — У нас будет мальчик, — произносит медленно, будто смакует каждое слово.

Слабая улыбка трогает его стиснутые, тонкие губы, но в следующую секунду они вновь превращаются в ровную линию.

— Сегодня я останусь с тобой в палате, чтобы ты была под присмотром, — в приказном тоне чеканит Герман, будто общается с одной из своих акушерок. — Как только тебе станет легче, заберу тебя домой. К Марату ты больше не вернешься, ясно?

— Я и не собиралась, — цежу обиженно.

— Твои родители говорили мне другое, как и он сам не так давно в приемном покое. Мы пересеклись перед тем, как я зашел к тебе в палату, — импульсивно сжимает руки в кулаки. Выдохнув, простреливает меня пылающим взглядом. — Значит, вы не сходились? Где ты была всё это время?

— Ты решил, что у него? — защищаюсь, хватая салфетки и судорожно вытирая живот от геля. — И беременность мою ты сразу ему приписал?

— Сафин подтвердил это…

— Хм, и ты так легко поверил? Герман…. - поджимаю дрожащие губы. — Не хочу даже продолжать этот разговор — он оскорбляет меня. Просто помоги МОЕМУ сыночку, как врач, — выплевываю в сердцах.

Демин морщится, как от пощечины, а я встаю с кушетки. Слишком резко…

— Амина, осторожнее, — летит мне в спину с искренней заботой.

Кровь приливает к щекам — и так же быстро сходит, словно покидает организм. Перед глазами все плывёт, тело становится ватным, ноги подкашиваются. Машинально прикрываю руками живот. На инстинктах оберегаю малыша.

Последнее, что я слышу, это испуганное: «Амина!» — и падаю в мягкую тьму.