Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком»

Глава 25

У меня, честно говоря, пропадает дар речи. Я тешу себя надеждой, что не из-за того, как близко сейчас ко мне это дракон, взгляд которого съезжает на мои губы. Я даже в какой-то момент думаю, что он меня опять поцелует. Но тогда уж точно не буду сдерживаться и найду способ влепить пощечину!

— Может, это вас надо спросить, что вы тут делаете? — все же заставляю себя произнести я.

Дракон еще больше хмурится, но все же отводит взгляд и осматривается. При этом его лицо меняется от недовольного, даже немного злого, до недоуменного. Особенно когда он замечает свой плащ, аккуратно сложенный на стуле, и сапоги рядом.

— Убедились? — хмыкаю я. — Может, тогда уже слезете с меня? Мне… тяжеловато, вообще-то.

Роувард перекатывается на спину и трет лоб, а я наконец-то вздыхаю с облегчением.

— Что случилось ночью? — глядя в потолок, спрашивает дракон.

Что?! Он еще и не помнит ничего? Ну замечательно. Кажется, я начинаю верить рассказам о том, что драконы восстанавливаются за счет невинных девушек. Может, и Роувард пришел сюда за этим самым восстановлением. А я тут не дала, мазями всякими мазала.

— Наверное, вы комнаты перепутали, — я встаю с кровати и отхожу подальше, к комоду с зеркалом на нем.

— Это не важно, — говорит дракон, поднимаясь и осматривая свою рубашку. — Что ты видела и что делала?

Я смотрю через зеркало на то, как он поднимается, снимает с себя через голову порванную окровавленную рубашку и, подойдя к камину, закидывает ее туда. А потом открывает шторы, впуская в комнату яркий солнечный свет.

— Видела, что вы были ранены, — отвечаю я, стараясь слишком долго не задерживаться взглядом на груди дракона. — Вам было плохо. Я использовала ту вашу мазь…

— Значит, это было лучшее решение — оставить ее у тебя, — равнодушно заявляет он, подходя ко мне и рассматривая рану в зеркале.

От нее действительно остался лишь розовый след на красивой, бронзовой коже. Нет, все же мне не удается отвести взгляд: развитые мышцы груди, плеч, рук и, конечно, подтянутый рельефный пресс просто притягивают к себе внимание.

Они не как у культуриста, который часами работает над “красотой” тела. А как у человека, который просто не пренебрегает физическими нагрузками.

Все очень… естественное. Только вот загар такой, словно передо мной не аристократ (а драконы все с титулом и статусом, насколько помнит Марика), а обычный работяга, который провел лето под палящим солнцем.

— Теперь вы можете ее забрать, — произношу я, с трудом выдавливая из себя слова.

Аккуратно пальчиком двигаю баночку ближе к дракону, а сама опять отворачиваюсь. Лишь бы только не смотреть на него: никогда не замечала в себе тяги к рассматриванию мужских торсов. Ну или, как минимум, они не были такими шикарными.

— Пусть останется у тебя, — дракон подходит к стулу, забирает свой плащ и надевает сапоги. — Кстати, я ничего не говорил, пока был без сознания?

В этот момент наши взгляды пересекаются. Эта синева, в глубине которой светится удивительная сила и мудрость, завораживает, а еще дает понять: врать не стоит.

— Вы сказали “Ригель”, если я правильно разобрала, — отвечаю я, а выражение лица Роуварда мгновенно меняется.

На нем появляется жесткость, которую я видела у него только в самый первый день. Дракон прищуривается и сжимает челюсти.

— Рубашку сожжешь, — приказывает он. — Раны не было, а слово ты забудешь и больше никогда не будешь произносить вслух. Ты поняла меня?

Я киваю, оторопев от внезапного изменения настроения. Какого черта?

Роувард перекидывает плащ через плечо так, чтобы полностью закрыть рану, распахивает дверь и выходит. Естественно, не могло так случиться, чтобы его никто не заметил! Ну не могло мне так повезти.

Я сталкиваюсь взглядом с Клотей, которая с презрением и явной озлобленностью разглядывает меня. Впрочем, она еще с того случая в столовой уверена, что между мной и Роувардом отношения совсем иного уровня. Так что для меня не сильно что-то меняется.

И даже к счастью, что дракон не помнит ночного поцелуя. Главное, теперь и мне о нем не думать.

Подкидываю дрова в камин и поджигаю их вместе с окровавленной рубашкой. Понятия не имею, почему нельзя было ее просто зашить и постирать, но сказано — сделано.

Наспех привожу себя в порядок, забираю волосы в высокий пучок и поднимаюсь на чердак. Не буду просить Ульку встречаться с Аурикой, это может быть опасно: я не могу быть уверена, что сестра Марики написала это письмо не под давлением. Сначала надо проверить, а потом уже делать выводы.

— Руди, — зову я сова, который, нахохлившись, дремлет на балке под самой крышей. — Руди…

Он открывает сначала один глаз, потом второй, и недовольно зевает.

“С вами не выспишься”, — бурчит он, но все же перелетает на один из ящиков на полу.

— Мне нужна твоя помощь, — признаюсь сразу я и опускаюсь рядом с ним на корточки, чтобы погладить.

“Вот и дракон твой то же самое: Руди, нужна помощь”, — передразнивает Роуварда сов.

— Во-первых, он не мой, а во-вторых… — думаю напомнить, кто именно его спас, а потом решаю, что это малодушно. — Неважно. Мне просто очень-очень нужна твоя помощь.

Чешу его так же, как вечером это делал Роувард, а Руди в ответ трется клювом о мой палец.

“Так и быть. Выкладывай, что тебе нужно”, — снисходит до ответа он.

Но я чувствую, что это больше напускное, попытка сделать вид, что это всего лишь одолжение мне. На самом деле Руди трад помочь.

— Моя сестра прислала странное письмо, — рассказываю я. — Она просит встретиться с ней в полдень за ратушей, но… Я не уверена, что это именно она. К тому же Роувард запретил мне выходить из дома.

“Как я пойму, что это она?” — деловито уточняет Руди.

Я кратко описываю ему Аурику, прошу постараться сделать так, чтобы его не заметили, и сов ухает и вылетает в окно. Судя по тому, как высоко солнце, время уже близится к полудню.

Решаю, что письмо с извинениями я напишу потом. Мне сейчас писать негде и не на чем, да и не успею. Хорошо хоть Марика не прогуливала занятия, как большинство тех, с кем училась.

Зябко растирая ладони и ежась от холода, который просочился прямо под кожу, пока я разговаривала с Руди, спускаюсь на первый этаж и замираю. Потому что именно в этот момент Клотильда со всего размаха влепляет Ульке пощечину:

— Дрянь ты такая! Уволена!