Папа для Ромашки

Глава 45

Катерина Герц

Всю жизнь, как с камнем на груди. И не сорвать его, не выбросить. Никак не избавиться. Словно метка своеобразная или, точнее, клеймо.

Избавишься от нее и тут же лишишься жизни.

Этот человек не умеет прощать, любить, сострадать.

Только ненавидеть, убивать, заставлять.

Никогда не хотела и не желала никому зла, кроме него. Он воплощение дьявола. Если бы он исчез, то всем стало бы от этого только лучше.

Второго сына я, скорее всего, уже не верну. Он не простит мне того, что не забрала его, что не защищала, что не была рядом. Что не была ему мамой, когда это надо было. Но так бы я поставила под удар всех. Бергман бы не пропустил этого. Мы бы не могли скрывать.

Поэтому сейчас тут. Второй мой сын и его Варюша под прицелом Бергмана. И ему все равно, что эта девушка родила ему внука, все равно, что ее любит сын, ему важны только деньги и власть.

Меня не пускают на территорию, поэтому стою за воротами. Вслушиваюсь в то, что говорят. Там, на территории выстрелы и мне надо быть там, помочь, если надо будет.

Сердце то замирает, то колотится. Свою жизнь готова отдать, чтобы хоть как-то искупить свою вину. Они должны еще жить. Детей растить, а не погибать от руки этого изверга.

Даже, если меня не станет, то я спокойна за них. Ребята всегда вместе. Как будто братья не двое, а все четверо. Кому бы и когда бы ни нужна была помощь, всегда вместе со всеми. Для них ничего не поменяется.

На территорию заезжает скорая, и я с краю незаметно юркаю за ней.

Все, чего хочу, чтобы Бергман… чтобы его не стало. Чтобы открыть всем правду. Чтобы не бояться, что тебя придут и завтра убьют. Шантажировать будут, запугивать и что там еще может придумать этот урод.

Из здания выкатывают каталку и везут к скорой. Только бы не кто-то из детей. Только не они. Натягиваю на лицо шарф, чтобы не бросаться в глаза и бегу к каталке.

Перекрещиваю пальцы на ходу. Только бы не мои дети там были. Только бы не кто-то из них.

Проталкиваюсь между ними, чтобы увидеть. Но когда вижу человека на каталке, по телу ледяная дрожь. Повзрослевший, изменившийся, другой. Но я узнаю его. Я бы узнала его и через пятьдесят лет. Сердце стучит, ускоряется. Он жив? Я оплакивала его столько лет, а он жив?

– Кирилл? – беру мужчину за руку.

– Это не Кирилл, а Сергей Иванович. Вы ошиблись.

Ошиблась? Нет. Это они тут ошибаются. Не знаю, почему они называют его другим именем, но это мой брат. Брат, которого похоронила тридцать лет назад.

– Что с ним, Валера?

– Ранение, задета вена. Нужна срочная операция и переливание.

– А Рома с Варей как?

– В порядке.

– Я могу с ним поехать? – спрашиваю Валеру.

– Нет, только родственники.

Бросаю взгляд на Юру. Он тут. А может, ошиблась?

– Я родственник, Валера.

Он поглядывает на Юру, тот тоже не в курсе. Но кивает другу.

– Давай с нами, Рома и Варя в скорой за нами поедут.

Двери реанимации захлопываются, с сиренами ускоряясь, мы выезжаем с территории завода.

Касаюсь лба, носа, щек. Я же на могилу приезжала. Ухаживала за ней. Да, не видела его мертвым, но убедили, что он погиб. А он жив был? Подставил меня и сбежал? Хочу знать, что произошло? Почему пропал так надолго?

– Юра, откуда ты его знаешь?

– Сергей Иванович из генпрокуратуры. Познакомились давно. Я тебе рассказывал про него. Его точно не Кирилл зовут.

– Вы дружили?

– Да. Он… помогал всегда, советовал, – сын трет переносицу. – Он вообще не должен был сюда ехать. Я к Ромкиному отцу поехал, а Иваныч сказал, что сюда с группой поедет. На его месте я должен был быть.

Я смотрю на того, кого он считает другом. Морщины углубились, лицо округлилось. Интересно, он знал про Юру и про меня? Поехал туда… зачем? Знал ли что-то про Бергмана?

– Что ты ему рассказал?

– Мам, ты знаешь его?

– Знаю. А он знал, что Бергман там Варю держит или нет?

– Да, я рассказал, пока ехал.

Закрываю рот ладошкой. Отомстить хотел?

– А про меня никогда не спрашивал?

– Мам, я не понимаю тебя. Кто он?

– Спрашивал?

– Да, так… как родители, интересовался постоянно.

– Это твой дядя, Юра.

– То есть дядя?

Машина уходит вправо на повороте. Я держусь за ручку и наклоняюсь за ней.

– Родной дядя. Его зовут Кирилл.

– Ты перепутала его с кем-то, мам. Он никогда не говорил об этом.

– Пока жив Бергман, сказать о том, кто он на самом деле – это подписать себе смертный приговор. Даже, если у тебя есть какое-то звание.

– Почему ты раньше о нем не рассказывала?

– Я думала, он умер.

– Подожди, а при чем тут Бергман?

Валера набирает по телефону клинику. Предупреждает, чтобы готовили операционную. Искали кровь для переливания.

– Если он твой брат, у тебя такая же группа крови, как у него.

– Нет, у нас разные с ним. А у тебя – одна.

Валера смотрит на Юру.

– Хорошо, я сдам, если надо.

– Из банка крови должны привезти, но если не успеем, ты будешь донором.

– Мам, при чем тут Бергман в отношении вас?

– Что с ним?

– У него ранение, но оно не такое опасное, как то, что он при побеге сорвался и упал с пяти метров. Я направил его в другую больницу. У меня нет столько специалистов, чтобы собрать его.

– Лучше бы его не собирали… – выдыхаю и смотрю на брата.

– При падении с такой высоты вероятны переломы и сотрясение мозга. Точнее скажут в больнице, куда его повезли.

Мы наконец тормозим. Каталку с братом быстро везут в реанимацию. Мы с Юрой ждем в приемном, следом привозят Рому и Варю.

Замученные и уставшие, но такие счастливые, что вместе. И Юра рассказывал, сколько Бергман им всяких гадостей сделал, быть вместе не давал, а у них ребенок.

– Мам, я не понимаю, если ты говоришь, что он мой дядя, то почему не рассказал ничего?

– Юра, я многого сама не знаю. Я похоронила его тридцать лет назад. Вернее, его похоронили без меня. Я не видела, кто там лежал, но на могиле были написаны его данные. Я всегда считала, что он там.

– А при чем тут Ромкин отец.

Прикрываю глаза. Мне надо рассказать ему все. А если Бергман останется жив?

– Юра, я не могу рассказать. Бергман, если все узнает, убьет нас всех.

– Ромкин отец? Ты про него говоришь? Так у него уже там срок на прилично лет. Ничего он нам не сделает. И при чем тут мы все?

Если бы только Ромкин…

– Я знаю его тайну, которую он скрывает ото всех.

– Какую?

– Про ту женщину, что родила Романа и его брата.

– Катерина Герц? Ты про нее говоришь?

– Да.

– Ты ее знаешь?

– Знаю. И ты ее знаешь. Бергман не знает, но узнает, захочет избавиться.

– Кто она?

Юра смотрит в глаза. И кажется, уже догадывается сам, но боится даже думать об этом.

– Я, Юр, я та самая женщина, что выносила ему двоих мальчишек.

– Бергман мне…

– Да, биологически он твой отец. А Рома твой брат.

– И ты это скрывала столько лет?