Земля любви

Глава 33

Открыв сыну всю правду о своей любовной связи с кучером, Жанет не стала таиться и перед слугами. Утром она спокойно вышла к завтраку и, не увидев за столом Марко Антонио, велела Луизе позвать Жозуэ.

Тем временем другая служанка доложила ей, что Марки Антонио рано уехал из дома, отказавшись от завтрака, а так же от услуг кучера.

Жанет это известие нисколько не огорчило. Заговори чески взглянув на вошедшего кучера, она произнесла тор жественно:

— Сеньор Жозуэ, садись рядом со мной, мы будем завтракать!

— Но, мадам... – замялся он, не решаясь занять то самое кресло, в котором прежде восседал Франческо Мальяно.

— Садись, дорогой, нам больше незачем притворяться!

Кучер не без удовольствия расположился в кресле Франческо, а Луиза и Антония застыли посреди столовой как парализованные.

— Ну, чего стоите, рты разинули? — грубовато обратилась к ним Жанет. — Обслуживайте сеньора Жозуэ!

После завтрака Луиза, осмелев, спросила госпожу:

— Прикажете подготовить комнату для сеньора Жозуэ?

— Нет, он будет оставаться в своей прежней комнате, пока мы отсюда не уедем.

Жанет проявила такую осторожность, опасаясь бурной реакции Марко Антонио, который вчера в порыве гнева уже грозился убить Жозуэ. Чтобы не провоцировать его на новые вспышки агрессии, Жанет вообще решила как можно скорее уехать из особняка вместе с Жозуэ. Но денег, вырученных от сделки с Франческо, оказалось недостаточно для того, чтобы купить новый дом, и она в итоге согласилась переселиться в тот дом, что предназначался для Марко Антонио и Жулианы.

Перемены, произошедшие с Жанет, были столь разительными, что даже ее эстетические вкусы кардинально изменились: теперь ей претила роскошь, она считала дурным тоном покупать дорогую мебель и, обставляя свое новое жилище, выбирала для него скромные простые вещи — точно так же, как педавно это делала Мария, жена Гумерсинду.

Жозуэ ни в чем не перечил Жанет, и было непонятно, разделяет ли он ее вкусы или попросту проявляет равнодушие, вынашивая какие-то иные планы на будущее. Жанет это немного беспокоило, и однажды она прямо спросила его:

— Ты и в самом деле намерен жить со мной?

— А зачем бы я добивался тебя? — ответил он весьма уклончиво, нисколько не развеяв опасений Жанет.

— Я не знаю зачем! Ты никогда этого не говорил. И вообще ты никогда не рассказываешь о себе. Почему? Я ведь даже не знаю, кто ты и откуда, есть ли у тебя семья.

— А зачем же ты взяла меня на работу? Надо было прежде навести справки обо мне.

— Я не сделала этого, потому что ты понравился мне с первой же минуты!

— То же случилось и со мной: я влюбился в тебя с первого взгляда!

— Значит, ты меня все-таки любишь? Это у тебя не случайно вырвалось?

— Ну конечно, моя дорогая! Поверь, я и сам не предполагал, что смогу так влюбиться!

В тот раз Жанет удалось спровоцировать Жозуэ на признание в любви, но подробности его биографии так и остались для нее загадкой, которую она, впрочем, и не слишком-то стремилась разгадать.

Правда, она не однажды говорила: «Ты совсем не похож на кучера», но это вызывало в ней лишь умиление и восторг, а вовсе не какие-то подозрения. Жозуэ представлялся ей негаданным подарком судьбы, и она дорожила им, предаваясь своему счастью без оглядки на прошлое и без опасений за будущее.

Марко Антонио тоже видел, что Жозуэ мало похож на кучера. И даже как-то сказал отцу:

— Этот тип явно себе на уме! Для кучера он слишком хорошо воспитан и образован. И гардероб у него отнюдь не для конюшни! Я не удивлюсь, если вскоре выяснится, что мадам Жанет Мальяно попала в сети проходимца!

Франческо не придал серьезного значения пессимистическим прогнозам сына. Он полагал, что самое худшее с Жанет уже случилось.

— Твоя мать снюхалась с кучером! У которого ни кола ни двора! Теперь он будет проматывать ее деньги, только и всего.

— Ты считаешь, этого мало? — возмутился Марко Антонио.

— Я считаю, что ниже падать уже некуда. Но это ее деньги, и она вправе распоряжаться ими как угодно. Захотелось ей купить молодого любовника — пожалуйста! Было бы гораздо хуже, если бы мы своевременно не выделили ей часть имущества и этот альфонс заодно разбазарил бы и твой капитал.

— Но я вовсе не хочу, чтобы моя мать разорилась из-за какого-то подонка! Я убью его! — лютовал Марко Антонио.

Франческо же, хоть и был возмущен выходкой Жанет, смотрел на ситуацию более трезво и спокойно.

— Мы не должны вмешиваться в ее жизнь, сынок. Пусть она делает свои глупости, а нам надо тихонечко наблюдать за этим со стороны. И — не спешить с выплатой тех денег, что я остался должен ей при нашей сделке. Какими бы трудными ни были нынешние времена, а в моем банке сбережения мадам Жанет все равно подвержены меньшему риску, чем в руках ушлого кучера. Я не дам ей разориться, не волнуйся!

После разговора с отцом Марко Антонио немного успокоился, но оставаться под одной крышей с матерью и наглым кучером он сейчас не мог и, не дожидаясь, пока они оттуда съедут, сам перебрался в гостиницу.

— Ты потерпи, сынок, скоро все утрясется, — всячески поддерживал его Франческо. — Как только наш прежний дом освободится, мы сразу же туда переедем. Надеюсь, против Паолы ты ничего не имеешь? Она не будет тебя раздражать?

— Лишь бы я ее не раздражал, — мрачно произнес Марко Антонио, чувствуя себя одиноким, неприкаянным и по большому счету никому не нужным. Теперь у всех, кого он любил, была своя жизнь — у отца, у матери, у Жулианы, и лишь его будущее по-прежнему не имело четких очертаний, оставаясь затянутым плотной пеленой тумана.

Франческо догадывался, какие переживания терзают душу его сына, и молил Бога, чтобы Жанет поскорее освободила особняк. Он надеялся, что, вернувшись домой, в привычную обстановку, Марко Антонио почувствует себя увереннее и спокойнее.

К счастью, Жанет не задержалась надолго в своем старом доме, где все так или иначе напоминало ей о прошлом. Наступил день, когда Луиза привезла Франческо радостную весть:

— Сеньора велела передать вам, что вы можете возвращаться домой хоть сегодня! Она оттуда съехала, вместе с новым мужем. И нас взяла — меня и Антонью.

Франческо пожелал им всем удачи на новом месте и подумал, что теперь ему придется обзавестись горничной, кухаркой, няней, так как дону Инес он с собой не берет из-за ее желчного, сварливого мужа.

Едва за Луизой успела закрыться дверь, как в кабинет Франческо пожаловал его бывший кучер — Дамиао. Эта встреча была радостной для обоих — ведь они не виделись с той поры, как Франческо отпустил Дамиао на вольные хлеба, подарив ему за многолетний добросовестный труд экипаж и лошадей.

Все это время Дамиао и Тизиу жили в Сантосе вместе с Наной и ее семьей. Дамиао промышлял частным извозом, Антенор работал в торговом доме, Тизиу и Жозе Алсеу ходили в школу, а Нана вела домашнее хозяйство и нянчила свою красавицу дочь, унаследовавшую цвет кожи от Антенора. Счастливый отец души не чаял в девочке, но и к Жозе Алсеу относился как к родному сыну. Жозе Алсеу тоже со временем стал признавать Антенора и даже привязался к нему. Однажды Дамиао подслушал, как его племянник объяснял своему школьному приятелю, что цветом кожи он пошел в мать, а его сестренка — в отца.

— Жаль, — вздохнул одноклассник Жозе Алсеу, тоже чернокожий мальчик. — Лучше бы ты уродился похожим на отца. Белому человеку намного легче прожить в нашей стране!

Жозе Алсеу, как выяснилось, смотрел на эту проблему иначе.

— Цвет кожи — не самое главное. Надо просто быть порядочным человеком, много работать и учиться. Тогда и успех придет. Слава Богу, рабство в Бразилии отменено, так что многое зависит теперь от нас самих!

Слушая племянника, Дамиао думал, что этот мальчик и впрямь способен далеко пойти. Он был умен, честолюбив, энергичен — как его отец сеньор Гумерсинду, а кроме того, читал всякие мудреные книги и мечтал стать ученым. Иногда, увлеченный какой-нибудь интересной книгой, он стаким восторгом рассказывал о ней Тизиу, что у того тоже возникало желание прочесть ее. Такое общение с братом не прошло бесследно для Тизиу: этот непоседа вскоре выбился в отличники и даже заявил, что в будущем намерен выучиться на юриста или коммерсанта.

Дамиао не стал разочаровывать сына рассказами о том, сколько денег надо заплатить за обучение в колледже и тем более — в университете. Зачем лишать парня мечты и уже сейчас выбивать почву у него из-под ног? Пусть пока учится, а там, глядишь, ему и повезет — может, сдаст экзамены на какую-то льготную стипендию. Дамиао приходилось сльшать оподобных чудесах.

Антенор рассуждал примерно так же, поощряя пристрастие Жозе Алсеу кучебе. А Нана тайком вздыхала, отчетливо понимая, откуда взялись эти честолюбивые замашки у ее сына.

— Когда-нибудь он поймет, как жестоко устроена жизнь, и ему будет горько, оттого что он родился с такими задатками в бедняцкой семье, — сказала она как-то Антенору. — Но пусть лучше мой мальчик будет страдать от несправедливости, чем узнает правду о своем происхождении!

— Он никогда ничего не узнает, — уверенно произнес Антенор. — А я буду работать не жалея сил, чтобы у Жозе Алсеу все-таки была возможность учиться дальше!

Такие планы Антенор строил до начала кризиса. А потом жизнь день ото дня стала меняться к худшему, операции в торговом доме Сантоса почти прекратились, и Антенор остался без работы. В таком же положении оказался и Дамиао, поскольку в Сантос теперь не приезжали клиенты для заключения сделок и возить в экипаже стало некого. Дамиао даже подумывал, не пора ли продавать лошадей, которых надо было кормить независимо от того, есть седоки или их нет.

Но Тизиу посоветовал отцу съездить к Франческо.

— Сеньор такой добрый и умный, он что-нибудь придумает! Может, опять возьмет тебя кучером, а может, предложит какую-то другую работу. Да и я попрошусь к нему курьером в банк! Как ты думаешь, ему нужен курьер?

И вот они оба предстали перед Франческо, а тот, выслушав их просьбу, лишь развел руками:

— Мне пришлось уволить половину банковских служащих. Денег в обороте нет, многие фабриканты, которым я давал кредиты, уже обанкротились, а те, что еще держатся, не переводят на мой счет никаких отчислений. У меня остался только неприкосновенный запас — для того, чтобы не прогореть окончательно и с Божьей помощью пережить этот странный кризис.

— Значит, мы зря вас побеспокоили, — упавішим голосом произнес Дамиао, но тут в разговор вступил Марко Антонио:

— Папа, если мы решили переехать в старый дом, то, может, нам стоит нанять Дамиао, чтобы он опять служил у нас кучером?

— Да! Конечно, сынок! — обрадовался этой идее Франческо. — Тем более что мадам Жанет не будет теперь к нему придираться!

— Ну, что я тебе говорил! — шепнул отцу Тизиу.

Франческо, взглянув на озорную физиономию мальчишки, улыбнулся:

— А для тебя, парень, у меня тоже есть работенка. Сбегай прямо сейчас к доне Паоле, скажи ей, пусть укладывает вещи! Где твой экипаж, Дамиао? Ты перевезешь мою жену и дочку в наш старый особняк!

— Экипаж со мной. Стоит у входа, — четко доложил Дамиао.

— Тогда езжай к доне Паоле вместе со своим сыном! — скомандовал Франческо.

Радость переезда для Паолы и Франческо была омрачена скандалом, который устроил Анаклето.

— Ты посмотри, Инес, что творит этот старый пень! — кричал он на весь дом. — Сначала он задурил мозги нашей дочери, а теперь увозит от нас внучку!

— Твой зять и так слишком долго терпел тебя! — отвечала ему Инес.

— Ну да, ему было трудно жить рядом со мной, — продолжал в том же духе Анаклето. — И знаешь почему?

— Потому что ты хам и грубиян, каких свет не видывал!

— Нет, ошибаешься! Он бесился от того, что я выгляжу моложе его! Ты только взгляни: он же на ладан дышит! Наша внучка вот-вот останется сиротой!

Все это он произносил в присутствии Франческо, который приехал за Паолой и дочкой.

— Я сдерживаюсь только потому, что вижу вас в последний раз! — сказал Франческо тестю. — Надеюсь, вы не станете беспокоить меня впредь!

Инес заплакала.

— Как же я буду жить без моей внученьки? Неужели я теперь не смогу ее видеть?

— Вас, дона Инес, я всегда рад видеть в своем доме, — пояснил Франческо. — Но вы уж извините, это не относится к вашему супругу!

Когда экипаж Дамиао скрылся из виду, Инес заплакала навзрыд.

— Они уехали из-за тебя, проклятый сицилиец! Ну и чего ты добился? Жил как у Христа за пазухой... А теперь — ищи работу! Потому что зять больше не будет платить по нашим счетам.

— У нас еще есть деньги в банке. Ты о них забыла? — глухо проворчал Анаклето.

— А что мы будем делать, когда они кончатся?

— Тогда я возьму тебя за руку и мы пойдем работать на какую-нибудь фазенду, — со злостью ответил Анаклето, добавив: — Будь проклят тот день, когда я продал свою плантацию!

— Ты можешь идти куда хочешь, — сказала ему Инес, — а я перееду жить к Паоле. Ей понадобится моя помощь!

Она не ошиблась: уже на следующий день Паола, отправляясь на фабрику, решила завезти Аурору к бабушке Инес.

— Нам придется либо оставлять ее с моей матерью, либо Панимать няню, Франческо. Да и кухарку надо взять в дом. Я одна со всем не управлюсь.

— Дамиао сказал мне, что его сестра хорошо готовит. Только она, конечно же, негритянка. Тебя это не смутит?

Паола посмотрела на мужа с укоризной:

— Ты мог бы и не задавать мне такого вопроса.

— Ладно, — виновато произнес Франческо. — Тогда я скажу Дамиао, чтобы он сегодня же перевез сюда сестру вместе с ее семьей. Дом у нас теперь большой, места всем хватит! Если быть честным, то я бы с удовольствием поселил здесь и дону Инес, чтобы ты не возила туда-сюда Аурору. Но она же не сможет оставить твоего отца!

Паола ничего не ответила, но этот разговор матери передала.

— Скажи отцу, чтобы он прикусил свой поганый язык и пообещал Франческо больше никогда не скандалить. У моего мужа доброе сердце, он разрешит вам обоим поселиться у нас, если только папа будет вести себя поскромнее и потише.

Вечером Дамиао представил Паоле свою сестру и ее семейство:

— Это Анастасия, или просто Нана. Вам понравится, как она готовит! А это ее дети и муж.

— Сеньора, я не знаю, позволите ли вы мне здесь пожить, пока я не найду работу? — вступил в разговор Антенор.

— Я думаю, муж должен жить вместе с женой и детьми, — улыбнулась Паола. — Дамиао, проводи их в ту комнату, где раньше размещались служанки! А Жозе Алсеу, наверное, захочет поселиться со своим братом?

— Да, сеньора! — ответил тот.

— Ну вот, кажется, мы все и решили.

Так Нана, сама того не ведая, стала жить по соседству с Гумерсинду — человеком, которого она ненавидела и боялась больше всего на свете.

Прошло еще несколько дней, и вот как-то за обедом Тизиу сказал Антенору:

— А вы знаете, кто живет здесь неподалеку? Наш хозяин с фазенды, сеньор Гумерсинду!

— Не может быть! — воскликнул Антенор, похолодев от ужаса.

— Но мы его сами только что видели, — подтвердил Жозе Алсеу. — Он входил в свой особняк.

Нана, не совладав с собственными нервами, вскочила из-за стола так резко, будто ее ужалили.

— Доедайте быстрее! А мне надо идти на кухню! Жозе Алсеу, ты мне поможешь!

Дамиао, хорошо знавший свою сестру, легко догадался, что на самом деле стоит за ее словами: сейчас она возьмет в охапку детей и понесется из этого дома куда глаза глядят, лишь бы уйти подальше от Гумерсинду. А допустить этого никак нельзя! И Дамиао решительно ухватил Нану за руку:

— Постой, сестра! Не надо торопиться... А еще лучше — присядь... Я тоже слышал от Марко Антонио, что сеньор Гумерсинду купил тот дом не так давно и живет там с женой и одной из своих дочерей.

— Да, мир тесен! — покачал головой Антенор.

— А в чем дело? Почему вы все так разволновались? — недоуменно спросил Жозе Алсеу.

— Мы не разволновались, а просто удивились, — раньше остальных нашелся Антенор. — Ты разве не знаешь, что я был управляющим на фазенде этого плантатора?

— А мы с тобой одно время там жили, братишка, — подхватил Тизиу. — Ты забыл?

— Нет, я все помню, Жулинью!

— Ну вот поэтому я и сказал, что мир тесен, — подвел итог Антенор. — Спасибо за обед, Нана! Все было очень вкусно!

— Давай я тебе помогу, Нана, — вызвался Дамиао. — Жозе Алсеу надо заниматься.

Он вышел на кухню вместе с сестрой и попросил ее не паниковать и держать нервы в узде, чтобы Жозе Алсеу ничего не заподозрил. Нана же была слишком напугана и беспрестанно повторяла:

— Какое невезение! Господи! Ну почему мне так не везет? Это ж надо было так устроиться — прямо под боком у его отца!

— У Жозе Алсеу только один отец — Антенор! — возразил ей Дамиао. — Вспомни, твой сын уже ездил на ту проклятую фазенду, они виделись там с плантатором, и ни тот ни другой ни о чем не догадались.

— А мне все равно страшно!

— Твой страх пройдет, если ты сумеешь взять себя в руки. Пока я не вижу для тебя никакой опасности. Антенор же говорил, что сеньор Гумерсинду никогда не наводил справок о своем темнокожем сыне. Он даже не знает, кого ты родила — мальчика или девочку!

— Я боюсь, что когда-нибудь он случайно встретит меня на улице и, конечно же, узнает! А потом придет отбирать у меня сына!

Если это случится, ты скажешь ему, что ребенок родился мертвым, и все тут!

— Сказать такое? Господь с тобой, Дамиао!

— А почему нет? Это будет ложь во спасение. К тому же твой сын, слава Богу, родился не белым. В нем нет никакого сходства с отцом. И ты скажешь этому плантатору, что родила Жозе Алсеу совсем от другого мужчины, темнокожего!

— Надо сделать так, чтобы мне вообще не пришлось объясняться с Гумерсинду, — немного успокоившись, сказала Нана. — Я не должна, я не имею права потерять эту работу! Пожалуй, у меня нет другого выхода. Я останусь здесь, но никогда не выйду за ворота этого дома!

— Что ж, осторожность в таком деле не помешает, — одобрил ее решение дамиао. — Живи спокойно, сестра, все обойдется.

Он хотел на всякий случай еще раз предупредить Тизиу, чтобы тот ненароком не выболтал семейную тайну Жозе Алсеу. Но Антенор успел опередить Дамиао и попросил Тизиу о том же.

— Да не беспокойтесь вы, — ответил тот. — Я умею хранить тайну! Ведь я же ничего не сказал Жозе Алсеу, когда мы были с ним на фазенде.

— Ты молодец, — похвалил его Антенор. — Но теперь сеньор Гумерсинду живет с нами по соседству, и мало ли какая ситуация может возникнуть! А ты в любом случае держи язык за зубами! Понял?

— Да, я буду нем как рыба! — клятвенно заверил его Тизиу.