Сдавайся, это любовь…

Глава 20

Кирилл

– Кирилл, – Гера был, как всегда, в своем репертуаре. Долго и излишне внимательно всматривался в мои глаза, а потом с напыщенной вальяжностью толкнул в мою сторону папку по столу. – От меня ты, наверное, редко слышишь похвалу, в основном – обещание скорейшего увольнения, но все же интересно до чёртиков: ты уже не зеленый сержант, не жалко? За десять лет сделать такую мощную карьеру – это ещё уметь надо. Немногие к тридцати четырем годам умудряются потаскать майорские погоны. А ты смог.

– Ну, потаскал же, – я с нескрываемой жадностью принялся перелистывать пожелтевшие странички старого дела, из-за которого чуть пробкой не вылетел из органов. – Пусть и другие поносят.

– И все же, Чибисов, может, расскажешь, какого хера тебе опять Баранов понадобился?

– Бяша в городе, – невесело хохотнул я, когда взгляд зацепился за до боли знакомую фамилию. – Орлов…

– Вот-вот… – Гера распахнул окно в своем кабинете, сел на подоконник и закурил. – Давай, Чибисов, рассказывай, а то ты меня знаешь: чесотка начинается, когда мимо какая-нибудь интересная информация проскальзывает. Не доводи до греха или до аллергии. Пожалей старика.

– Я… Вроде как… – а что я? Если честно, то я сам не понимал, что хочу сказать. Что-то важное крутилось на кончике языка, но мысли были словно бесформенные, неясные, поглощенные этим старым делом, что я впал в ступор. Но, очевидно, друг обо мне знал намного больше.

– Про Курочкину и ваш стихийный роман я в курсе, – усмехнулся Гера. – Губа не дура у тебя, надо сказать, в такую женщину втюхался…

– А с чего ты взял, что я втюхался? – отложил папку, наблюдая за тем, как Керезь изо всех сил пытается держать серьезное лицо.

– А иначе бы ты не стал влезать в это дерьмо, брат. Когда мужчина добровольно входит в смрадную жижу, от которой будет непросто отмыться, то это может означать только одно: бубенцы зазвонили в ритме Мендельсона.

– А с чего ты взял, что я хочу влезть в это дело?

Эх, Гера… Он всегда был моим кумиром, с тех времен, когда мы сапоги топтали, отдавая гражданский долг в армии. Я был совсем зелёный, загремевший на службу после отчисления из академии, а они с Мироном – уже взрослые и сильно побитые жизнью. Если бы не Керезь, то после дембеля я бы вряд ли восстановился в академии, и вряд ли уехал бы из родного Питера. Эти двое настолько отпечатались в моей памяти, что уже через пару месяцев я перевелся в местную академию и променял уютную двушку в центре северной столицы на общагу в не очень уютной окраине Уральской столицы. Так мы и дружим до сих пор. Вроде, и не видимся каждый день, на телефонах не висим, а сообщения больше напоминают колкое перегавкивание дворовых собак, чем разговор друзей. Но в этом все мы…

Гера устал сдерживать улыбку, а через мгновение и вовсе расхохотался. Весь такой холодный, мощный, сильный, а в тандеме с заполошным Королёвым эта пара и вовсе походила на атомный заряд, способный смести всех и вся со своего пути. И сейчас, во время наблюдения за его ребячливым весельем, мне даже страшно было. Уж лучше б к херам послал, чем ржать так откровенно.

– Кирилл, давай сам? А то это как-то странно выглядит, – Гера стиснул зубы и сел напротив. – Вступительную речь о том, что Баранов – бывший муж Люсинды, можешь пропустить. Это я уже понял.

– Гвоздь решил меня проучить, поэтому выдернул перспективного майора из глубинки, чтобы он возглавил наш распиздяйский отдел. И, как ты понимаешь, этим счастливчиком оказался Бяша. И сегодня этот чертила заявился в мой кабинет знакомиться, – я откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза, наивно полагая, что яркие вспышки воспоминаний таким образом перестанут взрывать мой мозг. Но они становились только красочнее и реальнее, к ним присоединились обрывки прошлого и зудящая на кончике языка жажда мести. – А у меня, по чистой случайности, в кабинете оказалась Люся. Так эта дикая кошка, которая за яйца держит весь отдел, стушевалась и забилась испуганным котёнком. Это меня доконало, Гера. С Бяшей я как-нибудь справлюсь, но что заставило Курочкину испугаться настолько, что она даже не сопротивлялась, когда я, движимый инстинктами, выводил её из-под огня за своей спиной? Я всем телом ощущал её страх. Она не дрожала… Нет. Это больше походило на зачатки эпилептического припадка.

– Я Люсю знаю только по словам, лично познакомиться не удалось, поэтому эти вопросы мы лучше зададим Мирону, – Гера ткнул в панель телефона, а через пару минут кабинет оглушил хриплый голос Королева.

– Что случилось?

– Да вот, звоним тебе с Чибисовым, хотим узнать, как погода в Сочи?

– Приезжай, и сам узнаешь, – Мирон зашебуршал чем-то, а потом глухо щелкнул дверной замок. – Ты ещё утром должен был прилететь! Доний тут в одну каску квасит, горе какое-то запивает. Где тебя черти носят?

– Дела закончу и прилечу. Давай быстро и по существу. Расскажи, как ты отбил Люсеньку у Баранова? Силой заставил развод подписать?

– Какой силой? – крякнул друг и с шумом выдохнул. – Там такая странная ситуация произошла, в которой мне так и не удалось найти концов. Люсьен, пока лежала в больнице, молчала, как глухонемая, а больше и спросить было не у кого. Нет, я бока Бяше намял, конечно, а потом подсуетился, чтобы их развели по-быстрому, но он будто и сам спешил свалить из города.

– В какой больнице? – эта фраза занозой засела в моей голове, вытягивая досье Баранова из недр памяти. Где-то я уже это видел… Определенно!

– Они год скандалили, оказывается, он её всяческими способами не хотел отпускать, а после того несчастного случая странным образом сдался. Подписал как миленький, а через два дня его сослали чуть ли не на Колыму.

– Какой ещё несчастный случай? – Гера хмыкнул, наблюдая моё удивление.

– Она выпала из окна, когда развешивала бельё на балконе. Нет, у Люсьен, конечно, семь жизней, и это факт. Представляете, она зацепилась за бельевую веревку на втором этаже, смягчила падение на зарослях сирени. Смягчила – это сильно сказано, конечно. Собирали её по частям, она была как разбитая фарфоровая чашка: сотрясение, перелом ребер, ноги и руки в двух местах, но зато жива.

– И это несчастный случай, ты считаешь? – достал телефон, быстро набирая Генеральчику сообщение, чтобы сгонял в архив, пока Бяша не затёр все следы.

– Там много странностей, начиная со старушки с седьмого этажа, которая звонила участковому пожаловаться на шум из их квартиры, потом еще были показания парковщиков, которые сначала утверждали, что видели на балконе двоих, ну и на десерт – упрямое молчание Люськи. Как бы мы с Лёвкой на неё не давили, как бы не уговаривали рассказать правду, она лишь просила помочь с разводом. Баранова, кажется, поначалу подозревали, а потом все затухло. Он подписал бумаги, продал свою квартиру, оставив Люську на улице, и уехал на новое место приписки. С тех пор я о нём ничего и не слышал. А что случилось?

– Бяша в городе, – процедил я, гипнотизируя телефон. Хоть бы Лёха успел… Хоть бы успел… Если мои подозрения верны, то Бяша ещё с утра должен был получить пропуск в архив. А это плохо. Очень плохо.

– Серьезно? И что?

– Серьезней некуда. Но ты знаешь, я уверен, что Люся не просто так выпала из окна. Чёрт! Черт! Черт! – я с ужасом смотрел на сообщение с грустным смайликом от Генеральчика, понимая, что Бяша меня обскакал.

– Что там?

– Бяша не просто так вернулся, он теперь почти мой шеф! И час назад этот гребаный начальник вынес дело Людмилы Барановой из архива, – я закурил, пытаясь успокоиться. – Мирон, а ты не помнишь фамилии свидетелей?

– Неа.

– Блядь… – я понимал, что, чтобы разобраться, мне теперь придётся вытряхнуть ворох пазлов на пол и начать с самого начала. А то, что Люся не поможет мне, в этом уже и сомнений не оставалось, если уж она друзьям ничего не сказала, то мне и подавно не станет.

– Но ты можешь сам посмотреть. Гера, в моем сейфе поройся, там копия её дела со всем показаниями…

– Наш человек, – Керезь отключился и, достав из ящика ключи от кабинета Королёва, рассмеялся. – Идём, может, ещё что интересное в его архивах нароем?

Меня аж подбрасывало от желания добраться поскорее до дома, чтобы под лупой изучить эти два старых дела уже в свете новых обстоятельств. А если попробовать их совместить? Что если это части одной картины?

Начнем с фактов.

Итак, служебное разбирательство.

Баранов был пойман не просто на взятке, в той злополучной сумке с неприличным по размеру ворохом зеленых банкнот нашли ещё и порошочек беленький, правда, через неделю недобросовестные судмедэксперты выдали наличие ещё одних отпечатков на пакете, моих, естественно. И вот пока я чалился в СИЗО, Генеральчик с Герой тут землю рыли, пытаясь доказать мою непричастность к этому беспределу.

Значит, факты.

Взятка была от Орлова, порошок, очевидно, тоже. В моем деле есть показания свидетелей, а в частности, Барановой Людмилы Аркадьевны, которая и предоставила алиби своему мужу. Но это не все, некая Лисицына Анна Владимировна, подруга Людмилы, тоже подтверждала, что в ту ночь, когда в его машине обнаружили сумку, Баранов был с ними.

Я тогда был на все сто уверен, что старший по званию Антон Баранов лёг под ублюдка Орлова. Я чуял, что это Баранов подменил улики, почему и вышел этот гондон штопаный на свободу. Ну, а дальше посыпались и моё обвинение, и собранные улики, которые вдруг пропадали или вовсе становились непригодными, а потом и вовсе дело обернулось против меня. Если бы не Гера и Лёха, то сидеть бы мне ещё ой как долго.

Ещё факты?

За день до моего освобождения Людмила Баранова вываливается с балкона собственной квартиры, а ещё через два дня Бяша сбегает из города и скрывается в глубинах нашей необъятной Родины. Дело по нему закрыли, по факту планирования с восьмого этажа и вовсе не открывали за отсутствием заявления и явного состава преступления.

Вот как-то так…

Сука! Да мне даже читать дела не надо, чтобы понять, что Люся не дура, и не собиралась играть в «птичку» с восьмого этажа! А про мои отпечатки на пакете с дурью я и вовсе молчу: всю жизнь моим наркотиком были сигареты и алкоголь. Мне не нужен допинг, чтобы окунуться в счастье и эйфорию, потому как мозг можно обмануть, а вот реальность – вряд ли. Жизнь не прощает обмана, если ты не ценишь её, то она забирает самый ценный ресурс – здоровье и отведенное тебе время.

Я, может, и опездол, но не дурак. Люблю жить. Очень люблю. И Люся жить любит, потому как выгребла даже после полёта с балкона. А теперь я не дам ей снова рухнуть. Не дам…

От тяжелых раздумий меня отвлекла знакомая фигура у обочины переулка, ведущего к моему жилому комплексу.

– Санёк! Сто лет тебя не видел, – я притормозил у тротуара, узнав друга по академии, а по совместительству – участкового Александра Васильева. Крепкий парень курил возле своей насквозь проржавевшей служебной машины, с горечью смотря на спущенное заднее колесо.

– Это же хорошо. Значит, работаю отлично, раз в твоем районе сильно не отсвечиваю, – он протянул мне руку и облокотился о дверь, влезая в открытое окно. – Что это ты такой смурной?

– А чего веселиться, Сань? Работа, работа и ещё раз работа. Поводов для смеха мало как-то стало. Анекдоты и то все старые гуляют, будто мужья, вернувшиеся из командировки, больше любовников в квартирах не застают. Может, ты что расскажешь?

– Ой, Чибисов, что за депрессия? И тачка у тебя – огонь, и статус имеешь, и покушение на депутата предотвратил, и награду в этом году получил, а все ноешь! – Саня махнул рукой на свое ржавое корыто с болтами и горько вздохнул. – Всего пять минут до конца рабочего дня оставалось. И хоп… Бдительные соседи решили настучать по поводу шума в квартире сверху. А меня жена молодая ждет, курицу из духовки уже достала.

– Ой, что за депрессия, Лосев? Соберись и по-быстрому угомони пьяниц, а потом к жене. Сначала она тебя жареным накормит, а потом и ты её, – я наконец-то рассмеялся, выпуская тревогу, засевшую в груди.

– Если бы пьянь! – чертыхнулся Саня. – Уважаемый адвокат живет, а всё туда же: дебош, скандал и шум в неположенное время.

– И куда же тебя вызвали?

– Бардина, семнадцать, – Саня махнул рукой на многоэтажку, что была прямиком напротив моего дома. Хм… Как интересно. – Слушай, Чибисов! Тебе же все равно по пути, сгоняй. Угомони их там по-быстрому, как умеешь? А с меня должок. Курочкина Людмила Аркадьевна, только будь осторожнее, поговаривают, что она на завтрак предпочитает яйца в мешочек. Правда, мужские…

– Договорились, – мне уж казалось, что Саня никогда это не предложит. Не дождавшись, пока тот толком вылезет из салона моей тачки, я рванул к шлагбауму, подергиваясь от нетерпения вновь увидеть зубастую малышу.