Семнадцатый

Глава 27. Селена

Мадрид, Испания

Ноябрь 2024 года

– Ты что-то скрываешь от меня, и я узнаю, что именно, уже очень скоро, подруга.

Я свернула на парковку и столкнулась с репортерами, которые, заметив мою машину у ворот тренировочной базы «Королевских щитов», мгновенно окружили ее, словно рой разъяренных пчел. Мне пришлось надеть темные солнцезащитные очки и осторожно маневрировать среди них, поскольку они буквально блокировали дорогу, делая снимки. Этот навязчивый интерес к моей персоне возник сразу после того, как СМИ прознали о моих отношениях с Диего, но особенно обострился после известия о моих отношениях с Коннором, который, уверена, сам подбросил эту новость журналистам, словно кусок мяса голодным стервятникам. Меня это жутко раздражало и утомляло.

– Не понимаю, о чем ты. – Каталина, притворяясь, попыталась сменить тему. – Да и что это за шум на заднем плане? Ты где?

– Приехала на базу к Диего. Это журналисты, жаждущие покопаться в моем грязном белье.

Наконец, преодолев преграду из репортеров и въехав на парковку, я заглушила двигатель.

– Фу, мерзость. О, давайте это сюда. Только осторожно, там стекло! – донесся из динамиков машины голос Каталины, отдающей распоряжения своим сотрудникам. Сегодня у нее очередная пышная свадьба дочери какого-то крупного испанского магната, которую решено было провести на Ибице. – Прости, Сел, они чуть не уронили подсвечники из муранского стекла, которые я еле нашла.

– Все в порядке. Я уже приехала, – успокоила я подругу. – Мне уже пора. Созвонимся позже, ладно?

– Конечно. Пока, amiga.

Мы попрощались, и я вышла из машины, взяв с собой сумочку и журнал «Мэнс хэлс» с Диего на обложке. Его я захватила с собой после встречи с Алехандро Кабрерой, основателем популярного спортивного блога, который пригласил Диего принять участие в интервью. Формат шоу предполагал участие двух гостей: спортсмена и журналиста. В этом выпуске Диего предстояло отвечать на вопросы корреспондента из газеты «Марка». Вопросы были подготовлены заранее, и на встрече с пресс-секретарем «КЩ» и Алехандро мы обсудили, какие темы лучше обходить стороной – семью и личную жизнь Диего.

Подходя к зданию, я услышала громкие голоса на испанском языке, в которых часто повторялось имя Диего. Это привлекло мое внимание, и я обернулась к воротам, где один из охранников в черной форме пытался сдержать мужчину, стремившегося проникнуть внутрь. Мужчина был явно пьян, его речь была сбивчивой, а движения неуверенными. Он толкнул охранника в грудь и начал тыкать пальцем ему в лицо.

– Впусти меня, сукин ты сын! – орал мужчина.

Другой охранник, Филиппе, подошел ближе, держа телефон в руке. Его голос звучал спокойно и уверенно:

– Сеньор, пожалуйста, успокойтесь! Нам дано четкое указание не пускать вас на территорию. Если вы продолжите нарушать порядок, нам придется вызвать полицию.

– К черту твои приказы и полицию! Я пришел к своему сыну! Диего уволит тебя за то, что ты мешаешь нам встретиться! Я все расскажу ему!

Проклятие…

Это Рикардо. Отец Диего, которого не должно быть здесь.

– Отец Диего Карраско? Вот это поворот событий!

– Посмотрите на него!

– Снимайте, снимайте!

Шепот пробежал среди репортеров, а вспышки камер, прежде направленные на меня, теперь жадно ловили образ мужчины, разрушившего детство Диего и угрожающего прямо сейчас уничтожить его будущее.

Не раздумывая долго, я подошла к группе мужчин, где они толкались и спорили.

– Филиппе, что происходит? – спросила я, избегая взгляда Рикардо, потому что от одного вида этого человека у меня подкатывала тошнота.

– Сеньорита Селена, сеньор Мунир и руководство клуба четко указали, что сеньору Искундеру нельзя входить на базу. Сам сеньор Карраско подтвердил это. Мы просто выполняем свои обязанности.

– Чушь! Я пришел к своему сыну! Пропустите меня!

Рикардо отшатнулся, едва не упав на землю. От него разило спиртным, табачным дымом и потом. Левый глаз заплыл из-за огромного синяка, губа была рассечена. Серая футболка покрыта пятнами, джинсы грязные и потертые на коленях.

Я встречалась с ним дважды в жизни: тогда, когда он пытался ударить Диего, и сейчас. Ни тогда, ни сейчас этот человек не вызывал во мне ни капли жалости или сострадания. Только ненависть и отвращение.

В памяти всплыли рассказы Диего о своем детстве. Я представила семилетнего мальчика с переломанной рукой после падения с лестницы, девятилетнего ребенка, ставшего свидетелем пьяного дебоша отца, который напал на его мать со скалкой в руках. Диего было всего четырнадцать, когда этот мерзавец пригрозил до смерти избить его младшего брата, если он не найдет денег для погашения долгов. Тогда Диего устроился уборщиком в спортивный зал на другом конце острова, чтобы по вечерам мыть полы и туалеты, лишь бы собрать деньги для этого куска дерьма, который смел называть себя их отцом.

Так что нет, глядя на него, я не испытывала ничего человеческого. Он сам вырыл себе могилу, и я готова была оставить его там гнить.

Однако сейчас он мог утянуть за собой своего сына, и я не позволю ему сделать это.

– Мой сын хочет меня видеть!

– Твой сын вышвырнул тебя из своей жизни! – сорвавшись, зашипела я ему в лицо, сняв очки.

Черт. Не следовало поддаваться эмоциям. Но уже поздно. Мой срыв привлек внимание журналистов.

– О-о-о, – протянул Рикардо, подходя ближе, чтобы сквозь железные прутья ворот получше разглядеть меня. Когда к нему пришло осознание, он ехидно улыбнулся, глядя на меня и продолжил: – Ты та самая девчонка.

Он облизал свои потрескавшиеся губы и медленно провел взглядом сверху-вниз, от чего по коже побежали мурашки.

– Ты стала еще красивее. – Рикардо просунул голову между прутьями и развел руки в стороны. – У моего сына отменный вкус на женщин. Весь в меня!

– Сеньорита, вы можете пройти внутрь, мы вызовем полицию, – предложил Филиппе, бросив на меня сочувственный взгляд.

– Нет, не надо, – ответила я, надевая очки и поворачиваясь к нему. – Разберитесь с прессой и откройте ворота, мы уезжаем.

Мужчина с тревогой оглядел меня, но, увидев в моих глазах решимость, кивнул.

– Хорошо, как скажете.

Я села в машину, завела двигатель и задним ходом выехала с парковки. Подъехав к открытым воротам, возле которых толпились журналисты, сдерживаемые тремя парнями в униформе, пытавшимися закрыть камеры своими телами. Я опустила стекло внедорожника Диего и обратилась к Рикардо.

– Садись.

***

Я привела отца своего парня в ближайшую закусочную, заказала ему газировку, пару бургеров с хрустящей картошкой фри и три стакана кофе. Все это время, пока он с невероятной скоростью поглощал еду, словно не ел несколько дней, я смотрела на него с беспокойством внутри. Правильно ли я поступаю? Что скажет Диего, если узнает об этом?

Закончив трапезу, Рикардо небрежно вытер рот тыльной стороной ладони и развалился на кожаном сидении, широко расставив ноги. Его колено коснулось моего, и по коже пробежал холодок. Меня затошнило, и я инстинктивно отодвинулась подальше, спрятав под себя руки, чтобы сдержать порыв ударить его по самодовольному лицу.

– Мой сын платит тебе за то, чтобы ты разводила перед ним ноги? – произнес он, опустив взгляд на мою грудь в игровой футболке Диего. Внутри все сжалось от отвращения. Хотелось укрыться, сбежать отсюда и навсегда забыть этот ужасный момент. Но я знала, что не смогу уйти, пока не разберусь с этой проблемой, или хотя бы не попробую.

Шансы были невелики, однако я не могла допустить, чтобы Рикардо навредил Диего. Тем более сейчас, когда впереди важнейший матч с «Барселоной», и вся команда сосредоточена на нем. Кроме того, вопрос о продлении контракта с клубом еще висел в воздухе, добавляя напряжения в жизнь Диего. Хотя он старался скрывать это, я видела, как сильно он переживал. Страх перед будущим грыз его изнутри, а появление в команде Рафаэля Кюри – перспективного новичка, способного вытеснить Диего – заставляло сомневаться в собственных силах. Руководство клуба делало большую ставку на молодого игрока, видя в нем большой потенциал. Рафаэль быстро адаптировался, показывал отличную форму. Он спокойнее, умел держать себя в руках, не срывался на журналистов из-за провокационных вопросов. Тогда как Диего все еще боролся с внутренними демонами.

– Зачем ты вернулся? – спросила я, уже зная ответ.

– Скучаю по своему сыну, – бросил он, почесываясь и стряхивая крошки со своей неряшливой бороды.

– О, конечно, – ответила я, опершись локтями на стол и сцепив пальцы перед собой. – Брось это дело, Рикардо. У тебя больше нет сына, по которому ты мог бы скучать. Ты не можешь появляться всякий раз, когда тебе нужны деньги. Оставь его в покое, прекрати доставлять ему неприятности.

– Неприятности? – фыркнул он. – Ты ничего не знаешь о наших отношениях, девочка! Я его отец, поняла? Мы семья! Мы можем ссориться, обижаться друг на друга, но у нас одна кровь!

Крики Рикардо привлекли внимание окружающих, и я ощутила на себе любопытные взгляды других посетителей. Мой голос стал холодным и жестким:

– У тебя больше нет семьи, черт возьми! – прошипела я сквозь стиснутые зубы. – Ты утратил право называться отцом, когда впервые поднял руку на своих детей и жену. Когда вместо теплых вечеров дома ты предпочел сомнительные компании и азартные игры. Ты перестал быть отцом, когда начал шантажировать Диего, вымогая деньги и угрожая убить его брата, а затем разрушить его карьеру.

Рикардо внимательно смотрел на меня, позволяя высказывать все, что накопилось внутри.

– Если бы ты действительно был его отцом, ты бы оставил его в покое, позволил ему спокойно жить, не оглядываясь назад и не беспокоясь о матери или брате, которых ты постоянно подставляешь под угрозу. Ты бы не становился препятствием на его пути, не превращался в камень преткновения, о который он боится споткнуться. Ты бы не возвращался ради собственной выгоды, не напоминал о своем существовании. Ты просто исчез бы из их жизней.

Я опустила руки под стол и крепко сжала их, пытаясь собраться с мыслями и готовясь передать этому человеку свою боль и надежду, что мои слова достигнут его сердца и заставят пересмотреть свое поведение, повлекшее за собой столько боли и разочарований. Глубоко вздохнув, я подняла голову и встретилась взглядом с человеком, который напоминал более взрослую версию Диего. Те же слегка искривленные черты носа, пухлые губы, резкая линия челюсти, скрытая под неопрятной бородой.

– Если бы ты был настоящим отцом, ты любил бы своего сына и хотел ему счастья, вместо того чтобы причинять ему вред и мешать его карьере, над которой он трудится с детства, – сказала я, протягиваясь через стол и касаясь его руки, хотя каждая клеточка моего тела противилась этому контакту. Но я должна попытаться достучаться до него. – Ты ведь знаешь, насколько важен для Диего футбол. Помнишь того радостного мальчишку, бегущего по полю с мячом, жаждущего твоего одобрения, потому что ему было не безразлично. Ему так нужно было слышать твою похвалу, видеть гордость в твоих глазах… – Я крепче сжала его ладонь, заметив слезы в его покрасневших глазах. – Он любил тебя, Рикардо. Любил того отца, каким ты был до того, как жизнь не сломала тебя. И я прошу тебя, отца, в чьем сердце, как я знаю, еще есть настоящие, теплые и бескорыстными чувства к своему сыну, не ломай и ты его.

Вокруг нас царила тишина, нарушаемая лишь звоном посуды из кухни и приглушенными разговорами посетителей. Когда я осознала, что сказала все, что хотела, а Рикардо продолжил молчать, между нами повисло неловкое молчание. Я осторожно убрала руку с его ладони и смущенно спрятала ее под стол, собираясь подняться, но тут он неожиданно заговорил:

– Ты любишь его.

Это прозвучало не как вопрос, а, скорее, как утверждение или подтверждение самому себе, но я почему-то ему ответила:

– Да, люблю. И я не позволю ни тебе, ни кому-либо другому испортить его жизнь.

Рикардо опустил глаза и смахнул слезу рукавом рубашки. Через некоторое время он поднялся, слегка пошатываясь, и, глядя на меня, тихо произнес, прежде чем уйти:

– Не переставай любить его, даже когда он откажется от тебя. И береги его от самого себя.