Сдавайся, это любовь…

Глава 48

Чибисов

Видеть сонную, растерянную и мега удивлённую Люську на балконе нашего дома оказалось неописуемо приятно… В голове будто пазл сложился: дом купил, дерево вот сажаю, скоро и ребёнок подоспеет. Это что? Я, получается, абсолютно счастлив?

Этот вопрос возник так внезапно, что я опешил. Замер, судорожно сжимая ствол дерева и с умилением наблюдая за всем происходящим.

– Кирилл!!! Какого, мать твою, здесь происходит?

– О! Малыша!

– Эй, соколик, убить зятя моего вздумал? – завизжала Любовь Григорьевна, вскользь проходясь своей тростью мне по хребту. – Катерина! Тащи бензин, щас бабушка вам покажет, как костёр разводить!

– Не сметь тут ничего жечь! – я выпрямился и обернулся к умирающим от хохота Цареву и Королёву. – Люсёк, спускайся! Твои сумки на первом этаже.

– Ты специально нас вызвал рыть только что уложенный газон? – шипел Саня, уворачиваясь от хаотичных ударов бабушек.

– Конечно. Если б я один тут воплощал в жизнь мечту своей жены, то меня бы давно уже убили! Кстати, Царёв, забор надо бы повыше сделать…

– Я уже это понял. Ой! Бабушка! – он вскрикнул и вытянулся, растирая красное пятно от черенка лопаты. – Я ведь у вас единственный зять!

– Ничего, Царёв, я Катьке ещё найду олигарха, – шипела Любовь Григорьевна, переваливаясь через забор так, что становилось страшно. – Поэтому корону свою спрячь. А Катька у меня богатой вдовой станет.

– Любка, тогда и моего прикопаем под черноплодкой. Ольке моей найдёшь нерукожопого жениха? А то смотри, как он копает! – Алевтина Александровна хохотнула, а потом как свистнет, что у Королёва выпала из рук лопата. – Ну вот, говорю же – неумёха!

– Дамы, миленькие, – я шлёпнулся на колени, обращаясь к озлобленным гарпиям. – Ну не пугайте мне молодую жену! Вы ж её не знаете – сбежит!

– Ой, Люб, может, спасём одну душу, а?

– Так! – Саша Царёв зарычал, откровенно прожигая дыру на раскрасневшемся от напускного гнева лице бабушки. – Никто никуда не сбежит. Копаем дальше!

Если б не друзья, то не видать мне этого, пусть и не очень большого, но шикарного домика как своих ушей. Доний уступил забронированный для себя дом, потому что теперь, когда они с Вероникой тоже ждут ребёнка, ему показалось, что сто пятьдесят квадратов – уж очень мало, а Царёв отдал мне его по себестоимости, отказавшись слушать все мои возражения. Махнул рукой, дёрнул в своём репертуаре плечами и бросил в меня ключами, пообещав, что за выходные укатает двор самым лучшим газоном.

Дом был почти как в мечте Люськи – светлый, с морем окон, просторной круговой верандой и натуральной деревянной отделкой. В придачу шли участки с прелестными старушками – Любовь Григорьевной, бабушкой Катерины Царёвой, и Алевтиной Александровной, бабушкой Ольки Королёвой. И эти две очаровательные дамы как никак лучше подходили на роль тех самых шумных соседок, спорящих из-за нашей черноплодки. Собственно, что сейчас и происходило…

– Чибисов!

– Чибисова? – хохотал я, смотря, как по сочному газону босиком бежит Люська. Она размахивала руками, слегка подпрыгивала от восторга и голосила во всю силу, чем явно озадачила бабушек.

– Ой, какая шумная, – зашептала Любовь Григорьевна.

– Зато простая, вроде, – Алевтина Александровна засуетилась и надела очки, чтобы лучше рассмотреть новую соседку. – Соколик, а в покер твоя жена умеет играть?

– Научите, бабушки…

Жена… Моя жена.

– Ты как…? Это что? Где мы?

– Мы дома, милая, – подхватил её на руки и стал кружить. Её пушистые, чуть вьющиеся волосы то и дело взмывали вверх, пропускали солнечные лучи и становились цвета янтаря. Золота в них было настолько много, что слепило глаза.

– Я сплю? – её трясущиеся пальчики аккуратно бегали по моей шее, Люся кусала губы и старалась не разрыдаться в голос. Щёки стали пунцовыми, а глаза – счастливыми. Не осталось в ней силы сопротивления, колкости, и даже панцирь из ежовых иголок стал мягким и безопасным. И это того стоило… Я всю жизнь пахал, выполнял всю работу, что накидывал мне Керезь, сам не понимая, для чего мне эти деньги… Ну, купил тачку не по статусу майора полиции, ну, добавил на новую квартиру. А дальше что? А вот теперь всё так понятно стало, просто. – Ты сумасшедший! Кирилл! Слышишь? Ты, мать твою, чокнутыыыый!

– Кстати, про мать мою, – рассмеялся я, наблюдая, как вдалеке террасы тихо плачет от счастья моя мама, мимо которой промчалась Люся, даже не заметив в порыве восторга.

– Чибисов, скажи, что ты пошутил, – захныкала Люся и стала дрыгаться, чтобы я опустил её на землю. – Ты привез родителей и спокойно наблюдал за тем, как я стремительно теряю рейтинг самой лучшей невестки в мире?

– О! Вот и Люся, – ласково пропела мама и походкой кошечки двинулась в нашу сторону, скидывая свои лодочки. Она ступила босыми ногами на газон и зажмурилась от удовольствия, а потом… а потом как побежала! Как девчонка, раскинула руки, сгребая нас в свои по-матерински крепкие объятия. – Наконец-то я могу с тобой познакомиться. Меня Ася зовут.

– Ася?

– Да-да, и не вздумай мне выкать, и уж тем более не спрашивай отчество, я его всё равно не помню, – мама отмахнулась от смущения Люськи, как от назойливой мухи, вырвала её из моих объятий и стала кружить, рассматривая под разными углами. – Ну, ты и красотка. Я всё боялась, что он приведёт домой воблу сушёную…

– Поверьте, сухой воблы вы никогда не увидите, – Люся выдохнула, уловив лёгкость общения. – И если повезет, я наберу всего десяток лишних килограмм.

– Тю… – мама обняла её, прижала к себе и крепко поцеловала. – Я когда Кирюху носила, набрала двадцать пять. И ничего!

– Ой, тащите платки! – вздохнула Любовь Григорьевна, топча осыпающиеся ягоды ногами. – Щас все трубы умиления прорвёт.

– Люсь, ты чего плачешь? – когда мама обернулась к соседкам, Люся стала быстро смахивать слёзы.

– А что вы всё «вобла-вобла»! Тащи, Чибисов, свою воблу теперь!

– Люсь, ну утро же, может, омлет с помидорками, как ты любишь?

– Тащи воблу, сын, – подытожила мама, когда Люська взвыла в голос.

– Спокойствие! – бабушка Аля отбросила лопату и побежала к своему дому. – У меня от вечернего преферанса осталось!

– Преферанс? Какая прелесть! – моя азартная мама вспыхнула и стала потирать от нетерпения ладошки.

Мы ещё долго знакомились, потому что к этому времени из магазина вернулась вся банда с родителями Люси и моим отцом во главе, а потом до ночи собирали мебель, то и дело получая тросточками по хребтам, когда что-то не ладилось. А потом до утра пели песни, глядя, как на фоне зелёного газона поднимется солнце, путаясь в ветвях черноплодки.

– Ладно, пущай растёт, – сонно зевнув, сказала Любовь Григорьевна и шустро поднялась с кресла. – Только чур ягоды с веток над моим участком тоже мои!

– Эх ты, скряга вековая, – бабушка Аля поднялась следом и побежала вслед за закадычной подругой. – Ягод она пожалела!

– Ты опять воплотил мою мечту в жизнь, – Люся прижалась ко мне, осматривая ворох пустых коробок и уютную компанию, собравшуюся за большим круглым столом над ротанговым абажуром за игрой в покер. Родители нашли общий язык быстро, словно были знакомы всю жизнь. Отец наливал свои фирменные настойки, привезённые из Питера, а мамы обменивались рецептами засолки огурцов и уже планировали, где будет стоять парник, чтобы внуки ели только самые натуральные витамины с грядки.

– Знаешь, женушка, – я подтянул её к себе на колени, укутал плюшевым пледом с кисточками и уткнулся в пышные титечки. – Мне кажется, что у тебя слишком мало мечт.

– А с чего ты взял, что это всё?

– Тогда давай, колись, Чибисова. У меня уже ладони чешутся от желания сворачивать горы.

– Тогда я хочу праздника… – она мечтательно подняла голову навстречу рассветному солнцу, заливающему всю веранду. – Никогда не хотела, а сейчас хочу. Даже больше, чем воблы…

– Вызов принят.

– Кстати, а где конверт с результатом УЗИ? – внезапно и совсем не вовремя опомнилась Люся. – Он был в сумке!

– Не знаю, – я как мог играл спокойствие, хотя сердце уже ходило ходуном от предвкушения её реакции.

– Подлый! Подлый Чибисов! – взвизгнула Люся и схватила меня за уши. – Ты распечатал, да? Ты посмотрел?

– Нет, Люся… Слово даю! – я шустро выскочил из-под её рук и бросился убегать, топая босыми ногами по деревянной веранде. Чуть поскрипывающие доски приятно холодили стопы, а внутри разливался океан радости.

– Ты знаешь пол нашего малыша? Кто? Мальчик?

– Внук? – к нашему бегу уже присоединились и родители, эхом выкрикивая предположения.

– Нет, Чибисов мне сестру обещал! – подытожил Витька и шумно брякнул сумкой о пол.

– О! Сыночка явился – не запылился.

– Витя! – Люся бросилась обнимать сына, а ещё через минуту и вовсе забыла о потерянном конверте…

… Оказалось, что завтракать в кругу родных – это так приятно. Мамы пекли, жарили, отцы стучали, сверлили и изо всех сил пытались успеть к назначенному часу Х. С такой бригадой дом за неполные сутки уже стал напоминать не голую постройку из кругляка, а уютный уголок, в который хочется возвращаться. Да под эту суматоху Люська вовсе забыла о своих тревогах и подозрениях.

Моя девочка расцвела… Она со свойственной ей энергией бросилась создавать уют и распределять комнаты. Иногда даже приходилось останавливать её и напоминать, что из всех собравшихся беременная именно она, а мужчины всё-таки мы, и только тогда Люся отпускала тяжеленную стремянку и постыдно опускала глаза.

Родители, как могли, забалтывали жену, а Витька по команде разлил чайник чая на всю её одежду, разложенную на кровати, и даже удержался, чтобы не подмигнуть заговорщицки. Всё шло по плану. Друзья пошагово отчитывались о проделанном, корректируя меня по времени, когда можно выходить. И когда Доний дал последний сигнал, пришла моя очередь действовать.

– Милая, а пойдём погуляем? – шустро натянул белую футболку и вовремя перегородил дорогу жене, пробегающей из душа в гардеробную.

– Кирилл! Какой гулять? У нас полный дом гостей!

– Мам, иди уже гуляй, – зашипел Витька, уже в третий раз перетаскивающий диван со второго этажа на первый. – Выдохни, успокойся и возвращайся. И мы отдохнем от твоей неуёмной энергии.

– Тебе мать мешает, что ли? – вспыхнула Люся. – Вот, Чибисов! Видишь, что нас ждёт? Сначала ты его любишь, в жопку сладкую целуешь, а он потом прогоняет тебя. Да и в чём я пойду? Ты ж залил все мои вещи!

– Ну, хочешь, я дам тебе свои шорты? – продолжал юморить Витька, игнорируя мои намёки, что пора бы уже завязать. – Кстати, там сарафан в гардеробной висит. Его бабушка, видимо, успела повесить.

– Точно! Ладно, Чибисов, пойдем отсюда, пусть они выдохнут. А то даже неудобно, что все вторые сутки вкалывают на нашем участке, – Люся стянула полотенце с волос, взбила влажную вьющуюся гриву и скрылась за дверями гардеробной.

– Фух… – мы с Витькой отбили друг другу пятюню и разошлись по своим местам.

Люсёк собралась быстро, выпорхнула в белоснежном вязаном сарафане и миленьких босоножках. Без косметики она была как девочка. Моя девочка…

И мы пошли… Брели вдоль линии новой постройки, где уже вовсю обживались Королёвы, Керези и Царёв, а Доний временно перебрался в соседний посёлок «Вишнёвый», чтобы и его жена дышала свежим воздухом, пока Саня достраивает и для него резиденцию.

Новые дома были в одной стилистике со старыми постройками, не создавая конфликта. Все было чисто, светло и так уютно, что душа радовалась. А когда мы вышли из задней калитки на поле цветущего Иван-чая, Люся завизжала… Она собирала букет, пока цветы не перестали вмещаться ей в руку.

Остановились на холме, смотря, как на спокойной глади реки бликует солнце.

– Боже! Что там такое? – охнула Люся, рассматривая линию песчаного пляжа. К реке шла белоснежная ковровая дорожка, упирающаяся в понтон с цветочной аркой. А по обе стороны от неё были расставлены складные стулья.

– А ты как думаешь?

– Чи-би-сов… – простонала Люся, растерянно рассматривая совершенно пустую локацию. Она прижимала трясущиеся ладони к сердцу и смотрела мне в глаза с такой теплотой, что хорошо стало.

– Идём, я подарю тебе праздник, – взял её за ладошку и повёл к берегу. И как только мы прошли заданную точку, в вечернем небе стали рассыпаться залпы салюта, а из-за лесочка ровным гуськом вышли все наши родные и близкие. Из-за наших спин появилась толпа официантов с подносами с шампанским…

И всё завертелось, закружилось…

Улыбки, смех, поздравления, искренние слёзы. И всё было так, как должно быть.

И сухие вопросы от выездного регистратора, которые уже не несли юридической силы, а просто как должок, который я возвращаю своей жене. И её трясущиеся губы, и её громкое, уведенное ДА!

– Сдавайся, Чибисова, это любовь… – втянул носом аромат её горячей кожи, стёр солёные слёзы и поцеловал.

– Я так тебя люблю, майор!

– Стой, рано, милая… – я уже слышал звук, которого ждал с необъяснимым трепетом. Гости тоже стали оборачиваться по сторонам, а когда поняли, откуда идёт звук, задрали головы к небу.

– Кирилл? – Люся смотрела на три точки в небе, которые с диким шумом приближались в нашу сторону.

– Смотри, Люсёк…

И как только я договорил, над нами с оглушающим рёвом промчались три небольших самолёта, а небо взорвалось залпом розового дыма, клубы которого переплетались с облаками, падали на нас мелкой россыпью порошка. Закат пронизывал эту взвесь золотыми лучами, словно нарочно подсвечивая, чтобы весь мир узнал, что у меня скоро родится дочь.

– Девочка! Чибисов! У нас будет дочь!