Сдавайся, это любовь…

Глава 16

– Сидоров опять в участке!!! – орала Нина Львовна, совершенно не тревожась о моей так стремительно приближающейся глухоте.

Я отбросила телефон, как заразу, и ещё долго спросонья пыталась понять, где я, что происходит, и который, мать вашу, час???

– Нина Львовна, что случилось?

– Людмилочка, деточка, Ваньку Сидорова опять в участок забрали. Говорят, разбил стекло патрульной машины! – верещала директриса подшефного детского дома. – Ну не мог он! Не мог! Тренер сказал, что если ещё хоть один привод, то накроются его сборы медным тазом, и в спортивный интернат по квоте не попадёт. Людочка, на тебя вся надежда, только на тебя!

– Хорошо, – я скинула ноги с дивана, вспомнив, что нашла приют у подруги, и нащупала на полу часы. Половина седьмого. – В каком участке?

– В четырнадцатом, на Гурзуф…

– Знаю я, где это! – выдохнула и отключила телефон, а потом и вовсе спрятала его под подушкой.

Да что за хождение по кругу? Я словно в дремучем лесу заблудилась и хожу по узкой тропке вокруг этого участка, а заодно и Кирилла Чибисова.

Гадкий Чибисов. Гадкий Сидоров! Ну, погоди, Ванюша, я тебе такую трёпку устрою, сам у меня в КПЗ попросишься.

Собралась я быстро. Натянула брючный костюм, собрала волосы в высокий хвост и выбежала из квартиры, молясь лишь о том, что сегодня не застану ЕГО в участке.

Рулила машинально, ёжась не от зябкого утреннего тумана, накрывшего город, а от собственных мыслей. Давно меня так не колошматило от одного только мужского имени. Вернее, фамилии. А имя я его вообще не рискую вслух произносить, боясь, что материализуется, как чертов джин из бутылки. Вооот… Здравые мысли приходят тебе в голову, Люся! Здравые… Только джин нужен не синий и бестелесный, а прозрачный и булькающий. Чтобы смыть, к херам, это наваждение.

Последний раз мою башенку уносило в открытое море только с Барановым. Да, школьная влюбленность. Да, не голова, а ведро с болтами и взрывающимися гормонами, но зато навсегда запомнится. И секс запомнится, потому что сношались мы похлеще кроликов, стоило только остаться наедине. Ну ладно… Могли и не наедине. И развод запомнится навсегда, а также полтора года адового котла, когда его штормило так, что гул на весь город стоял. С тех пор я и выбирала себе мужиков без пламени в глазах, от таких примерно понимаешь, чего ждать: секс по расписанию, цветы по праздникам, и никакой внезапности.

Знала ли я, что с Курочкиным так получится?

Знала…

Сепарация от маминой юбки должна проходить бурно, дурно, с обидами и желательно лет в шестнадцать. А он был явно просроченным продуктом, правда, маскировался долго. Но был в нём подвох. Был…

И квартиры у него есть, оказывается. А когда в самом начале нашего романа встал вопрос о совместном проживании, он меня пугал двушкой в областном центре с матушкой по соседству.

Но и это меня устраивало, потому что, оказавшись на улице после первого брака, мне подобный аттракцион нафиг был не нужен. Хватит, нахлебалась я и дерьма, и слёз вдоволь. Моя территория – мои правила. Всё! Никаких больше ментов, мужей и птиц!

Аминь!

Что за утро такое? И Баранова, пусть сто лет икает без продыху, успела вспомнить, и собраться за сорок минут, и мимо пробок проскочить.

Не к добру…

Влетела я в участок, как ужаленная. Неслась со всех ног, тревожа ещё сонные стены цокотом каблуков. А в паре метров от комнаты дежурного и вовсе скинула шпильки. Подкралась почти неслышно, но шума избежать не удалось.

Заспанный лейтенант сидел на кресле, лениво убаюкивал себя медленным покачиванием. Фуражка его была сдвинута на лицо, чтобы заглушить всхрапывание.

– Доброе утро, – я аккуратно прислонила к стеклу удостоверение.

– Чёрт! – дежурный подпрыгнул от неожиданности, еле поймав фуражку.

– Не чёрт, а адвокат.

– Вы, Курочкина, похлеще чёрта, – парень прошелся по тооооненькой грани хамства, но вовремя осёкся. – Что у вас опять?

– Сидоров доставлен к вам этой ночью, – я с силой прикусила кончик языка, чтобы не сорваться на парнишке. И, наверное, так бы и сделала, если б не дикое желание поскорее закончить с этим делом и исчезнуть отсюда. – Я за ним.

– Думаете, это так просто? Он чуть Монина кирпичом не пришиб, вообще-то. Десять швов наложили, – лейтенант встал и начал незаметно разминаться, косясь на электронное табло часов. – Всё, моя смена заканчивается.

– А Монин здесь?

– Нет, его отпустили домой.

– Хорошо, – я готова была зарычать и впрыгнуть в окошко дежурной кабинки, рискуя застрять задницей, лишь бы заставить этого «зеленого» представителя закона прекратить ёрничать. – С кем можно поговорить?

– Начальство придет через час…

– Сейчас с кем я могу поговорить? – терпение моё дало трещину, как и деревянная полка с бланками около окошка, когда каблук моей лодочки вонзился прямо в центр. Юнец застыл, потом сел, а подумав мгновение, снова встал.

– Алексей Генеральчик на месте ещё, они вместе были, – лейтенант записал данные в журнал и отжал турникет, пропуская меня. – Кабинет шестьдесят девять…

– Матерь Божья, – застонала я, на ходу надевая туфли.

Пока шла, зачем-то считала ступени, пыталась успокоить сердце, но оно, как назло, ухало взбудораженным филином. Прижалась к холодной стене лбом, на случай, если начнётся сердечный приступ.

Люсенька, ну ты чего? Что случилось? Ну не страх же это.

– Тогда что? Что, маму вашу, это такое???? – прижала ладонь к груди, испугавшись вибрации. Сердце, как заведенное, с какой-то истеричной силой ударялось о рёбра, выдавливало воздух из лёгких, словно тесно ему было. Еле успела выставить руку, чтобы не рухнуть на пол.

– Соберись! Соберись, девочка…

После трех глубоких вдохов паника будто стала стихать, я даже вновь обрела четкость зрения, а ноги перестали гудеть.

Оборачивалась, как воришка. Смотрела на длинные коридоры, усеянные типовыми дверями, и дышала… Дышала, будто могу лишиться этой привилегии в любую минуту.

Я с ума схожу!

На плечи будто плита бетонная рухнула. Перед глазами калейдоскопом заскакали кадры последних дней, а взгляд застилали непрошеные слезы. Тело было чужим, ватным, бесчувственным. Я даже косилась на лестницу, думая сбежать. Как трусиха. Наплевать!

Но не могу я бросить Ваньку. Не могу…

Стукнула в дверь ради приличия и сунула голову в до боли знакомый кабинет.

– Алексей, доброе утро, – я в привычной для себя манере растянулась в улыбке и взмахнула ресницами, прежде чем войти. – Надеюсь, что вы рады видеть меня.

– Людмила Аркадьевна, – мужчина замер, будто привидение увидел. Взгляд его стал метаться от открытого окна к дверному проёму, очевидно, решаясь, то ли выпрыгнуть, то ли вынести меня вместе с полотном.

– Ну, нет, Алексей, – страх, тревога и волнение вмиг растворились. Вот каждый раз! Каждый грёбаный раз, когда натыкаюсь на орущий взгляд, что-то типа: «Баба за рулем! Тебе в «плейбое» с такими буферами сниматься, а не прокуроров бумажками заваливать. Рабочий «тазик»… Да миллион… Миллион шуток, подколок и вот такой вот едкий и снисходительный взгляд. Все это триггером было, спусковым курком, после чего уже меня было не остановить.

– Вы решили сбежать? Тогда я вам всё же советую окно, – прислонилась спиной к двери, сложила под грудью руки, чтобы не думал, что сдамся без боя. Ну, нет…

– Чем обязан?

– Сидоров Ваня. Он пойдет со мной.

– Людмила Аркадьевна, – Генеральчик вздохнул и опустился на кресло, склонившись над какой-то кипой бумаг. – Я понимаю ваше рвение защитить сироток, но это другой случай. При задержании разбойной группы беспризорников, что поджигали мусорные баки, оперативная группа столкнулась с сопротивлением. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Смутно. Дальше?

– А что, собственно, дальше? – я вдруг поняла, что Алексей косится куда-то мне за спину. – Они разбили голову сотруднику при исполнении. Теперь вы понимаете, о чем я говорю?

– Почему не вызвали органы опеки? Почему директор детского дома узнал об этом только утром? Почему…

Мой последний вопрос комом застрял в горле. Кожа покрылась мурашками, волоски на руках стали подниматься, коленки затряслись, а сердцу вновь стало тесно в грудной клетке.

Дёрнула головой сначала вправо – пусто… Влево… И воздух вспыхнул прямо в лёгких. Взгляд зацепился за металлический турник, спрятавшийся за высоким металлическим сейфом.

Блядь…

Мне даже открывать глаза не нужно было. Я просто знала, что опять угодила в капкан.

Стало душно, костюм стал тесным, по спине побежали капельки пота, а горло вмиг пересохло. И как только сладкий аромат его парфюма коснулся носа, меня словно в прорубь бросили. Без предупреждения и права на помилование.

– Не даёт покоя Мила (автор Карнацкий И.)

В доме снова никому.

Ничего не слышно было,

Кроме слова «почему?».

Почему на клумбе летом

Распускаются цветы?

Почему у мамы нету

Ни усов, ни бороды?

Потому, что наша Мила

Снова ротик не закрыла… Почему же моя Мила снова ротик приоткрыла? Привет, сладкая, как шоколадка.

– Чибисов…