Ведьзмарский лес

79

Уле показалось, что всё вокруг остановилось, застыло вместе с её сердцем, похолодели кончики пальцев на ногах и руках. Фин, склонившийся над телом её мужа, двигался необычно медленно, тягуче, точно наслаждаясь каждым мгновением, забирая себе тепло и человеческий дух. Он разогнулся, отступая, и с улыбкой обернулся к леди Скоггард.

— Вставай, — прошептали непослушные губы Улы. — Поднимайся, родной мой. Ты сильный. Вставай же! — Она перестала ощущать землю под ногами.

Дагдар неподвижно лежал на сером камне. Рука с тонкими пальцами свесилась вниз, и Ула зачарованно наблюдала, как капля за каплей по ней стекает кровь, падая в мёртвую почву Ведьзмарского леса. В следующий миг она обнаружила себя согнувшейся пополам в тисках главаря копателей. Точно тонкая и хрупкая веточка сломалась в грубых руках. Из открытого рта Урсулы не вылетело и звука, только боль заполнила нутро. Боль жгла и вонзала острые зубы в плоть, рвала на части, словно выдёргивая душу из тела. Боль закаляла отточенный клинок воли. И Ула очнулась. После осознания она с силой кинулась к ритуальному кругу, видя лишь одно — вытянувшегося с запрокинутой головой мужа.

— Отпусти её, — сквозь туман прозвучал голос Фина. — Мертвеца она не поднимет. — Он засмеялся на множество голосов и полностью исчез из мира Урсулы.

Если бы Улу не пустили, она была готова цепляться за камни руками и ногами, кусаться и взывать ко всем силам земель, настаивая на праве коснуться тела Дагдара. Подвеска на шее внезапно сделалась удушающей петлёй, которую хотелось сорвать, только бы полной грудью вдохнуть прохладный утренний воздух.

Лицо Дагдара так и осталось строгим и сосредоточенным, белоснежную бледность оттеняли запавшие глаза. Ула провела ладонью по заострившимся чертам, в которых угадывался древний вождь лесного народа. Рука ощутила холод и напряжённость, с которой Дар в последний миг боролся за жизнь.

— Дар, я так люблю тебя. Зачем же ты так… — Голос Улы сорвался.

Наклонившись к мужу, она обхватила ладонями его лицо, коснулась поцелуями глаз и губ. Слёзы мешали прощанию, стекая двумя дорожками, но закаменевшее сердце не давало зарыдать в голос. И всё же частичка жизни теплилась в нём. Она в поцелуе поймала короткий выдох, его ладонь легла на шею Улы, боявшейся пошевелиться, выдать несмелую и зыбкую надежду.

— Прости меня, — прошептал Дагдар; взгляд его, полный сожаления и вины, расплывался. — Не должен оставлять тебя. Моя жена. Моя жизнь. — Он облизнул пересохшие губы. — Я хочу смотреть на тебя. Всегда.

Пальцы дрогнули, сжались, цепляя светлую нить подвески. Рука безвольно упала, а Ула открытым ртом вдохнула воздух, которого так не хватало. Тайна жизни — знак силы эрргла — осталась в скрюченных пальцах Дагдара.

— И твоя смерть. Всё верно. Я вернула, что было твоим. — Она незаметно сжала пальцы мужа, чтобы никто не увидел и не забрал подвеску из его руки.

Неожиданный порыв ветра пронёсся над поляной, осыпал с крон листву, и она долго кружила вокруг ритуального места, точно настала осень. Она засыпала тело Дагдара саваном. И после верхушки деревьев, неуспокоенные, забились листвой, затрепетали. Ступнями Ула ощутила дрожь земли, будто последние судороги прошли от корней, составляющих саму основу его жизни. Или это деревья пытались покинуть уготованное природой место, чтобы стать ближе к вождю древнего народа?

— Достаточно драмы. — Фин вернулся к камню, сжал Улу за кисть, резко заставил подняться на ноги. — Скоро ты и не вспомнишь об этом слюнтяе. Послушание и покорность.

— Сам ты… слизняк! — Выкрутив руку, Урсула быстро склонилась, доставая второй кинжал, и бросилась на Личварда.

— Дикая кошка!

Тяжело дыша, он успел перехватить тонкую руку. Ула немного поборолась, но разжала пальцы. Фин размахнулся и хлестнул её по щеке ладонью, затем развернул, нависая сзади, приник к уху, обжигая дыханием.

— Люблю, когда ты в ярости. — Фин потянулся к её шее.

— Отвези меня в замок. — Она заставила себя вырваться, но не убежать, а смотреть в тёмные зрачки, где всегда видела свои мучения и смерть.

Ула придала лицу выражение, приличествующее леди земель, не замечая разбитого носа. Кровь потекла тонкой струйкой. Гнев осушил слёзы и полностью завладел ею. У неё будет долгая и сложная дорога, в конце которой она заставит Личвардов заплатить за смерть лорда Скоггарда. А сейчас сделает всё, даже, если нужно, станет целовать ненавистного Фина — только бы покинуть лес, пока враг не заметил, что подвески больше нет на ней. Уле было неприятно от мысли, что эту малость, что она оставила с телом мужа, этот дар, заберут и святыня попадёт в руки чудовищ. Так не должно случиться, ведь Эилису нужно украшение, чтобы продолжить воплощать мечту о возрождении древнего народа. Дух эрргла должен остаться рядом с телом. Они обязательно найдут того, кто сможет слиться с ним. Сама же Ула была пуста и почернела внутри, точно умирающий лес. Только желание завершить борьбу удерживало её сейчас.

Фин велел оставить тело на ритуальном камне, не хотел возиться с лишним грузом. Посмеялся, что лорд наконец попал туда, где мечтал оказаться. Он прикажет страже забрать его позже. Копателям приказал возвращаться в замок вместе с ним. Замотанные до самых глаз мужчины привели лошадей. Оглядев пустую поляну, Ула села на лошадь, которую подвёл младший советник.

Они молча ехали верхом. С прямой спиной, сжав губы, Ула смотрела перед собой, лишь иногда поглядывая на Фина и ловя его насмешливый взгляд, от которого она чувствовала себя загнанной дичью. Он наслаждался её страданиями, поэтому Ула постаралась скрыть боль за публичным лицом хозяйки.

«Вот и пригодились твои уроки, Харви», — думала Ула, укрывая мягкую, истерзанную сердцевину за стеной бесчувствия.

Она продолжала слышать голос Дагдара. Горькая пытка памятью ломала только что выстроенное холодом. Все их разговоры, встречи, прикосновения мучили и утешали её.

«Прости меня, прости… — повторял голос мужа. — Ула, прости, что обижал тебя, ненавидел ту, кто дороже всего. Любимая моя. Моя жена. Не бойся. Я не стану торопиться…»

Всё, что он говорил и делал в их первую ночь, продолжало жить в ней. Ула помнила его руки и губы, подарившие чудесный сладкий жар, голос, звучащий так низко в минуты близости. Он пробудил в ней особый голод терпением и нежностью, научил полностью отдавать себя страсти, чувствовать саму жизнь. А сейчас Ула была готова отдать забвению все прошлые радости, только бы Дагдар жил. Пусть бы ничего не случалось, она бы продолжала умирать в этой муке существования без него, но Дар дышал бы и ходил по земле.

— Что ты скажешь им? — спросила Ула на подъезде к мосту.

— О чём? — Личвард искренне удивился.

— О смерти их лорда.

— А-а, это… — Странная улыбка растянула его губы, приподнимая короткие волоски бородки вокруг рта. — Так это ты его убила. Я и младшие советники приехали слишком поздно, чтобы исправить нелепый поступок жены лорда. Засвидетельствовали смерть. Многие знали, что вы ненавидите друг друга, и ты заколола мужа, воспользовавшись его беспомощностью из-за болезни. Отец подтвердит, что Скоггард опасался тебя, ведь твоя мать была безумна. Очевидно, что дочь унаследовала сумасшествие. Так что тебе никто не поверит, сладкая моя. Для слуг достаточно истории о проклятии.

— Лорды умирают после рождения наследника, — тихо отозвалась Урсула.

Складная выдумка Личварда пригвоздила её к месту, сковала отчаяньем и несправедливостью. Для всех убийцей станет она. Насмешка судьбы. Ула понимала, что повяжут её ложью. Напрямую не выдадут, но удержат от решительного шага.

— Глупости! — Хорошее настроение Фина так и вылезало наружу, несмотря на его попытки показать озабоченность и печаль.

Стражи у моста уже приветствовали их. Миновав первый дозор, Фин с сомнением и подозрением посмотрел на леди Скоггард.

— Тебе же лучше, если не окажешься беременной. Поверь, тебе же лучше.

Ула смолчала, только положила ладонь на живот, вспомнив прощание в спальне и руку Дагдара на её руке. В его жесте, таком простом, было столько любви и надежды. Он был бы счастлив. Теперь же — никогда. Волна боли скрутила Урсулу. Чтобы отвлечься, она задала вопрос, который давно занимал её:

— Зачем ты убил Резло и того крестьянина из леса?

— Я⁈ — Кажется, Фин не ожидал, что она знает. — Видела, что ли? И никак не выдала себя? В тебе полно тайн, Урсула Бидгар.

— Так зачем? — Всем видом она показала, что не собирается пояснять.

— Резло всегда дурной был. Не понимал, с кем имеет дело. Решил, что ему можно участвовать в моей игре. Я готов был делиться Аластой, но не тобой. Цени это, Урсула.

— Ценю, — сквозь зубы бросила Ула. — А бедняга? Его так порвали звери. Зачем добивать?

— Звери, — фыркнул Фин. — Парни хохотали бы до слёз, услышь тебя. Думаешь, как удержать деревенщин от походов через лес? Помогают байки о ведьмаках и страшной смерти каждого, кто осмелится на это. Крестьянин выжил на свою беду.

— Ты не человек, Финиам.

— И меня это устраивает. Приехали.

Во дворе Улу не оставили одну. Фин и несколько помощников из леса доставили её напрямую в комнату. Дверь висела на одной петле, светлая щепа выпирала из коричневой поверхности.

— Дана! — Ула в ужасе смотрела на раскуроченную дверь.

— Жива твоя прислуга, — поморщился Фин. — Эй, девка, ты где? Хозяйка ждёт.

Дверь в купальню осторожно приоткрылась, и горничная скользнула в спальню, опустив голову.

— Милая! — Ула кинулась, обняла её, радуясь родному человеку. — Что они с тобой сделали?

— Успокойся. Никому она не нужна. Будешь себя хорошо вести — будет жить. Поучили немного.

Заставив Дану посмотреть на себя, Ула в ярости скрипнула зубами: ценой молчания и преданности стали синяки и разбитая губа.

Фин скинул камзол, огляделся, расправляя плечи.

— Выглядишь не очень, дорогая. Бледненькая, тени под глазами. Так не годится. — Он по-хозяйски завалился на постель, раскинул руки, с усмешкой оценивая Урсулу. — Иди мойся. Я буду позже. Ты должна быть свежей и готовой исполнять мои желания. Не хочу больше ждать. В прошлый раз пройдоха Эилис, похоже, отравил меня. Этот лис способен на многое. — Оскалившись, Личвард неохотно поднялся. — Я не прощаюсь, леди Скоггард.

И, рассмеявшись, он покинул комнату.