А что, так можно было? (СИ)

Глава 33

— Леркаааааа! — С трудом сдерживая слёзы радости, Юля обернулась от огромного окна, откинув в стороны лёгкие белоснежные занавески и открывая потрясающий вид на низкие черепичные крыши и море за ними. — Я не смогла выбрать! У второй спальни окна выходят на горы, а здесь — на море! Я разорвусь.

— Или от эмоций лопнешь, — усмехнулась в ответ Лера. — Тут три спальни. Если хочешь, я займу ту, которая рядом с этой, а ты будешь по очереди ночевать то здесь, то напротив.

— Правда? Правда-правда-правда? — Белкина прижала руки к груди и рухнула на широкую кровать, застеленную пёстрым покрывалом. Вообще всё в комнате было каким-то разным, несовместимым, но при этом не раздражало. Светлая деревянная мебель — кровать, две тумбочки, комод, шкаф, столик с зеркалом. Бледно-жёлтые стены и белые занавески на окнах. А среди этого света и лёгкости броские акценты — лоскутное покрывало на кровати, разноцветные подушки на кресле, плетёный из толстой трикотажной пряжи коврик, весёлая оранжево-синяя ваза с букетом насыщенно-розовых цветов, похожих на пушистые щётки. На стенах — яркие абстрактные картины и светильники в виде лилий, украшенные хрустальными разноцветными подвесками, свет от которых разбегался солнечными зайчиками. На комоде широкое блюдо из стеклянной мозаики, а на нём — красные яблоки, оранжевые апельсины и почти чёрный виноград. Налюбовавшись, Юлька перевернулась на живот и посмотрела на сидящую в кресле Лерку. Новорядская закрыла глаза и еле заметно улыбалась, выражая своё удовольствие не громким визгом, а тихим умиротворением. — Лер, я не верю. Так не бывает. Мне кажется, я могу вообще не выходить отсюда и умереть от счастья.

— Умирать рановато, мы ещё Париж не видели. — Хмыкнула Лера. — Точнее, у нас ещё эльфы не все расселены. И море там без нас волнуется. Какие вообще планы на сегодня? Секси-босс что-нибудь напланировал?

— Не знаю. Сказал же, работать сегодня не будем. А я бы уже хотела увидеть всё на месте.

— Остановись, Белка. Давай-ка свой чемодан, выберем тебе что-то такое, от чего твой Мир рухнет прямо под рододендроны или как там все эти растения называются.

— Он не мой.

— Ага.

Выудив из чемодана длинную ярко-оранжевую юбку-солнце, которую когда-то сшила ей Лерка для какого-то уже забытого мероприятия, и белую футболку с широкими рукавами-крылышками, Юля быстро переоделась и спустилась вниз. Тратить время на макияж и долгие сборы не хотелось. Юле казалось, что если прямо сейчас она не выйдет на улицу, то всё это исчезнет, рассосётся, а она сама обнаружит себя посреди какой-нибудь икеи. И дом этот будет не реальным, а витринным помещением. И море за окном — распечатанным на принтере постером. Да и само окно — просто имитацией.

Но иллюзия развеиваться не собиралась. Дом стоял, море волновалось. А Мирослав сидел внизу на диване и с суровым видом кого-то отчитывал по телефону, пока Юля ходила из комнаты в комнату, щупая все поверхности, открывая дверцы, доставая и снова расставляя по местам статуэтки, вазочки, маленькие часики на подставках, крошечные тарелочки, шкатулки и подсвечники. Белкина должна была быть Хомяковой — так она любила собирать всякие такие милые штучки, особенно красивые свечи разных форм и цветов. Но дома хранить их было особо негде, да и Костя всегда называл их пылесборниками и бесполезным хламом. И сейчас Юля только довольно, как кошка на солнце, жмурилась, кончиками пальцев впитывая ощущение уюта и… Дома. Это место было Домом. Нет, не юлькиным, а именно тем местом, где живут люди, рядом с которыми оттает даже снежная королева. Ну, кто ещё будет обставлять помещение под аренду с таким вниманием к мелочам и вкусом к жизни? И Юлька отогревалась, таяла и теряла свой ледяной панцирь, пританцовывала на месте, покачивая бёдрами в такт какой-то собственной мелодии внутри сердца, и приподнималась на цыпочки, снова как будто отрываясь от земли. И не замечала, что, несмотря на явно очень важный и напряжённый разговор, переходящий на повышенные тона, Мирослав не сводит с неё жадного, какого-то голодного взгляда, что он неотрывно следит за движениями её пальцев, что его рука слегка подрагивает над планшетом, в котором до этого делал пометки.

— Не заждались? — Бодрый голос Лерки, сбежавшей вниз по лестнице, оторвал Юлю от исследования территории. Повернувшись, Юля мимолётно улыбнулась Мирославу, краем сознания удивлённо отметив, как почему-то дёрнулся его кадык, а глаза заторможено метнулись по гостиной, как будто прогоняя сон или возвращая к реальности из глубокой задумчивости. Вот это заработался человек, даже телефон около уха так и держит, хотя разговор, похоже, уже закончил. — Итак, какие планы, шеф?

— Нам работать сегодня запрещено, но это позволено Юпитеру, — подколола Мирослава Юля, показывая пальчиком на только что отложенный в сторону телефон. — «И всё-то ты в трудах, всё в трудах, великий государь, аки пчела!»*

— Кто ещё здесь Юпитеры, — хмыкнул Мир. — Быкам отдых не положен, так что мы пашем круглосуточно.

— Ну, и что делать тогда двум богиням, снизошедшим до парнокопытного смертного начальства? — Лера поправила переплетённые на плечах и спине лямочки лёгкого белого сарафана и плюхнулась на диван рядом с Мирославом. Вот уж кто не чувствовал вообще никакого стеснения или робости. Хотя Юля давно знала, что эти эмоции Валерии Новорядской незнакомы.

— Если богини не устали, могу предложить прогулку к старому городу и вдоль моря, ужин, а дальше сами решите.

Подтвердить или отвергнуть план действий не успели — со стороны дворика раздались громкие голоса, а следом стук в дверь.

— Госты? Ви овде?**

— О, хозяева, видимо. Вот и познакомитесь заодно!

Мирослав направился к двери и через минуту вернулся с невысоким мужчиной. Незнакомец был одет в льняные шорты и яркую клетчатую рубашку, которые совершенно не вязались с его возрастом, но снова не выглядели смешно или неуместно. Его волосы и борода были будто оплетены невесомой серебристой паутинкой. И только густые брови сохранили черноту, намекая на то, что и волосы хозяина когда-то были тёмными. Мужчина держал перед небольшим плотным животиком плетёную корзину и что-то быстро говорил. Юля ни слова понять не могла, только улыбалась, рассматривая непрерывно тараторящего гостя. Хотя, скорее, это они были его гости. Как там Мирослав говорил, его зовут?

— Девушки, — позвал Мирослав. — Это Петар. Петар, то Юлия и Валерия.

— Драго, драго, лепетаны!*** — Закивал Петар и улыбнулся так счастливо и открыто, собирая лицо в множество складочек, как будто приехали не какие-то посторонние туристы, а любимая родня. Юля с Лерой беспомощно переглянулись, одновременно понимая, что, наверное, надо было внимательнее отнестись к курсу изучения языка, а не только пить вино и смеяться над забавными созвучиями непонятных слов. Стало как-то стыдно и перед хозяином, и перед Мирославом, который смотрел на них, посмеиваясь и явно понимая, что его подарком подружки не воспользовались.

— Кажется, от нас требуется хоть что-то пролепетать, — шепнула подруге Юля, не переставая кивать и улыбаться.

— Хвала, и мени!**** — Выдавила из себя Лера, и улыбка Петара расплылась ещё шире. Мирослав сжалился над страдающими и переключил внимание Петара на себя, предложив тому перейти на английский. Хозяин, не переставая что-то стрекотать, протиснулся на кухню, водрузил корзинку на стол и начал выгружать из неё ароматные круглые булочки, какие-то непривычно длинные пирожки, напоминающие советские рогалики, но распространяющие по дому насыщенный мясной аромат, небольшие пирожные, похожие на разрезанные и приоткрытые на манер ракушек пончики с кремом внутри.

— Девчонки! — Позвал Мирослав. — Хозяева вам тут небольшой перекус приготовили.

— Небольшой? — Указала подбородком на стол Юля и неосознанно прижала к животу ладошку. — Боюсь предположить, как тогда выглядит полноценный обед.

— О, поверь мне, это выглядит аппетитно! — С энтузиазмом отозвался Мирослав, утягивая со стола один из пирожков, за что удостоился укоризненного взгляда от Петара. — Но у вас будет шанс узнать, потому что ресторан откладывается — Ирэн пригласила нас всех на ужин. И боюсь, отказаться не получится. Так что сейчас вежливо и радостно хватаем эти дары и идём нагуливать аппетит.

Просить дважды не пришлось — после долгого перелёта подруги и так были голодными и собирались перекусить во время прогулки каким-нибудь национальным фастфудом. А раз даже идти никуда не надо, то пора сразу вливаться в местный колорит. Захомячив по вкуснейшей круглой булочке, усыпанной семечками, и захватив с собой пакет пирожков-рогаликов, подруги скомкано попрощались с Петаром и вышли за ворота.

Жаркая и солнечная Будва была живой. Но если Питер сразу напрыгнул и закружил Юлю в своей страсти и брызгах эмоций, то этот небольшой приморский город скорее был похож на… Юле пришло на ум сравнение с Муми-Троллями — забавные, разные, непредсказуемые, серьёзные и наивные существа, неизвестные науке и неподдающиеся классификации. В своей наивности и простоте выдающие мудрые вещи, которые большие и умные люди цитируют уже больше 70 лет. Вот и на улицах Будвы тоже соединилось, кажется, несовместимое. Старинные домики со стеклянными новостройками (а между ними — совершенно советские панельки с геранями на окнах и ситцевыми халатиками на верёвках балконов). Серые и бежевые каменные улочки с яркими, как лоскутное одеяло, занавесками, ковриками перед порожками прямо на улице, витражами и вывесками. Привычные акации, дубы и клёны рядом с лимонными и оливковыми деревьями, магнолиями, пальмами и кактусами. Тишина сонного провинциального городка и шум туристического центра с громкой музыкой, разноязычным многоголосьем, взрывами смеха и недовольной руганью. Юный город совершенно новой страны с тысячелетней историей. На одной улице могла шуметь и приплясывать разноголосая и разноцветная толпа, хлопая в ритм барабанам и встречая восторженными криками уличных танцоров. Но стоило свернуть за угол, и там прохожих ждала сонная тишина, в которой никто никуда не торопился. Юля вертела головой, как ребёнок, попавший на кондитерскую фабрику. Казалось, она и правда пытается проглотить как можно больше — впечатлений, эмоций, кадров. Удивлённо открывала рот, приплясывала, показывала пальцем, совершенно не стесняясь и не ожидая неприятия или осуждения. Казалось, здесь вообще никто никого не может осудить. В небольших сувенирных магазинчиках с непривычным графиком работы с тремя, а то и четырьмя часами перерыва на обед гостей встречали как дорогих друзей, давно не забегавших на огонёк. Разве что не обнимали. Зато про каждый товар рассказывали так, что выйти без покупки было невозможно. Половина рассказов была связана с какими-нибудь легендами, а ещё половина — с семейными историями, и приходилось выслушивать подробный отчёт о генеалогическом древе хозяина лавки, начинавшемся, естественно, чуть ли не с Османской, а то и Римской империи. Большую часть историй ни Юля, ни Лера понять не могли, так что Мирослав периодически переводил им то, что успевал. А подруги только и могли вставлять «хвала» или хотя бы удивлённые и восторженные междометия, надеясь, что в удачные моменты рассказов. А попытки выдать хотя бы несколько фраз на местном языке вызывали такой шквал восторга, что, похоже, их имена тут же вписывались в семейную книгу и удлиняли рассказ для следующих посетителей.

* — цитата из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» (1973, реж. Л.И.Гайдай.), и из одноимённой пьесы М.Булгакова.

** — Гости, вы здесь? *** — Рад, рад, красавицы, **** — Спасибо, и мне.