Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком»

Глава 44

— Улька, ты свободна, — не сводя с меня взгляда, говорит Роувард.

Я тоже как зачарованная смотрю на дракона. Меня ураганом накрывает то, что клубится в его глазах. В них читается неприкрытое восхищение и желание… сорвать платье, а потом плюнуть на этот бал к чертовой матери.

Не знаю, чем я ощущаю эти все эмоции Роуварда, но я ни на секунду не сомневаюсь, что это так и есть. А еще, что внутри меня отзеркаливаются те же чувства, потому что черная сорочка Роуварда с тонкой изысканной вышивкой по вороту и манжетам подчеркивает размах плеч и широкую рельефную грудь, во сто крат усиливая мужественность дракона.

И если между нами и до этого было вот это ненормальное, нелогичное притяжение, то сейчас оно оказывается натянутой струной, которая звенит при каждом нашем вдохе или движении.

Роувард первым прерывает наш безмолвный диалог, который грозил перейти в пожар.

— Зря я сомневался в умениях горничной, — улыбается он, практически мгновенно оказываясь позади меня.

Мы снова пересекаемся взглядами, только теперь через зеркало. Он возвышается надо мной огромной скалой, но при этом не давит, а как будто показывает всем своим видом, что я не одна. Он — рядом. Он — за мной. Роувард как будто чувствует, что мне не хочется идти на этот дурацкий бал мэра. Бал, от которого мне не стоит ждать ничего хорошего.

— Но ты знаешь, невозможно из обычного камня ни при каких условиях получить бриллиант, — он улыбается и мягко пальцами отводит мои волосы назад, слегка касаясь шеи, отчего я прикрываю глаза, у меня перехватывает дыхание, а по телу словно пробегает множество маленьких искорок. — А я сейчас перед собой вижу именно бриллиант чистейшей воды.

Моей груди касается прохлада металла. От неожиданности распахиваю глаза и вижу, что Роувард застегивает на моей шее потрясающей красоты опаловое ожерелье. Камни мерцают и переливаются, словно пойманные в драгоценную сеть звезды.

Центральный опал, покоящийся в ложбинке между ключицами, вспыхивает то небесной лазурью, в точности повторяющей оттенок моей радужки, то изумрудной зеленью весеннего леса, то загадочными всполохами северного сияния.

— Оно… прекрасно, — только и могу выдохнуть я.

— Но не может сравниться с красотой твоих глаз, — отвечает дракон. — Позволь, я продолжу.

Так же, едва дотрагиваясь до внезапно ставшей очень чувствительной кожи, Роувард вдевает мне серьги с маленькими опаловыми капельками. И лишь когда он делает шаг назад, я понимаю, что дышала через раз. Может, проблема в туго зашнурованном платье?

— Сапожки ждут тебя внизу, как и я. Не задерживайся надолго, нам не стоит слишком сильно опаздывать, — дракон почти невесомо касается губами открытого места у самого основания шеи и выходит из комнаты.

Мне требуется несколько минут, чтобы прийти в себя и унять дрожь. Пытаюсь вспомнить, были ли в моей жизни подобные ситуации и… не могу. Муж не дарил мне ничего, дороже серебряных сережек-гвоздиков с фианитами. Даже обручальные кольца мы покупали в складчину. Что уж говорить о том, чтобы вот так надевать. Интимно. Чувственно. Со знанием дела.

Черт возьми… сколько таких впечатлительных девчонок было в жизни этого дракона? Скольким он надевал украшения? И что это за странное чувство пускает корни в моей груди? Ревность?

Этого мне еще не хватало!

Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, спускаюсь и покорно жду, пока Улька поможет мне обуться, потому что после того, как она затянула на мне платье, я наклониться не в силах.

Роувард сам накидывает мне на плечи плащ, аккуратно натянув на голову капюшон, чтобы я не замерзла, и мы выходим на заснеженную улицу, которую уже ласково обнимают студеные зимние сумерки.

К моему удивлению, в этот раз Роувард не собирается вести меня пешком — он помогает мне сесть в карету, а потом устраивается напротив.

Экипаж покачивается на неровной мостовой, и на одной из кочек меня подкидывает так, что я чуть не оказываюсь на коленях у Роуварда. Он успевает меня подхватить, но когда я хочу вернуться на свое место, не отпускает, усаживая рядом так, что наши локти и бедра неизбежно соприкасаются.

Тепло его тела, едва уловимый запах можжевельника и чего-то терпкого, древесного, будоражит. Я безумно радуюсь, что в полумраке не видно, как я покраснела, да еще и улыбаюсь, как впервые в жизни влюбленная девчонка-подросток.

Так… Отставить эти мысли. Глупости какие.

“Никакие не глупости. Может, и правда впервые”, — вновь звучит ворчливый голос в голове.

Ну вот. Думала еще, что слишком легко отделалась при попадании сюда. Оказывается, нет, похоже, все же спятила.

Мы оказываемся в самом дорогом квартале Хельфьорда. Марика точно не была тут ни разу. Дома все каменные, как минимум двухэтажные, а то и с мансардами, украшенные лепниной и огороженные забором.

Мы останавливаемся у белоснежного особняка, единственного, около которого стоят фонари, в которых светятся огоньки. Похоже, магические. Надо же, на себя Гриндорк денег не жалеет, только на город. Удивительно, что у него не нашлось восковых свечей. Правда, что ли, совсем проблемы с ними?

Роувард выходит первым и подает руку. Когда мои пальцы ложатся в его ладонь, я понимаю — вся дрожу, как осиновый лист. Еще бы… Бал в моей жизни точно первый. И хорошо, если мне не придется танцевать — этого позора я точно не переживу.

Дракон ободряюще подмигивает:

— Да начнется игра, — шепчет он, склонившись к моему уху.

Да уж. Ему-то что, наверняка это только развлечение для него. А вот мне это может стоить жизни, если не моей, то Аурики. Но я напряженно улыбаюсь в ответ.

— Еще бы знать ее правила.

— Когда все знаешь, не так интересно. Будем уточнять в процессе.

Мы поднимаемся по широкой лестнице, оказываясь в просторном холле, освещенном лишь несколькими напольными канделябрами. Дворецкий принимает плащи Роуварда и мой, а лакей проводит нас к дверям, из которых льется теплый яркий свет.

Бальный зал встречает нас теплом множества свечей: хрустальная люстра под потолком рассыпает искры света, как звезды в зимнем небе. Явно меньше заявленных пятидесяти свечей, но для этого зала вполне достаточно.

Вдоль стен горят настенные бра с моими же свечами, их свет отражается в больших зеркалах, создавая иллюзию бесконечного пространства. Паркет натерт до блеска, у дальней стены расположились музыканты с инструментами.

Музыка льется как будто отовсюду, словно сам воздух наполнен мелодией. Но все это меркнет, когда я вижу выражение лица мэра.

Он стоит у одного из столиков вместе с женой, и при виде нас его лицо на мгновение застывает маской изумления. Впрочем, он быстро берет себя в руки:

— Ваше величие, — склоняет голову он, глядя на Роуварда, а потом переводит взгляд на меня: — А я уже начал сомневаться, что у вас, — он делает акцент на этом слове, — получится посетить мой скромный прием.

— Сомневаться или надеяться? — с усмешкой произносит дракон. ______________________

— Прошу прощения, если мои слова каким-то образом задели вас, — мэр кланяется уже ниже, похоже, понимая, что напрасно выдал свое неудовольствие. — Мы очень рады видеть вас у нас.

Женщина высокого роста и очень плотной комплекции, в меховом боа и платье цвета бордо, видимо, супруга мэра, сильно напоминает “домомучительницу” из мультика. Кажется, вот-вот она достанет откуда-то трубку и что-то будет в нее жеманно говорить.

Ее взгляд ощупывает меня, словно выискивая все самое дорогое из моего туалета, и, конечно, останавливается на опаловом ожерелье. Глаза тут же наполняются зеленью зависти, но у меня это вызывает только улыбку.

А что они ожидали? Что дракон приведет меня на бал в домашнем платье? Нет, это точно не в духе Роуварда.

— Ваша спутница прекрасна, — не удерживается от укола мэр.

— Да, пожалуй, это единственный сюрприз в вашем городе, который мне пришелся по душе.

Мы проходим в зал, и я чувствую, как все взгляды следуют за нами. Дамы перешептываются, мужчины откровенно разглядывают. Но Роувард, кажется, только наслаждается произведенным эффектом.

— Не обращай внимания, — шепчет он, и его дыхание щекочет мне ухо. — Они просто завидуют.

Но мне очень сложно не обращать внимания, особенно когда в меня чуть ли не пальцами тычут. Оно и понятно: рабыня, которую одели, привели на званый вечер, делая чуть ли не ровней всем этим напыщенным снобам. Если и до этого ко мне относились не очень, считая, что я выбрала “легкую” жизнь, то уж после сегодняшнего явления…

— Они меня ненавидят, — честно отвечаю так же тихо я.

— Как и меня, — равнодушно замечает он.

Его рука по-хозяйски лежит на моей талии, и это тоже активно обсуждают. Я же слышу.

— Итак, — музыка стихает, а в центр зала выходит мэр с его женой. — Очень рад видеть вас на моем скромном вечере в преддверии большого праздника. С сожалением хочу отметить, что гости из других провинций не смогли присутствовать сегодня. Однако они обещали, что непременно прибудут к самому празднику!

Не заметила особого сожаления среди присутствующих, но да ладно. Не зря же Улька говорила, что сейчас с сообщением между городами проблема. Значит, и правда так просто не добраться.

— А сейчас, — продолжает мэр, — предлагаю посвятить сегодняшний вечер отдыху и веселью! Ваше величие, прошу вас открыть бал первым вальсом.

Все внимание устремляется на Роуварда, но тот и бровью не ведет. И только чувствую, как легко дрогнули его пальцы на моей талии.

— Прошу прощения, — легкий наклон головы, — но я не танцую. Предлагаю именно хозяину первому вывести на танец свою супругу.

Это было смело, и теперь в зале повисает напряженная тишина, в которой два влиятельных человека (ладно, один не совсем человек), буравят друг друга взглядами. Первым сдается Гриндорк. Он растягивает губы в еще более широкой улыбке и протягивает руку жене.

Звучат первые аккорды вальса, и все в зале приходит в движение. Пары выходят на свободное пространство, а кто-то, как мы, наоборот, отдаляется к столикам по бокам.

Роувард подает мне бокал с почти прозрачным золотистым напитком, и сам берет такой же, но только для вида. Даже глотка не делает.

— Ваше величие, — с легким поклоном к дракону подходит немолодой мужчина, — очень жаль, что не смогли приехать гости.

— Это факт, — отвечает дракон. — Я надеялся узнать, так ли все плохо с торговлей у вас, как это выглядит со стороны.

— То, что они не смогли, говорит ярче, чем просто рассказы, — отмечает мужчина. — Так что вариантов сбыть нашу продукцию еще меньше. Вы не подумали над моим предложением?

Роувард прищуривается, качает головой и кивает на нишу в стене с парой диванчиков, намекая, что им нужно поговорить.

— Прошу тебя никуда отсюда не уходить, — он поворачивается ко мне и показательно прижимает к себе, шепча на ухо. — И… если будут приглашать, скажи, что неважно себя чувствуешь.

— Переживаешь, что я опозорюсь? — усмехаюсь я.

— Нет, не хочу ни с кем делиться такой красотой.

Мне некомфортно оставаться одной, но я взрослая девочка, поэтому не собираюсь канючить. А вот послушать, что болтают кумушки местные — могу.

Делаю несколько шагов назад, оказываясь прямо около стены, за одной из колонн, практически скрытая от лишних взглядов.

— Видели, как раскошелились семейство Гриндорк? Говорят, что мэр лично уговаривал мастера Печати почти неделю и заплатил немерено денег за то, чтобы он согласился потратить магию на эти два несчастных фонаря у входа… — слышится голос справа.

— И не говорите! Говорят, в столице в таких фонарях все улицы, да и люди специальные их зажигают, — сетует дама рядом. — А в нашей глуши только и могут, что вот так, для показухи.

— И вот что они на этой мануфактуре делают? Нет бы что-то полезное…

— Не наговаривайте, — перебивает ее третий голос. — Наша мануфактура — одна из лучших в Скольахии, и вы прекрасно знаете, что даже из столицы купцы приплывают закупаться именно у нас.

— Да уж вижу. В этом году ни купцов, ни товаров, ни вон… даже воска! Лучше бы сделали осветительный артефакт, хоть не пришлось бы давиться этим сальным кошмаром! Даже к празднику украшения не сделаешь.

— Знаете же, уважаемая, что пока еще ни у кого артефакт для освещения создать не вышло, — вмешивается в разговор мужской голос. — Это небезопасно. Взрываются.

— Не умеют, так и скажите… — опять включается первая недовольная. — Хоть мастера бы свечного нашли.

— А толку? Воска-то нет.

— Ну вон вся люстра в свечах. Значит, есть где-то!

— Так это, — вторая говорившая понижает голос, — говорят, служанка их у ведьмы драконовой купила. Душу продала.

— Ведьмы?

— Точно-точно, другая бы столько не выжила рядом с драконом. Не зря говорят, что все приютские демоновы дети, — поддерживает третий голос. — Клотильду из дома выгнала. А сегодня вон как вся светилась…

Ну да. Ведьма, не иначе. Уже начинаю задумываться, не перейти ли мне за другую колонну (считаю, что это не противоречит просьбе Роуварда не уходить), как мое внимание привлекает тонкая фигурка в золотистом платье в дверном проеме. Аурика.