Папа для Ромашки

Глава 36

Я бы уже и рада сесть назад в машину и уехать, но мы у Юры перед дверями. Никто не поймет моей капитуляции. Для всех сейчас первостепенный вопрос – безопасности, а меня не отпускает та их ситуация в прошлом.

Что Рома, что Юра, что Саша ее проехали, живут дальше, дружат, как будто ничего не было. Но было же… И я пока не знаю, как к этому относиться.

– Проходите, – Юра распахивает перед нами дверь, пропускает внутрь. Дочки его смешно выглядывают из-за спинки дивана, стесняются нас. Маша такая же, прячется за меня, хоть и крепко держит за руку.

– Привет, – за Юрой к нам подходит Саша, его жена. – Варя, рада видеть, – обнимает меня, целует в щеку.

– Привет, – просто киваю.

– Привет, Ром, – ему машет и опускается на корточки. – А кто это у нас? – улыбается Маше, потом поднимает взгляд на Рому, на меня.

Я вся превращаюсь в сплошной радар. Хочу - не хочу, но ловлю каждый ее взгляд в Ромину сторону, улыбку, жест. Я пытаюсь верить, но мозгу нужны доказательства, что между ними ничего нет.

А если они скрывают от Юры что-то?

– Вся в маму. Маша, правильно? – дочка кивает, я разуваюсь. Рома помогает снять куртку.

– Какая ты уже большая, Маша. Идем со мной, я покажу тебе подружек и наши игрушки. – Саша аккуратно берет Машу за руку. Но та, как я учила, сначала смотрит на меня. Я киваю, разрешая. – Маша, знакомься, это Аня, Марина и Таня.

Маша зависает в прямом смысле. Три маленьких копии. Но одна с хвостиками, другая с косичками, у третьей челка.

– Я не запомнила тоже, – улыбаюсь им и дарю девочкам по набору для аппликаций. – И они одинаковые.

– Ром, идем на кухню, – Юра уводит друга, оставляя нас наедине женской компанией.

– Они милые такие.

– Да, я уже и не представляю, какими бы они были, если бы не были вместе с самого рождения.

– Сложно?

– Уже легче. Первое время был треш. Несмотря на то, что внешне одинаковые, характеры у всех разные.

Смотрю на них, а в груди болезненно отдается прошлым. Тоска и жалость к самой себе пускают корни везде, а когда добираются до горла, превращаются в ком, который болезненно дерет. Слез там уже нет, выплакала все. Но осадок остался.

– Что случилось?

Саша считывает мое настроение. Я поднимаю взгляд на нее.

“Я все знаю про вас”

“Это в прошлом”

Переводит взгляд на дочек, едва улыбается и снова на меня. “Они – моя жизнь сейчас”

– Я, когда забеременела, – шепчу, потому что если скажу вслух, то расплачусь, – у меня была двойня. Я потеряла второго ребенка.

– Я знаю, Рома говорил, – он еще и делится с ней всем. – У вас еще будут дети. Может, и двойня. Но, – наклоняется и шепчет, – не переусердствуйте. Тройня - это слишком.

Я невольно усмехаюсь ей. Если бы она ревновала, то уже проявила бы себя.

– Удивительно, что они не дерутся за игрушки.

– Дрались раньше. Потом мы стали покупать все одинаковое, и не три, а четыре, или пять. И с ними это сработало. Хватает всем. Ну, пусть играют, вроде сдружились, идем за стол. Вика еще говорила, приедет. – Заходим на кухню.

Ребята сидят за столом напротив друг друга, что-то обсуждают.

– Юр, позвонишь Вике? Скоро она?

Удивительно, что встречаемся с сестрой в гостях у общего друга.

– Пойду за телефоном.

– Вы что будете пить? – предлагает Саша.

– Я чай.

– Я кофе, – кивает Рома.

– Ты давно ел?

Вот оно. Заботится о нем. Как Юра вышел, так сразу меня будто и нет.

– Нет, – недовольно бурчит ей, – делай, давай, недавно я ел.

– Вообще-то уже давно.

Он, правда, давно ел. Но мне до боли за ребрами хочется увидеть их настоящими. Вывести на какие-то эмоции. И если там открытая неприязнь, то это скорее все еще какие-то чувства.

– Варь…

– А что такое?

– Варя, ты же знаешь, что у него гастрит? – киваю. Конечно, знаю. – Ему не желательно пить кофе на голодный желудок. Не давай ему пить кофе много. Лучше вообще отказаться.

– Сань, отстань.

Так по… по-дружески как-то звучит. Он бы Юрке так ответил.

– Сначала “Сань, отстань”, а потом “Сань, поставь капельницу…”

Да, она всегда ему их и ставила, потому что знает как, чтобы он не боялся крови и не грохнулся в обморок.

– Делай, что хочешь тогда! Зачем меня спрашивать?!

Недовольно откидывается на спинку стула и смотрит на меня.

– Ты туда же?

Рома закатывает глаза, злится на нее. Сам выпихивает меня на другую сторону. К Саше. Делает нас союзниками негласно, хотя никто не просил.

А вот Юле плевать было на его здоровье, кормила, чем попало, не задумываясь о вреде.

Я усмехаюсь и рада даже, что Саша за ним присматривала все это время. Как врач, конечно. Хоть он и не слушался ее, по ходу.

– Вика будет через десять минут. У нее шок-контент, как она сказала. – Саша посылает ему улыбку, но совершенно другую. Им она любуется, не подкалывает и не отчитывает. И он так же на нее смотрит. Хочет ее и, по правде ждет, когда мы все уедем, а дети лягут спать. – Юра, тебе что сделать?

– Кофе.

– Ему, значит, можно, да? О нем ты не заботишься, – язвит Рома.

– Не волнуйся, по утрам я заставляю его есть кашу и овощи, а не пить голый кофе.

Я в этих отношениях узнаю себя и Егора. Так брат с сестрой могут спорить, но на влюбленных они слабо тянут.

Юра смотрит на нас. По взгляду хочет что-то спросить, но одновременно не хочет лезть в отношения.

– Ром, как тебе в роли отца? – зато Саша не стесняется.

– Нравится. Я уже прошел боевое крещение. Она мне в первую ночь без Вари устроила посвящение в отцы.

– Ты мне ничего не рассказал, – настораживаюсь, не зная чего ожидать.

– Чтоб ты не волновалась, Справился же, – подмигивает мне. – Она спряталась в шкафу. Сказала, что я плохой. К маме ее не пустил. Есть отказалась.

Кто-то в комнате начинает плакать. Я дергаюсь, но Рома останавливает.

– Я посмотрю, – и быстро исчезает. Саша выглядывает только из кухни. У нее нервы крепче.

– Как у Ромки с Егором? – Юра кивает мне. То, что не может спросить у нас одновременно, спрашивает у меня.

– Туго, но у них нет выхода, им придется встречаться, общаться и дружить.

– Помирились?

Я вытягиваю губы вперед и молча улыбаюсь.

Юра, усмехнувшись, качает головой.

В дверь звонят, это Вика, похоже.

– Я открою, – кивает нам Саша. Тоже оставляет.

– Любите вы нас очень… помучить.

– А меньше косячить надо.

– Знаешь, уж, чем он пожертвовал и заплатил, так всем до него далеко.

Я знаю. Я Знаю. Я ЗНАЮ!

– Идем, – встретим твою сестру.

Юра хоть уже несколько лет и не прокурор, но Вика до сих пор зовёт его тройняшек, прокурорскими тыковками. С троими, конечно тяжело, но зато сразу три. В три раза больше обнимашек и смеха.

Так тепло от этой атмосферы становится, что я понимаю, хочу еще ребенка от Ромы.

Дрожь пробирает от этого инсайта. Я хочу еще от него ребенка, когда это все закончится. Хочу все это с ним пережить. Весь путь: от зачатия, беременность, роды, первые месяцы, год, зубки, первый шаг, мама и папа. Ему нужен старт, с чего бы он начал все сначала. У него у самого этого толком не было, ему надо на примере его ребенка пройти это. Где-то на подсознании залатать эти дыры. Стать более целостным. Боже, он как никто знает, каким отец быть не должен. И никогда не допустит этого в себе.

– Привет, Варюш, – тянет к себе, обнимает и сразу на запястье. – А где браслет?

– Я забыла.

– Варь, одень и не забывай. Мне так спокойней.

– Сестра-следователь то еще удовольствие. Сама по комплекции, как я, но за меня всегда волнуется сильнее.

– Что у тебя за шок-контент?

Усаживаемся все за большой стол в гостиной.

– Готовы? – стучит по столешнице, как барабанной дробью. – Я нашла Катерину Герц.

Все затихают, смотрят на Вику.

– А это кто? – встреваю, потому что одна тут, похоже, не понимаю, о ком речь.

– Если мы не ошибаемся, – поясняет мне Юра, – то это та женщина, что родила Рому. Получается, его мать.

– Она жива? – спокойно спрашивает Рома, но я в этом его спокойствии чувствую ураган в нем.

– Да, – кивает Вика, – а еще у тебя есть брат. Потому что, по документам у Герц есть сын.

– Кто он? Нашла что-нибудь о нем?

– Пока не знаю, я сделала запрос в другой архив. Там просто значилось, что сын.

– Что-нибудь еще узнала?

– У нее был брат – Кирилл, вроде погиб. По данным РОВД, от передозировки.

– Где она сейчас живет?

– Вот это я выясняю. И надеюсь, что мне в архиве найдут записи по этому поводу.

Я незаметно под столом кладу свою ладонь на Ромину и сжимаю ее. Он бросает на меня быстрый взгляд и шумно выдыхает. Его жизнь открывается для него с новой стороны.

– Я не строю иллюзий. У нее своя жизнь, может, она и не хочет знать, что стало со вторым ребенком.

За столом повисает тишина. Все мысленно ставят себя на место Ромы. Я переглядываюсь с Викой. Она так же искала меня, не зная, как я отреагирую.

– Ладно, давайте вернемся к этому, когда у Вики появятся новые данные. Егор звонил, говорил, что за Онежей будто кто-то следил.

– Я знаю, – отвечает Рома, – он звонил мне. Мы с Варей вспомнили, что нас: Егора, меня, Варю и Онежу объединял мой брат двоюродный, Семен. Помнишь? Он попал в аварию, когда мы его догоняли и остался инвалидом. Юр, можешь узнать, где он и что с ним сейчас?

– Я и забыл про него. Надо проверить.

Юра набирает кого-то, просит узнать. Никому уже тут не до шуток. С каждый днем становится все опасней и опасней.

– Понял, спасибо.

Отключается и выдыхает.

– Его освободили два месяца назад. За границу ему выезжать нельзя, поэтому он в стране.

Молча переглядываемся.

– Что делать будем? – У Ромы на лице растерянность. Не часто у него такой взгляд. Но сейчас все в тупике.

– Самое главное, чтобы девчонки были в безопасности, – на Рому смотрит, на Вику, на жену свою.

А Рома крепче сжимает мою ладошку.