Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком»

Глава 28

В город? С драконом? Но… Зачем?

В голове сразу поднимается рой вопросов, на которые куча предположений, но гарантированных ответов нет. Поэтому я решаю не тянуть кота за хвост:

— Зачем?

Губы Роуварда растягиваются в усмешке:

— Говорят, что если хочешь, чтобы то-то было сделано хорошо, сделай это сам, — он откидывается на спинку кресла. — А я вообще привык многое делать сам.

Не понимаю, что скрывается за этой странной фразой, поэтому продолжаю смотреть на него, ожидая приказа.

— Иди, одевайся и жди меня, — правильно расценивает мое молчание дракон. — Только потеплее, сегодня там мороз.

Сдерживаю усмешку: как будто у меня есть выбор. И так, что дали, то и ношу… Но…

— Роувард, позвольте все же сначала написать письмо сестре, — не двигаюсь с места и смотрю в его синие глаза.

В них интерес и, по-моему, желание влезть в мои самые потаенные мысли. Как будто я для него загадка, которую ему непременно хочется решить, но у него никак не получается.

— Может, сходим к ней просто? — внезапно предлагает дракон.

Это кажется внезапным и никак не вписывающимся в мои планы. Не горю я желанием с Аурикой встречаться, пока не пойму, что на самом деле с ней происходит. Тем более, что Руди сказал, что видел ее с каким-то мужчиной. Опять.

— Я бы не хотела тратить ваше время, — как можно непринужденнее улыбаюсь я. — Но вот письмо…

— Я понял тебя, — качает головой дракон. — Пиши.

Он протягивает мне листы и перо с чернильницей и кивает на столик у диванчика, где я в прошлый раз заснула. Хитрый. Хочет, чтобы я при нем писала. Может, еще и подсматривать будет? Думает, буду доносить обо всем, что здесь происходит? Или чего доброго, вообще не сестре, а мэру писать буду?

И правильно, если так думает. Марика бы точно так и сделала. И о его ночной ране бы рассказала непременно. Но я, к счастью, не она, поэтому постараюсь вообще о нем ничего не писать.

Поэтому спокойно беру предложенные письменные принадлежности и сажусь за столик. Мне приходится сильно постараться, чтобы не задумываться о том, как писать, позволить телу на автомате все делать, потому что стоит мне только подумать о той или иной букве, как дело стопорится.

Кратко оповещаю сестру, что прийти не получилось, что у меня, если ей интересно, все хорошо и намекаю, что подробнее писать не получится (скрывая, что не хочу).

Дракон, на удивление, даже не читает письмо, просто складывая бумагу и опечатывая ее сургучом со своей печатью.

— Думаю, что так никто посторонний не решится вскрыть письмо, — улыбается он в ответ на мой недоуменный взгляд и убирает послание во внутренний карман. — Ну а теперь же вы можете пойти одеваться?

Спустя минут двадцать мы с Роувардом уже идем по людным улочкам Хельфьорда, а я стараюсь не обращать внимания на то, как нас рассматривают, а потом переходят на другую сторону дороги. Дракону, кажется, вообще все равно на происходящее.

Он взял меня под руку и хмуро, как, впрочем, и обычно, уверенным шагом идет вдоль аккуратных двухэтажных домов. Их светлые фасады с высокими окнами выстроились вдоль узких улочек, вымощенных серым камнем, сейчас покрытый местами тонким утоптанным слоем снега и наледью.

Зимнее солнце уже клонится к горизонту, и его косые лучи ненадолго пробиваются сквозь облачную пелену, а потом снова прячутся, погружая улицы в сумрак. Холодный ветер с залива гонит по мостовой поземку и треплет единичные, развешанные между домами гирлянды из можжевеловых ветвей.

Город начал готовиться к празднику середины зимы. Вчера это было еще не так заметно, но праздник ближе, и все больше украшений. Кое-где на дверях домов уже висят венки из вечнозеленого падуба с ярко-красными ягодами.

Как подсказывает память Марики, на окнах принято расставлять свечи, чтобы отгонять злые силы, но пока что в них только темнота. Но аромат можжевельника уже начал примешиваться к запаху дыма очагов и морской свежести.

Если на площади, где мы вчера были, были сосредоточены в основном продуктовые лавки, то сейчас Роувард безошибочно выбрал улицу, вдоль которой тянутся ряды лавок кузнецов, стекольщиков, кожевников… Их немного, они не очень богатые, но снаружи выглядят очень уютно, особенно когда их вывески поскрипывают на ветру.

Роувард уверенно ведет меня мимо лавки старьевщика, чья витрина пестрит диковинными вещицами, и мастерской часовщика, откуда доносится мерное тиканье.

На углу, где улица делает крутой поворот к площади с ратушей, стоит двухэтажный дом с большими окнами-витринами, задрапированными изящными гардинами. Вывеска "Модная одежда Хильды" украшена гирляндой из веток падуба с серебряными лентами.

Колокольчик над дверью мелодично звенит, выпуская даму в богатом платье. Увидев нас, она замирает на пороге, но быстро берет себя в руки и, подобрав юбки, спешит прочь по темнеющей улице. Надо же, даже не отпустила никаких колкостей в мою сторону. Волшебное действие дракона.

Роувард слегка хмурится, но решительно направляется к двери магазина, увлекая меня за собой.

Нас встречает богатая приемная с несколькими манекенами в дорогих платьях, украшенных кружевом, вышивкой и лентами с драгоценными нитями. Теплый воздух наполнен ароматами лаванды и свежевыглаженного белья.

Чуть дальше потрескивает камин, а рядом — высокое зеркало, которое при необходимости может отделяться ширмой с плотным кружевом. У самого камина стоит кофейный столик и удобное кресло, видимо, для ожидающих.

— Чем могу быть… полезна? — из глубины магазинчика выходит невысокая женщина с проседью в волосах и мушкой над верхней губой.

Первый испуг на ее лице быстро сменяется интересом. Правильно, дракон, его игрушка и игра в переодевашки. Честно говоря, не очень хочется чувствовать себя куклой, но отказываться не буду, потому что мне действительно нужна как минимум более теплая уличная одежда.

— Нужно одеть ниру Марику, — говорит он, используя какое-то обозначение, непонятное мне, но, похоже, привычное ему. — Полный гардероб.

Хильда, а это, несомненно, она, окидывает меня взглядом, поднимает одну бровь и зовет двух помощниц. Пока Роувард располагается у камина, а хозяйка магазинчика заискивающе разговаривает с ним, с меня в четыре руки снимают мерки, а потом отводят к зеркалу, закрывая ширмой.

Там я почти мгновенно оказываюсь раздета сначала до нижней сорочки, а потом стягивают и ее, чтобы облачить в новую. Из белоснежного тонкого шелка, едва доходящую до колен, что просто скандально-неприлично по местным обычаям. Она приятной прохладой скользит по коже, словно лаская, и едва скрывает то, что под ней.

Мне примеряют несколько платьев: от строгого и достаточно простого из плотного зеленого сукна, с отделкой из черного бархата по вороту и манжетам до небесно-голубого из легкой шерсти с шелковой подкладкой и лифом, украшенным тонкой серебряной вышивкой.

Все платья на мне показывают Роуварду, рассказывая о достоинствах, а потом снова скрывают меня ширмой, чтобы снять наряд.

Когда, снова стоя в одной сорочке, я слышу позади себя чьи-то шаги, я готовлюсь к очередному платью, но… В зеркале позади себя вижу Роуварда.