Развод в 50. Двойная жизнь мужа (СИ)

Глава 38. Марта

Я веду машину медленно, плавно, стараясь не создавать резких движений, будто каждое лишнее потрясение может растревожить хрупкое равновесие. В салоне тихо, лишь мерно гудит двигатель, а в воздухе ещё витает терпкий аромат утреннего кофе, который я так и не успела допить.

Гордей сидит рядом, пристёгнутый, чуть сутулясь, с пустым взглядом, устремлённым в окно. Его лицо бледное, напряжённое, словно вырезанное из камня, а пальцы нервно теребят край рукава. Я вижу — он мыслями где-то далеко, и эта отстранённость режет меня сильнее любого холодного слова.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю, не отрывая глаз от дороги, но краем зрения ловлю, как его плечи слегка подрагивают от вздоха.

— Нормально, — отвечает он слишком ровным голосом. — Лучше, чем вчера.

Ложь. Или полуправда.

— Хорошо, — киваю, следя за светофором, словно он — единственное, что удерживает меня в реальности. — После процедуры тебе надо будет отдохнуть. Я завезу тебя домой.

Гордей коротко фыркает и потирает пальцами висок, будто пытается стереть усталость, въевшуюся в кожу.

— Марта, мне не восемьдесят лет, чтобы ты возила меня на процедуры, как немощного старика.

Я на секунду прикусываю губу, подбирая слова.

— Я не думаю, что ты немощный, — отвечаю спокойно, но мягко, чтобы он не услышал в моём голосе ни капли жалости. — Просто хочу, чтобы ты нормально восстанавливался.

Он молчит, но я чувствую, как в его руках напрягаются сухожилия, как пальцы медленно сжимаются в кулаки. Гордей ненавидит принимать помощь, особенно от меня. Особенно теперь.

Ведь он всегда был самым сильный в нашей семье, теперь эта роль перешла мне.

Машина плавно останавливается у больницы, я паркуюсь, выключаю двигатель. В салоне застывает тишина, густая и тяжёлая.

Гордей медленно расстёгивает ремень, поворачивается ко мне. В его взгляде столько всего — усталость, гордость, благодарность, боль.

— Спасибо, — говорит он глухо, будто через силу. — Я сам.

— Конечно, — киваю, не возражая.

Он выходит, аккуратно прикрывает за собой дверь. Я наблюдаю, как он идёт к входу — медленно, но упрямо, будто борется с невидимым сопротивлением. Только когда его фигура исчезает за стеклянными дверями, я перевожу взгляд на телефон, но в голове всё ещё звучит его глухое «спасибо».

Опять. Двадцать первый раз за неделю. Ольга.

Я смотрю на экран, сжимаю губы и сбрасываю вызов. Через минуту звонок повторяется. Ещё один. Я закрываю глаза, глубоко вдыхаю, ощущая, как нарастает напряжение.

Затем я принимаю вызов.

Нужно было заблокировать, но подсознательно чувствую, что если отправлю ее в блок, то беды не миновать. Хотя от этой женщины в целом ничего хорошего ожидать не стоит.

— Ну наконец-то! — визжит Ольга, её голос звенит от напряжения, словно туго натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. — Где он?! Куда ты его увезла?!

Я медленно выдыхаю, стараясь не поддаться её истерике.

— Он на процедурах. Всё, что тебе нужно знать.

— Какие процедуры?! — её голос срывается, пронзая тишину. — Почему ты мне ничего не говоришь?! Я тоже его женщина! Мне нужно знать, что с ним!

Я сжимаю руль сильнее, чувствуя, как в груди закипает раздражение.

— Гордей не хочет гостей, — отвечаю ровно, удерживая голос в ледяном спокойствии. — Как только ему станет лучше, он сам свяжется с сыном.

— Ты врёшь! — Ольга почти кричит, её дыхание сбивается, превращаясь в злые, прерывистые глотки воздуха. — Ты специально его прячешь, да? Думаешь, выиграла?! Думаешь, он теперь твой?!

— Ольга, — мой голос остаётся твёрдым, хоть внутри всё сжимается в тугой узел. — Сейчас важно только одно — его здоровье. Всё остальное не имеет значения.

— Тебе легко говорить! — Она резко втягивает воздух и всхлипывает, но тут же откидывает слабость, превращая её в ярость. — Ты всё отняла! Ты забрала его! Ты всегда была у него на первом месте! Всегда!

Я опускаю веки на мгновение, пытаясь скрыть вспышку эмоций.

— Я не забирала его, — тихо, но отчётливо отвечаю. — Он же взрослый человек, который делает выбор сам. Гордей сказал, что поставил точку между вами. Я просто не хочу, чтобы ты его тревожила сейчас. Ему станет легче… И вы решите все между собой.

— Да что ты вообще понимаешь?! — Она задыхается от злости, её слова звучат хрипло, но каждое бьёт точно в цель. — Думаешь, если ты будешь играть в святую, тебе всё сойдёт с рук?! Ты же сама виновата! Если бы ты не была такой холодной, он бы не ушёл к другой!

Моё сердце делает глухой удар о рёбра, но я держусь.

— Это не твоё дело, Ольга.

— Нет, теперь моё! — Её голос снова взлетает в истерике, ломкий, острый, как битое стекло. — Если ты не скажешь, где он, если ты продолжишь держать его подальше от нас… Я вам всем устрою сладкую жизнь! И тебе, и Кириллу с Евой, и всей вашей чёртовой семье!

Она тяжело дышит, словно только что пробежала марафон.

Я молчу.

— Если ты думаешь, что можешь всё контролировать, ты ошибаешься, — наконец шипит она в трубку, и в её голосе — обещание разрушения. — Я не отступлюсь.

— Сделай, как считаешь нужным, — спокойно отвечаю, голос даже не дрогнул. — Я сказала всё, что хотела.

И отключаю телефон. На этот раз точно блокируя номер.

В салоне машины воцаряется гробовая тишина. Только в висках пульсирует отголосок недавнего разговора, словно эхо далёкого взрыва.