Развод в 50. Двойная жизнь мужа (СИ)

Глава 68. Гордей

— Когда меня отпустят, Гордей?

Отодвигаю стул и присаживаюсь напротив, выдерживаю максимальную дистанцию и просто наблюдаю за изменениями в женщине. Она словно постарела лет на десять: в уголках глаз — глубокие паутинки морщин, взгляд тусклый, почти безжизненный. Руки стали совсем сухими, ногти обломаны у корней… А может, она просто сгрызла их на нервах. Чисто по-человечески мне её жаль. Но лечение необходимо. Маниакальная любовь, которая на самом деле любовью не является, — опасная штука. Она может перерасти во что-то большее, эта зависимость лишает людей рассудка. Человек в состоянии аффекта может убить.

Жаль, что я раньше не заметил лютую одержимость Оли. Я был центром её вселенной. Даже не Пашка — я. — Не знаю, — отвечаю предельно честно. — Врач говорит, что динамика есть, но не сказать, чтобы сильная. Оль, послушай, так правильно. Ты живёшь в выдуманном мире, где у тебя семья, где я — твой муж. Но ведь так не было никогда.

— Было, Гордей, — она опускает голову, я вижу, как на стол падают капли с её лица. — Ты приходил ко мне, оставался ночевать… Ел за одним столом.

— И это была моя ошибка. Я делал это ради Паши, чтобы он почувствовал, что у него есть мама и папа. Врачи говорили, что если у ребёнка будет больше положительных эмоций, то приступы уменьшатся. И ведь помогло, Оль. У него долгое время их не было. — А как же… то, что было между нами?

— Что было между нами?

— Секс был.

— Был. И я виноват, что пьяный приходил к тебе. Хотя я не помню ни один наш секс. Он был, Оль? Или ты делала вид, что был?

— Был…

— Точно?

А ведь я и правда не знаю, что было в те разы. После первого раза у нас получился Паша — не без инициативы Ольги. А вот когда я заваливался пьяный в эту квартиру… Я не знаю, как всё было на самом деле. Не хочу в этом дерьме копаться. Я в любом случае несу ответственность — хотя бы за то, что позволял себе бухать и опускаться на дно. Это в любом случае моя вина.

Она просто пожимает плечами, мол, думай как хочешь.

— Как Паша?

— У него всё хорошо. Он стал лучше читать, пробует писать простые предложения, кубик Рубика собирает быстрее, чем когда-либо.

— Он с ней?

— С Мартой? — приподнимаю бровь. — Нет. Я не стану спихивать сына на жену. Ева принимает активное участие в жизни Паши, она сильно изменилась. Не знаю, почему Паша так повлиял на неё, но я не могу этому не радоваться.

— Ясно. Ты приведёшь его ко мне?

— Как только разрешит врач — приведу. Я не собираюсь лишать тебя сына. Но ты должна вылечиться. Должна избавиться от навязчивой мысли быть со мной. За что ты меня вообще любишь, Оль? Ты подумай сама… Я изменил жене, просил тебя исчезнуть, никогда не прикасался к тебе трезвым, не признавал в тебе женщину. Ты была в моей жизни, но ты была никем. Разве за это можно любить?

— Можно, Гордей. Это и называется безусловной любовью. Не за что-то, а вопреки. Твоя Марта так не умеет.

— Это не любовь. Это болезнь. Ты выросла в такой семье, где любовь приходилось заслуживать. Муж тебя бил, мать ненавидела. Я не виню тебя за то, что ты стала такой. Но я просто пытаюсь помочь. Тебе самой легче станет.

— Откуда ты знаешь про мужа?

— Навёл справки.

— Я не хочу лечиться, Гордей, — она тянет руки в мою сторону, но я пресекаю попытку. — Я не хочу переставать тебя любить. Мне это жизненно необходимо.

— Полюби себя, Ольга. Меня любить не за что.

Я осознаю, что лечение будет долгим и энергозатратным. Но ей станет легче. Когда-то обязательно станет. Паша теперь полностью моя забота. Я покажу ему себя настоящего. Не буду врать и делать видимость счастливой семьи — просто потому, что сам эту роль не выдерживаю. Ненадолго меня хватило… Хотя я с самого начала всё сделал неправильно. Чего уж жалеть теперь. Нужно просто исправлять.

— Она тебя простила?

В голосе столько надежды.

— В глубине души… думаю, что да. Марта не из злопамятных женщин. Но ей всё ещё больно. И будет больно всегда. Я виноват в её боли. Я не заслужил её.

— Это она тебя не заслужила, Гордей. Она к тебе почти не приезжала, ныла, как ей плохо и больно, что ты должен… Ты всегда был должен. А когда у тебя случились проблемы с алкоголем — она просто обвинила тебя в слабости. Бросила тебя одного решать эту страшную проблему. Разве это поступок любящей женщины?

— Она всё это время заботилась о наших с ней детях. Ей не нужен был третий ребёнок в виде меня, который не может взять себя в руки. Я сейчас это понимаю. А тогда… обижался на неё. Оль, давай закроем эту тему. Я не буду к тебе больше приезжать один. Только Пашу привозить. Как только врач даст добро — сразу привезу. И он спрашивает, ты не думай, что забыл про мать — нет. Он интересуется. И он любит тебя. Очень. Вот ради кого нужно стараться, Ольга.

Я встаю с места и, похлопав Ольгу по плечу, прощаясь, иду к выходу.

— Она же тебя не примет обратно?

.

В голосе столько надежды…

Я не отвечаю. Ухожу. Поживём — увидим. Но оставшееся время хочу жить по совести. Честно и без масок. Даже если Марте буду больше не нужен — я нужен детям. Всем троим.