Папа для Ромашки

Глава 47

Рома

Юра смотрит на меня в упор. Выдыхает и сдержанно улыбается. Я усмехаюсь в ответ.

Не сговариваясь, поднимаемся навстречу друг другу и обнимаемся.

– Откуда узнал?

– Вика рассказала вчера. Она докопалась до всего.

– Почему я не удивлен, – Юра усмехается и отпускает меня.

Я веду взглядом поверх его плеча и смотрю на Ирину Анатольевну. Если Юра, как и Егор или Валера всегда были как братья, то она всегда была мамой Юры. Да, хорошо относилась, да, поддерживала по возможности, но от главной опасности не защитила.

Она поднимается, но к ней навстречу я не иду. Считать матерью женщину, которая бросила и, вероятно, знала обо всем и даже ни разу не попыталась быть рядом, я не могу и не знаю, смогу ли. Жил же без этого всего и привык.

– Рома…

– Не надо ничего объяснять и говорить. Я все понимаю. Отец запугал и пригрозил.

– Если бы я рассказала раньше, он бы убил всех нас за то, что раскрыли его тайну.

Я знаю и понимаю все, но от этого не легче. Я столько раз видел эту женщину. Она всегда относилась как к сыну, помогала, чем могла, но при этом ее никогда не было в моей жизни. От меня открестились, как от прокаженного.

– Давно вы знаете? – спрашиваю у Ирины Анатольевны.

– Да.

– Я не знал, Рома, – поддерживает Юра.

Слова подбираются с трудом.

– Получается, тебя тоже обманывали… – с него перевожу взгляд на Ирину Анатольевну.

– Мы с Юриным отцом договорились, если когда-то появится возможность все рассказать, мы это сделаем. Вы взрослые ребята, к тому же про это дело уже знали.

– Для меня ничего не меняется. Отец у меня есть, мама есть, теперь у меня есть брат, – хлопает меня по плечу, – и дядя. Бергман… Ром, я понимаю, что он твой отец, но если он выкарабкается, ему грозит срок и не маленький.

– Лучше бы он не выкарабкался. Он и в тюрьме будет опасен.

Стук в дверь и заглядывает медсестра.

– Валерий Андреевич сказал поставить вам капельницу.

Я ложусь на кровать. Отворачиваюсь к Юре и Ирине Анатольевне.

– Мой брат попал в сложную ситуацию, должен был денег твоему отцу. Таких средств у нас не было, тогда он предложил родить ему сына. – Она вздыхает и смахивает слезу.

Медсестра оставляет нас.

– Я не хотела, – продолжает мама Юры, – но Бергман умеет запугивать, что брата заставят убивать, подсадят на наркотики. Потом они его похитили и шантажировали меня его жизнью. У меня не было другого выхода. Вообще никакого выхода не было. Я согласилась. На четвертом месяце я узнала, что у меня будет двойня. – Она прикрывает глаза, вытирает слезы. – Двое мальчишек. И я сказала об этом Бергману.

– Он рассказал мне, сказал, что заберет обоих.

– Рома, я клянусь тебе, он сказал, что ему нужен только один сын, наследник, что двое это будет соперничество, а оно ему не надо, со вторым ребенком я могу делать, что хочу.

И я почему-то верю ей. Верю. Потому что она плачет, потому что переживает, пришла сюда сразу, как только смогла. Он мог забрать нас двоих. Мог, но забрал только одного.

– Да, Рома. Он сказал, что ему нужен тот, кто родится первым. Он будет более сильным и крепким.

– Он прогадал. Лучше бы брал второго. – Смотрю на него.

Юра всегда был здоровее и крепче меня. Сделал карьеру юриста, а я так и не определился, чем заниматься.

– Ты и родился вторым, – она поджимает губы, – просто вас тогда поменяли местами.

На моем месте должен был быть Юра…

Он тоже оборачивается на маму.

Я должен был расти в нормальной семье, с мамой и папой, а не с тираном.

– Это сделал Юрин отец, потом мне рассказал, я и сама не знала.

– Но при этом меня просто поменяли и отдали…

Она вздыхает, вытирает слезы платком.

– Когда он отказался забирать двоих детей, я была в таком состоянии, что не понимала, что делать. Я уже знала, что вы мои дети, что их опыт с ЭКО не удался, но я не хотела ребенка от неизвестно кого. Прости, но по-другому его назвать не могу, – смотрит на меня с сожалением. – Я дошла до такого отчаяния, что даже пошла на аборт, хотела избавиться от одного из вас.

Переглядываемся с Юрой. Кого-то из нас могло не быть. Не родиться.

– А если бы была девочка? – с опасением уточняю.

– Он бы не взял ребенка. Ему нужен был только один мальчик. Ни два, ни девочка, ни кто-то еще. Так вот я пошла делать аборт, я хотела оставить одного мальчика, чтобы Бергман его забрал, а мне не осталось никаких напоминаний об этом. Но не смогла это сделать. Вы, – смотрит то на меня, то на Юру и улыбается, вы уже шевелились у меня в животе. Толкались, играли. Тогда уже боролись. Вы уже были моими детьми тогда, независимо от того, кто отец. Юрин отец, он знал обо всем, помогал мне. И в какой-то момент мы решили оставить вас двоих себе и сбежать.

– У нас был шанс жить вместе? – переспрашивает Юра.

Лучше бы они сбежали. Лучше бы я в нищете жил.

– К сожалению, с Бергманом нет, – машет головой Юрина мама. – Мы с Сашей все распланировали, нашли, где мне пожить, но меня нашли раньше. Увезли. Закрыли в какой-то квартире под охраной. Не выпускали никуда. Сбежать не было возможности, потом одной ночью его привезли избитого всего. Мы искали способ сбежать и почти успели, но у меня начались роды и на этом все заканчилось. Для нас всех. Саша даже сделать ничего не смог. Принял роды и исчез на несколько дней. Появился снова весь избитый. Он пытался остановить их и не дать вас разделить. Но разве против Бергмана есть приемы… Он пригрозил расправой, если будем искать тебя, – смотрит на меня. – И, если он узнает, что мы ослушались, то убьет нас всех. И он не врал. Я то и дело слышала, как кто-то погибает из той больницы, случайно, трагично, загадочно. Как будто все было завязано.

Даже Юра просто вздыхает. Ни у кого нет слов от того, что сделал мой отец. Наш отец. Ради чего? Ради каких-то своих амбиций? Чтобы потом вот так меня подставить или убить, когда надо будет…

– Будь моя воля, я бы никогда тебя не бросила или не отдала бы вас двоих. Меньше всего в жизни я хотела вас разлучать.

В горле дерет, хочется плакать, но слез нет. И ее понимаю отчасти, но принять это не могу. Можно было найти способ. Или нельзя… я сам всегда на крючке у него был. А что могла сделать женщина против него?

– Давно вы знаете?

Она кивает.

– Мы были на соревнованиях, Бергман сидел за мной, с кем-то разговаривал и сказал одну фразу, она у меня запечатлелась еще с тех времен, когда он заставлял меня родить ему сына.

– Какую?

– Ты победил на соревнованиях, – смотрит в глаза мне, – и он сказал кому-то, что побеждает того, кто готов идти до конца. Я узнала голос, интонацию, то, с каким удовольствием он это говорил. Я не делала никаких тестов, убежала. Но тогда поняла, что ты тоже мой сын. Но подойти и сказать это было опасно для всех.

– Я до сих пор не могу поверить, – выдыхает Юра.

– Я тоже.

– Если бы мы не попали в одну секцию по дзюдо никогда бы не познакомились?

– Кто знает, – пожимает плечами Юрина мама, – но я была рада, что вы дружили, даже не зная, что братья.

– У тебя капельница закончилась, – кивает Юра, – я позову медсестру.

Юра оставляет нас, а Ирина Анатольевна, пользуясь моментом, подходит ко мне ближе.

Присаживается рядом и берет за руку.

– Ромочка, я понимаю, что это сложно понять и принять. Но хочу, чтобы ты знал, ты всегда будешь моим сыном, о котором я плакала каждую ночь, что не могу быть рядом, что не могу воспитывать и растить, что не могу слушать тебя и поддерживать, не видела как ты сделал первый шаг, не слышала первых слов. Я так много упустила…

Мама… у меня есть мама. Разрывает надвое. Что не пришла вовремя, не забрала, оставила проходить через это одному, но я ей верю, что отец бы им всем устроил такую жизнь, что страдали бы все. А может их уже и не было бы в живых.

– Рома, если когда-нибудь сможешь простить и захочешь общаться с нами, мы всегда тебе рады. Ты мой сын, как и Юра. Он всегда хотел брата, а я… у меня больше не получалось забеременеть, я знала, что когда-то тебя найду. Я искала тебя каждый день. Устроилась работать в ЗАГС, проверяла каждого ребенка, рожденного в тот год. Я знала, что буду искать тебя до конца жизни, пока не найду.