Развод в 50. Двойная жизнь мужа (СИ)

Глава 43. Марта

Жду, пока у Гордея закончатся процедуры, удалось приехать чуть раньше, чем рассчитывала. На удивление на дорогах сегодня спокойнее, неужто все отправились за город, как только выглянуло первое солнце.

Пока сижу, захожу на сайт ВУЗа, хоть у меня и вынужденный отпуск, я там все равно появляюсь, но лекции пока не веду. Да и, если честно, это помогает избегать мыслей о той правде, которую раскрыл мне Зарудный.

Как к ней относится… Казалось бы, спасибо, что признался, но сейчас ставим тебя на ноги и адьос. А с другой стороны, тогда был период, и нет я не могу назвать его плохим, сложным — да, и мы оба не смогли решить проблему. Не смогли объяснить друг другу чего хотим, чем недовольны, из каких вообще побуждений действуем и реагируем.

Брак — это ведь ежедневная работа, это сложный и кропотливый процесс двух людей, которые стремятся сделать жизнь друг друга лучше. Нельзя просто взять и перестать это делать. А мы в какой-то момент видимо, очень давно как будто опустили руки, спустили все на самотек и перестали видеть друг друга. Перестали чувствовать потребность в том, чтобы говорить, чтобы понимать, чтобы даже если не согласны быть рядом. Тогда каждый хотел, чтобы было так, как он сказал… И это стало фатальной ошибкой.

Гордей позволил себе то, что не прощается. И нет никогда одного виноватого, однако, даже если в браке есть проблемы, и оба супруга доводят до этих проблем, бросаться в постель к другой женщине… Это исключительно выбор и решение мужчины.

Откидываюсь головой к стене и прикрываю глаза. Он удивил тем, что избавил меня от всего, что было бы связано с разводом. Однако, когда я увидела, что все… Что-то внутри будто завяло. Как цветок, который должен бы цвести еще очень долго.

Фамилия у меня осталась его, предполагаю, что это своего рода условие Гордея. Но если признаться, я уже и не представляю себя другой Мартой. Мы ведь вместе становились и росли, оказавшись в той точке, в которой мы сейчас. И да, хотелось бы, чтобы мы миновали эту беду со здоровьем, но я убеждена, что Зарудный еще покажет этому миру, как он может.

Из мыслей о нашей жизни вырывает меня звонок телефона. Вижу номер Евы, и тут же хмурюсь. Я знаю, что она вызвалась помочь мальчику, она рассказала, как только договорилась с отцом.

Не сказать, что я рада этому. Впрочем, я не могу запретить ей этого, потому что как раз таки тут диктует ей ее сердце.

— Милая, у тебя все в порядке? — настороженно интересуюсь.

— Привет, нет, — приглушенно отвечает она в трубку: — Мы сейчас в больнице, у ребенка был приступ эпилепсии.

Хватаюсь за грудь, потому что никому никогда не пожелала бы подобного. Даже если мне не нравится его мать, мальчик тут совершенно не при чем.

— Он сейчас в порядке? — спрашиваю, не скрывая волнения.

— В палате… Но, — Ева явно куда-то движется: — Она сама виновата! — со злостью говорит дочь: — Нечего было врать и говорить, что с Пашей что-то случилось. Хотела, чтобы папа вышел на связь…

Усмехаюсь, качая головой. То, что она пойдет во все тяжкие было ясно с самого начала.

— Это ж надо, таким ведь не шутят, — вздыхаю я.

— Теперь сидит ревет в три ручья, но вот знаешь, мам, это карма, даже вот не жалко, — улыбаюсь на слова дочери, которая даже если будет ненавидеть нас, будет все равно стоять горой.

— Я люблю тебя, Ева, — говорю просто так, потому что идет из глубины души, и потому что редко показывала ей свою любовь.

Но, как бы то ни было, ситуация с ее отцом отчетливо показала то, что мы вопреки всему семья. Что бы ни было, как бы ни было, мы родители наших детей.

— Мам, ты чего? — улыбается она тоже.

— Просто так, давно не говорила тебе этого, — признаюсь я.

— И я тебя, мам, — тихо добавляет она: — Я пока побуду тут, доктор отца уже смотрит Пашу…

— Ладно, — киваю и отчего-то даже не переживаю.

Безусловно, когда ребенок далеко, ты невольно все равно беспокоишься, но в отношении Ольги, я уверена, что наша дочь ответит еще похлеще.

— Только я не знаю стоит ли говорить папе…

— Утаивать от него подобное нечестно, пусть и волноваться ему нельзя… — задумчиво озвучиваю, и вижу как Гордея катят на коляске: — Потом созвонимся, ладно, дочь?

Отключаюсь, глядя на своего бывшего мужа, и если честно нахожусь на перепутье. Для его же блага я должна смолчать, как и для своего спокойствия. По совести и справедливости я должна рассказать и сама вручить телефонную трубку, чтобы он поговорил и узнал все подробности.

Правда, даже если он сорвется в Питер к своему сыну после этих новостей, кто я теперь такая, чтобы ему мешать.