Золотые рельсы

Глава двадцать шестая Шарлотта

Я не могу уснуть.

Малыш Роуза опять оставил пистолет и нож на столе. Кэти считает это учтивым, а я — странным. Допустим, все, что он говорит, правда: он оказался в тяжелом положении, бандиты удерживали его насильно, угрожая его собственной жизни и жизни его матери. Разве в таком положении человек захочет расставаться с оружием? Явись сюда его демоны, без оружия под рукой он обречен на неминуемую гибель. Вечером, когда мы с Кэти ложились спать, она упомянула, что, когда она впервые оказалась лицом к лицу с Малышом, он только что не умолял пристрелить его. «Часть его души хочет смерти, но еще большая часть хочет жить, — сказала она. — Люди всегда недооценивают то, как далеко они могут зайти и на что способны ради того, чтобы просто дышать».

Наконец, Кэти крепко спит. Ее легкое тихое дыхание почти безмятежно. Матт свернулся калачиком у нее в ногах. А мне не спится, я гляжу в потолок и думаю о кошмаре, который ожидает меня в Прескотте. Нельзя терять еще день. Если Малыш Роуза откажется мне помочь, придется, как советовала Кэти, помогать себе самой. У мамы нет в запасе лишних дней, и я прекрасно знаю, что Нелли Блай не сидела бы попусту на моем месте. Ей было всего шестнадцать, как и мне сейчас, когда «Диспатч» напечатал ее первую статью, а я лежу тут и гляжу в потолок, вместо того чтобы описывать события, которые разворачиваются вокруг меня.

Риз Мерфи, знаменитый Малыш Роуза, может быть, вовсе не такой злодей, каким его знает вся Территория, а обычный парень, которого подростком насильно увезли в самую страшную банду Аризоны, парнишка, вынужденный жить с дьяволами, который в конце концов убивает двоих из них, чтобы обрести свободу.

Эта история — мечта любого журналиста. Я должна написать об этом, и напишу, как только вернусь домой.

В тот момент, когда я вспоминаю о доме, страстное желание взяться за перо словно испаряется. Как я могу думать столь эгоистично в то время, когда дядя Джеральд находится в нашем доме и держит в плену мою мать? Чувство вины становится невыносимым, оно наполняет меня, вытесняя остальные мысли, тихое дыхание Кэти, пока в мире не воцаряется тишина. Так тихо, что легкий хруст сломанной ветки заставляет меня замереть.

Я сжимаю одеяло под подбородком, уверенная, что мне послышалось. Но теперь пугает уже сама тишина. Ее слишком много, словно испуганно замолчали даже ночные создания, звери и птицы.

Я сажусь.

— Кэти? — шепчу я, трогая ее за плечо. Она спокойно дышит. — Кэти! — Ей было нелегко заснуть, и мне совестно будить ее только потому, что у меня сдали нервы.

Я поднимаюсь с кровати и иду очень медленно, чтобы холодные доски пола не заскрипели под моими ногами.

Винчестер Кэти прислонен к стене. Я беру его и захожу в кухню. В очаге еще мягко светятся угли. Придется обойтись их светом, потому что я не рискну зажечь лампу.

Я замираю у окна, выходящего на водоем, всматриваюсь наружу через крестообразную прорезь в ставне, но не вижу ничего подозрительного. Лунный свет отражается в воде. Все спокойно.

А затем… движение.

За прудом, в начале дорожки, ведущей в лес, я вижу одинокого всадника, который очень медленно движется по направлению к дому. У меня бешено колотится сердце.

Лошадь у него темной масти, она черна почти так же, как ночь.

В руке у него что-то блестит — пистолет.

Я сглатываю, вытираю потные ладони о ночную рубашку, которую дала мне Кэти. Стараясь не обращать внимания на бешеный стук сердца, как можно тише открываю окно, поднимаю ружье и целюсь сквозь ставень, затем аккуратно взвожу курок.

В ночной тишине его звук кажется мне пушечным выстрелом. Лошадь под всадником вздрагивает, и он поднимает оружие. Я не даю ему выстрелить.

Я стреляю первой.

Я никогда не стреляла из ружья, но слышала, что это куда легче, чем из пистолета, поскольку длинный ствол позволяет прицелиться точнее. Так что, когда человек падает с лошади, я думаю, что попала в него. И только когда он вскакивает на ноги, понимаю, что его в панике сбросила лошадь. Он натягивает поводья, призывая ее к порядку, и я вижу, что он нисколько не пострадал.

Дверь за моей спиной с грохотом отворяется, и из спальни появляется Кэти, за ней — Матт. Следующей распахивается дверь комнаты Малыша Роуза.

— Они здесь? — выдыхает он, хватая со стола оружие. — Нашли нас?

Кэти отбирает у меня ружье и взводит курок. Она целится так, словно только этим и занимается всю жизнь, словно ружье — продолжение ее руки. Она не отрывает сузившихся глаз от прицела, палец находит спусковой крючок. Но тут ее взгляд устремляется выше, и она вытаскивает ствол из оконного проема.

— Не стреляй! — она бросается к Ризу. Он целится из второго окна. Она отбрасывает в сторону дуло его пистолета и распахивает дверь.

— Кэти! — кричит он вслед. Но она уже бежит невообразимо быстро, несмотря на огромный живот. Она разок спотыкается, но не падает, а мчится дальше, придерживая подол ночной рубашки.

— Джесси!

Мужчина тоже бежит — ей навстречу, бросив лошадь.

— Кэти? Кэти!

Они сталкиваются у пруда, и на мгновение я не различаю, где кто. В темноте они — единое целое, тела слились, руки гладят волосы друг друга, в их голосах — радость и облегчение. Когда они наконец размыкают объятия, то не могут оторвать друг от друга взгляда, и я испытываю почти благоговение. Мир может разваливаться на куски, и все же в нем бывают вот такие мгновения, полные радости и добра, когда тьма отступает, словно она бессильна перед людьми, или, по крайней мере, перед такими, как они.

— Слава богу, ты промахнулась! — говорит мне Кэти.

— Будь это бандиты, было бы хуже. — Малыш смотрит в мою сторону. — Я научу тебя обращаться с ружьем, как только рассветет. Ты должна уметь стрелять из него.

Мы все сидим вокруг стола, ярко освещенного лампами, ведь теперь бояться нечего. Джесси Колтон держит в руках чашку с горячим чаем, но взгляд его прикован к Кэти. Глаза у него карие и одновременно удивительно светлые при темных волосах, которые видно теперь, когда он снял шляпу, и такой же темной бороде, в которой тают мелкие льдинки. Лицо его смуглое от оставшегося с лета загара.

— Я думала, что ты вернешься только через несколько недель.

— Бенни отложил последнее дело из-за закрытия северных территорий. Там с ноября не прекращаются снегопады, и он сказал закупщику, что мы пригоним скот в Колорадо весной, иначе все стадо погибнет на равнинах. — Джесси быстро отхлебывает чай и снова серьезно смотрит на Кэти. — Да, знаю, я давно согласился на этот план, и все же, когда въехал на холм и увидел эту петлю, чуть не упал с седла. Никогда в жизни мне не было так страшно: в доме все вверх дном, у крыльца следы копыт, а в кухне на полу кровь. Извини, что подкрался ночью, но я подумал: а вдруг тебя привезли сюда силой? Или того хуже, тебя уже нет, и они повесили эту петлю, чтобы заманить меня в ловушку. Там было столько крови, Кэти. Что, черт возьми, случилось?

— Они нашли нас, — просто сказала она.

— Сколько их?

— Трое. Один сбежал. Поэтому мне и пришлось уехать. За тобой не следили?

— Нет. Я немного понаблюдал за домом, прежде чем подойти и осмотреться. Как они нашли нас, черт побери? Мы нигде не прокололись. Вот уже десять лет мы делаем одно и то же.

— Видимо, Лютер Роуз все это время искал убийцу брата, и Риз взял след, который привел его ко мне.

— Риз? — его глаза следуют за взглядом Кэти. В суматохе она забыла представить нас, и Джесси впервые обращает внимание на меня и Мерфи. Прищурившись, он изучает Малыша Роуза, и в тот момент, когда все понимает, его глаза становятся еще уже. Он вскакивает и выдергивает из-за пояса пистолет. Малыш Роуза делает то же самое, его стул со стуком падает.

— Я знаю, кто ты такой. — Взгляд Джесси пылает ненавистью. — Ты — Малыш Роуза.

— Джесси, мы можем поговорить? — обращается к нему Кэти.

— Боже, Кэти, скажи, что ты не знала об этом, поэтому он до сих жив.

— С глазу на глаз, — обрывает его она.

— Скажи, что ты не…

— Прямо сейчас!

Она обходит стол и встает между двух пистолетов. Джесси немедленно опускает свой, Малыш следует его примеру.

Кэти отворяет дверь в спальню, и Джесси, ворча, идет туда за ней.