Я одержим тобой

Глава 434 Как скажешь

Светлана прижалась к нему и покачала головой:

— Я просто не хочу, чтобы ты слушал этот бред. Трифон хочет отомстить за своего приемного отца, и, увидев, что мы не в ладах с Фадеем Никоновичем, он решил воспользоваться нами ради своей выгоды.

Стас завел машину. Ему показались очень любопытными слова Трифона. У Ильи Никитича были еще женщины, помимо Елизаветы Родионовной? Неужели у Димы где-то там может быть незаконнорожденная младшая сестра или брат?

Он сразу же исключил Елизавету Родионовну из списка, ведь она заявила всем, что никогда не родила ребенка. Но услышав слова Светланы, что у Трифона есть своя цель, Стас не стал больше спрашивать об этом.

Дмитрий сжал уголки губ. Обхватив шею, он заключил ее в свои объятия и нежно провел пальцами по ее лицу.

— Ты так в меня не веришь? Думаешь, я не смог разглядеть его уловки?

Светлана обняла мужа за талию и прильнула к его груди. Она опустила взгляд, чтобы скрыть свои сумбурные мысли.

— Зря я беспокоилась. Конечно же ты в состоянии раскусить все его коварные планы.

Что бы ни произошло, она не могла позволить Дмитрию продолжать слушать Трифона, иначе тайна, хранившаяся более тридцати лет, будет раскрыта. Даже страшно представить, что произойдет, если вдруг это дойдет до Фадея. Что произойдет, если он узнает, что Дима вовсе не его племянник, что он не сын его дорогой сестры, а сын Елизаветы Родионовны? Что с ним станет, когда он узнает, что все эти годы считал своей гордостью и искренне любил сына Елизаветы Родионовной? Насколько жестокой будет его месть?

Да, Дмитрий может и не проиграть, но если начнется настоящая война, никто не останется невредимым. Это будет битва не на жизнь, а на смерть.

Белгород, этот маленький клочок земли, разрывают между собой влиятельные семьи, и каждая из них мечтает занять место Ласманов и Гусевых. Пока две семьи состоят в союзе, никто не посмеет покуситься на них, но дождаться их краха и развала вполне возможно.

Будучи в таком положении, она никак не могла облегчить его ношу, и наоборот доставляла ему больше хлопот, ведь теперь он был уязвим. Ах, если бы только это произошло чуть позже, когда она уже родила бы ребенка или ее состояние стабилизировалось, и она могла бы сама заботиться о себе и не обременять его.

Еще больше ее беспокоило то, как он воспримет этот факт. Человек, которого он ненавидел больше двадцати лет, окажется его биологической матерью. Как он сможет смириться с этим?

Чем больше она заботилась о нем, тем больше боялась, что он узнает правду. Она решила быть эгоистичной в этом вопросе и не позволить ему узнать свое прошлое. Это было бы слишком жестоко по отношению к нему. Его родители обманывали и скрывали от него правду. Более двадцати лет он жил в неведении, становясь все более циничным, безжалостным и полным ненависти в сердце. А теперь спустя столько лет сказать ему, что у него не должно быть этой обиды и ненависти? И как он это воспримет? Он будет сожалеть и раскаиваться за то, что происходило в течение всех этих лет, за свою ненависть и обиды. Но разве это его вина?

С какой стати он должен брать на себя ответственность за это? Лучше бы он был сыном Ильи Никитича и Анфисы Никоновны.

Елизавета Родионовна была готова восполнить все эти годы своей любовью и привязанностью. Она знала, что никакое количество любви не может компенсировать боль от невозможности узнать своих детей, но эту боль испытывала только она одна.

А когда раскроется правда, самым невинным в этой истории окажется сам Дмитрий. Его жизнью распорядились еще до его рождения, а последствия придется разгребать ему самому. Это так несправедливо по отношению к нему!

Ресницы Светланы покрылись тонким слоем воды, она прижалась лицом к его груди, прислушиваясь к его сильному сердцебиению.

— Раньше я и не думала, что могу быть так взволнована от любви к другому человеку. Но после встречи с тобой в моей жизни случилось то, что я считала невозможным. Я знаю, каково это любить человека, знаю, что такое тревога, беспокойство и страх лишиться чего-то важного.

Она была очень взволнована, и Дмитрий почувствовал это. Он обеими руками обхватил ее слегка дрожащее тело и поцеловал в голову.

— Глупенькая, постоянно выдумываешь ерунду. Если я не буду с тобой, с кем еще мне быть? Разве ты не говорила, что сломаешь мне ногу, если я посмею сбежать? Что ты так раскисла на это раз?

Светлана хмыкнула носом.

— Я читала, что женщины становятся очень чувствительными во время беременности. Наверное, это со мной и происходит.

Она подняла голову, с ее ресниц все еще стекали капельки слез.

— Когда моя проблема будет решена, давай возьмем детей и уедем жить за границу? Будем держаться подальше от местной суеты и заживем обычной жизнью. Нам не нужен большой дом, главное, чтоб там были ты, я и наши дети. Я буду отвечать за готовку и заботу о детях, а ты будешь зарабатывать деньги и содержать семью. По выходным будем ездить в походы, смотреть восходы и закаты. Будем наблюдать, как наши дети взрослеют, а мы стареем… — хриплым голосом говорила она.

Однако она не знала, что когда тайна будет раскрыта, они вернутся на круги своя и будут связаны обязательствами перед семьей.

— Как скажешь, — ответил он, целуя ее мокрые от слез глаза.

Она закрыла глаза и ощутила спокойствие этого момента. Появление Трифона заставило ее бояться, что это спокойствие могло быть разрушено в любой момент.

Она широко улыбнулась и изогнула брови. Хотя ее ресницы были все еще влажными, они не могли скрыть сияние ее глаз, словно теплый солнечный свет проникающий в глубину его сердца.