Девушки бури и тени

6.

Визит Кетаи Ханно прошёл так быстро, что, кажется, он едва приехал, а нам уже пора отправляться с миссией. За завтраком, состоящим из рисовой каши с горным имбирем, все снова обсуждают планы, а потом выносят припасы на улицу. Мы с Майной в последний раз осматриваем храм, чтобы убедиться, что ничего не пропустили. Остальные ждут у входа, пока мы в последний раз спускаемся по широкой каменной лестнице. Утренний солнечный свет сверкает на белоснежном лесном ковре. Некогда идеально уложенные сугробы сметены нашими перемещениями, но за пределами храма простирается тихая и кристально чистая территория. Высоко над головой небо – лазурный покров. Метель утихла где-то вчера днём, и, когда я выхожу из тени храма на солнечный свет, у меня возникает чистое ощущение, будто я умылась светом.

Я делаю полный вдох. Воздух на вкус свежий и сладкий, вселяющий надежду.

У подножия ступеней храма стоят два пекаланга из снега. Мы с Бо вылепили их вчера, когда делали перерыв в приготовлениях. Один из них потерял форму и теперь больше похож на пьяного человека, чем на снежных барсов, которых мы создали из уважения к существу, встреченному нами в лесу 3 дня назад. У другого сзади – наспех замазанное пятно рвоты, напоминание о похмелье Бо после второй ночи злоупотребления сливовым вином. Когда мы спускаемся по ступенькам, я похлопываю ближайшего ко мне пекаланга.

— Пожелай нам удачи, – шепчу я – и он тут же разваливается в груду сверкающего льда.

Майна выгибает бровь.

– Вряд ли это хороший знак, – говорит она, хотя в её голосе слышится смех.

Я виновато отдёргиваю руку:

– Может быть, это символ того, что королевский двор рушится под нашей мощью? Или пророчество об искоренении коррупции и угнетения по всей Ихаре?

– Или о том, что боги забыли о нас, – предполагает Бо, подходя к нам с сестрой. – О том, что вся наша жизнь потом превратится в груду разбитых надежд и мечтаний. Ну, знаешь, что-то в этом роде.

– Конечно, – говорит Нитта, – это также может означать, что Леи здесь такая же неуклюжая, как всегда, – она протягивает мне большой кожаный рюкзак. – Скажи мне, если он слишком тяжёлый. Я знаю, ты не привыкла к такого рода вещам.

Уже сгибаясь пополам от веса рюкзака, я стискиваю зубы и взваливаю его на спину. Майна помогает мне подтянуть ремни.

– Что? – спрашиваю я. – Поиски? Секретные военные задания? Я всё сделаю за один день.

Я пытаюсь пожать плечами, но они не двигаются.

Бо невозмутимо поднимает бровь, но тут же меняется в лице, когда Нитта протягивает ему свёрток:

– Это твоё.

– О, великий Самси! – ругается он. – Что в нём такое? Твой тайный запас сливового вина? Противогрибковые кремы? Письма от моих многочисленных поклонниц, которые ты прятала всё это время?

Нитта закатывает глаза:

– Если бы это были письма от твоих фанаток, то сумка была бы пуста, а ты бы не жаловался.

Прежде чем перебранка брата и сестры набирает обороты, по поляне разносится голос Кетаи:

– Все готовы?

Майна с лёгкостью поднимает свою сумку. Солнечный свет золотит ей голову, образуя мерцающую корону на растрёпанных волосах цвета воронова крыла. Она бросает на меня взгляд, горящий такой яростной решимостью, что у меня вспыхивает надежда, словно чиркает спичка, и мы присоединяемся к остальным вокруг Кетаи.

– Что ж, – просто говорит Кетаи. – Вот и всё.

Он выглядит уверенным в себе главой клана – стоит, уперев руки в бёдра, слегка склонив голову набок. Ветер треплет копну его тронутых сединой волос и тонкую мантию. Солнечный свет подчёркивает серебристые пряди на тёмно-синем фоне. Черты его лица полны того же лихорадочного возбуждения, которое я заметила в первую ночь, когда он приехал. От него волной исходит уверенность, которая захватывает всех нас своим притяжением.

– За последние два дня мы обсуждали это достаточно часто, так что буду краток. Отправляйтесь в три клана, убедите их объединиться с нами против двора и благополучно возвращайтесь домой. Я безгранично верю во всех вас. Следующие несколько недель будут нелёгкими, но я знаю, что вы семеро справитесь со всем, что встретится на вашем пути. Вы прекрасные воины и ещё более прекрасные люди.

– Ты уверен в этом, Кетаи? – Меррин бросает взгляд в сторону Бо. – Среди нас два вора.

– Я предпочитаю говорить "поставщики отдельных предметов", – фыркает Нитта. – "Вор" звучит слишком провинциально.

– Что случилось, Пернатый? – хлопает ресницами Бо, глядя на Меррина. – Есть что скрывать? Боишься, что мы выудим из твоей хорошенькой головки какой-то восхитительный секрет?

Нитта подталкивает брата локтем:

– Держу пари, я узнаю его секрет раньше тебя.

– По рукам! – Бо кривит губы.

Я фыркаю, но остальные бросают на них раздражённые взгляды.

– Мы посетим три самых могущественных клана во всей Ихаре, – говорит Цаэнь. – Не могли бы вы двое хотя бы попытаться вести себя как взрослые?

– Но мы не взрослые, – Бо надувает губы. – Если только ты не хочешь сказать, что 23 года – это старость. Но тогда ты просто древний, Шифу...

– Хватит! – перебивает Кетаи. – Помните, что вы представляете меня и мой клан, а также свой собственный. Не говоря уже о том, что вы будете общаться с самыми древними существующими семьями демонов, которые столь же горды, сколь и могущественны. Вы должны быть предельно осторожны со всем, что говорите в их присутствии, иначе подвергнете опасности не только свои собственные жизни, но и всё наше дело.

– Можешь присоединиться к нам, Кетаи, – говорит Меррин, приподнимая крыло. — Избавь от некоторых… — его взгляд скользит по брату и сестре-леопардам, – …обязанностей по передержке кошек.

– Ты прекрасно знаешь, Меррин, что я нужен дома. Трещину в здании королевского двора могут залатать в любой момент, а после этого их армия мгновенно обрушится на нас. К югу от гор меня ждёт стража, которая сопроводит обратно в Анг-Хен.

У меня тупо сводит всё внутри. Несмотря на то, что лорд Ханно пообещал обеспечить безопасность отцу и Тянь, мысль о том, что они находятся там, куда вскоре нагрянут войска, не утешает.

– И на этой радостной ноте мы заканчиваем приготовления? – Бо хлопает в ладоши. – Потому что мой рюкзак настолько тяжёл, словно мне на спину сел бегемот, а, по словам Пернатого, у нас впереди 6 часов пути.

– Вообще-то, 8, – поправляет Меррин, и Бо сердито зыркает на него.

Мы прощаемся с Кетаи. Когда остаёмся только Цаэнь, Майна и я, то я немного отстраняюсь, чувствуя себя так, словно вторгаюсь во что-то личное. По рассказам Майны, отец и Цаэнь всю жизнь тайно обучали её тому, чтобы она стала воином Сиа по праву, принадлежащему ей по крови, и за всё это время между ними тремя, несомненно, образовались крепкие узы. Я предвкушаю большую, сердечную сцену прощания – может быть, не до слёз, хотя Кетаи вполне мог бы использовать её для придания происходящему драматизма.

В итоге Кетаи только хватает Майну за плечи, сверкая тёмными глазами, а затем кивает, поджав губы, и поворачивается к Шифу Цаэню.

Он обхватывает пальцами широкие плечи воина.

– Всего пару недель, друг мой, – в его голосе слышится напряжённость, которой я раньше не замечала; что-то затуманилось в выражении его лица.

Лицо Цаэня остаётся бесстрастным.

– Пару недель, – повторяет он.

– Помни, что я сказал тебе вчера, – они отрываются друг от друга. Кетаи смотрит на Майну. – Вам обоим.

Даже по её затылку видно, что при этих словах Майна напрягается. Когда она поворачивается, они вдвоём направляются ко мне, она смотрит в землю, плечи нехарактерно опущены. Что бы там ни сказал ей Кетаи, ей это неприятно.

Струйка беспокойства пробегает по спине. Затем взгляд Кетаи устремляется туда, где я стою поодаль. Он поднимает руку:

– Принеси нам удачу, Лунная Избранница!

Майна, Шифу Цаэнь и я направляемся к границе поляны. Сугробы искрятся под лучами восходящего солнца, которое бросает янтарные отблески сквозь просветы в листьях, как монеты на дно колодца. След на утоптанном снегу ведёт туда, где остальные уже скрылись в лесу. До нас доносится гортанный смех брата и сестры леопардов.

Цаэнь поправляет рюкзак, и мы начинаем спускаться по тропинке.

– Они могли бы, по крайней мере, хоть немного сдерживаться, – жалуется он.

– Меррин, наверное, проклинает тот день, когда согласился на всё это, – криво усмехается Майна. – Мы должны догнать их и освободить его от… как он сказал? Обязанности по передержке кошек.

– Хиро тоже с ними.

– Да, но он умеет блокировать звук с помощью медитации.

– Он должен научить меня этому трюку, – размышляет Цаэнь.

Пока они разговаривают, я оглядываюсь назад. В лесу всё тихо. Единственное движение исходит от мерного стука капель талого снега с деревьев. Тем не менее моё внимание сосредоточено за деревьями – там, где скрыта храмовая поляна. Кетаи Ханно отправится обратно на юг, чтобы встретиться со своей стражей и вернуться во дворец. Возможно, он даже уже уехал. Но по какой-то странной причине у меня возникает ощущение, что он стоит там, где мы его оставили, смотрит вперёд, пронзая своими тёмными глазами голые ветви и холодный воздух, и отслеживает наши движения, как хищник выслеживает добычу.

Принеси нам удачу, Лунная Избранница.

Дрожь пробегает по шее. Уже не первый раз влиятельные люди смотрят на меня, как на залог удачи. В последний такой раз я потеряла всё, что знала, и почти всю свою жизнь.

Мы часами бредём по ледяным сугробам. Приподнятое настроение, с которым мы отправились в путь, давно сменилось угрюмым молчанием, единственными призвуками которого были наше затруднённое дыхание и хруст сапог по снегу. Как штурман, Меррин отвечает за маршрут, а Цаэнь руководит нами в целом, так что вдвоём они поддерживают наше продвижение, разрешая только остановки в туалет и короткий перерыв на обед, который состоит из уже подсохших лепёшек из дворца Кетаи и зимних ягод, собранных по пути, таких кислых, что у меня немеет язык. Нитта и Бо смотрят, можно ли что поймать на ужин, но в горах устрашающе тихо.

Этой ночью мы разбиваем лагерь в кленовой роще. Лунный свет просачивается сквозь голые ветви, отбрасывая замысловатые узоры на заснеженную землю. Несмотря на то, что мы шли почти без остановок в течение восьми часов, предстоит так много работы по обустройству безопасного и комфортного лагеря на ночь. Только через час мы наконец можем полноценно отдохнуть.

Обессиленные, все падают у костра, который мы с Бо развели в глубокой яме. Роща освещается скачущими языками пламени, окрашивающими наши силуэты в бронзовый и золотой цвета. Жарится что-то сладкое.

– Водяные каштаны, – говорит Нитта, переворачивая их обёрнутую листьями скорлупу над огнём с помощью палки. – Я нашла их неподалёку на берегу реки. Добраться до них сложновато, но река ещё не заледенела. Мы можем умыться там утром и наполнить наши фляжки.

– Мы недалеко от Ледяных Равнин, – кивает Меррин. – Должно быть, это один из притоков реки Зебе.

Хиро поднимает взгляд от кружки с чаем, которую держит в ладонях, над его лицом поднимаются струйки пара.

– Источники Зебе – чрезвычайно духовные места, – говорит он своим мягким, монотонным голосом. – Для меня было бы большой честью быть благословленным их водами, но купаться там без надлежащей церемонии было бы святотатством.

– Не знала, – говорит Нитта с виноватым видом.

– Тогда нам повезло, что у нас есть шаман из местных, – Бо подмигивает Хиро. Мальчик-леопард тянется вперёд и подставляет щёки пламени. – Я, например, не могу дождаться, пока как следует вымоюсь.

– Наверное, мы все не можем этого дождаться, – бормочет Меррин.

– Думал, у птицеобразных ужасное обоняние, – парирует Бо.

– Тогда, возможно, ты понимаешь, насколько всё ужасно.

Они вдвоём продолжают переругиваться, пока мы раздаём по кругу потрескавшиеся жареные каштаны и чёрствые парати. Воздух наполняется чавканьем и нашими усталыми вздохами удовлетворения. После целого дня пешей прогулки у меня не хватает терпения есть медленно, и я вскоре заканчиваю, запивая еду щедрыми глотками сливового вина прямо из бутылки.

Раньше мне было трудно переваривать алкоголь. Хотя вино Кетаи намного слаще саке, которое мне приходилось пить с Королём, оно очень терпкое и жжёт горло, навевая воспоминания о последней личной встрече с Королём, когда тот откинул мне голову назад и влил жидкость прямо в рот, а я чуть не задохнулась и заплакала. После этого алкоголь обладает для меня новым вкусом – стыда.

Но несколько дней назад после первой выпитой бутылки сливового вина Ханно я стала наслаждаться тёплым, дрожащим ощущением, которое разливается по телу и затуманивает зрение.

А также память.

– Полегче, – предупреждает Цаэнь, когда я делаю ещё один большой глоток, прежде чем Майна забирает у меня бутылку. Она делает глоток и передаёт её Меррину. – Нужно, чтобы этого вина хватило надолго. Оно поможет нам согреться.

Нитта хлопает густыми ресницами:

– Этого можно добиться и простыми объятиями, Шифу.

Цаэнь чопорно моргает:

– Ханьцы не обнимаются.…

– А как насчёт ласк? – спрашивает она.

– Потереться носами? – предлагает её брат.

– Прижаться всем телом? – Нитта выгибается всем телом и тянется за вином. – В целом мире нет никого, кто не любил бы обжиматься "ложечкой”.

Несмотря на невозмутимое выражение лица, щёки Цаэня слегка порозовели. Он поправляет длинное шерстяное пальто, стягивая его поплотнее на ключицах, кончик заплетённой в косичку бороды щекочет пальцы.

– Не знаю что вы конкретно имеете в виду, – отвечает он, – но звучит как-то неуютно.

Брат и сестра-леопарды разразились хриплым смехом, к ним присоединяется хриплое фырканье Меррина. Мы с Майной прячем ухмылки, притворяясь, что внезапно очень заинтересовались подолами дорожных плащей, а Цаэнь одаривает нас убийственным взглядом, таким сильным, что вздрогнула бы даже твердолобая Блю, одна из Бумажных Девушек.

По окончании ужина усталость наваливается на нас с новой силой. Театрально зевая, Нитта и Бо первыми заползают в постель — или, скорее, в груду одеял, которые Меррин и Цаэнь разложили в маленькой палатке, откопав большую часть снега в попытке создать уютное местечко для сна. Следующим отправляется Хиро, предварительно проверив магическую защиту, которую они с Майной соорудили вокруг нашего маленького лагеря. Лёгкая вибрация магии почти ощущается в воздухе на фоне оглушающего храпа Бо.

Сидя у костра, Цаэнь и Меррин увлечённо беседуют, обсуждая завтрашний маршрут. Майна молчала большую часть ужина. Я прижимаюсь к ней ближе.

– О чём ты думаешь? – тихо спрашиваю я, кладя голову ей на плечо, а руки в перчатках ей на колени.

Она сжимает мои руки.

– О детстве, – отвечает она после паузы. – Вспоминаю наш дворец в Анг-Хене.

– Скучаешь по нему?

– Странным образом, – не сразу отвечает она. – Я провела там почти всю жизнь, но не чувствовала себя как дома. Это просто... знакомое мне место.

Я жду, когда она продолжит, мы прислоняемся друг к другу, глядя на потрескивающий огонь.

– Из-за воспитания отец не давал мне дружить с другими детьми. И хотя меня постоянно окружали служанки, я чувствовала себя такой одинокой. Я всегда просто ждала. Ждала того времени, когда сделаю то, для чего родилась. Ждала исполнения своего предназначения, – она глубоко вздыхает, вокруг нас клубятся облака. – Нет, Леи, я не скучаю по дому. Мне больше не нужно ждать. Наконец-то я делаю что-то важное, во что верю, – Майна откидывается назад, в её глазах появляется мягкий блеск, когда я наклоняюсь к ней. – И теперь я не одна.

Она улыбается, показывая те ямочки, которые разбивают мне сердце каждый раз, когда я их вижу – две короткие черточки на щеках, как симметричные единицы.

Затем она спрашивает:

– А ты скучаешь по дому?

– По травяной лавке?

– По Сокрытому Дворцу.

Я отшатываюсь, вырывая руки, как ужаленная:

– Ты правда хочешь знать, скучаю ли я по тому месту?

Майна бросает взгляд через костёр, туда, где Цаэнь и Меррин по-прежнему увлечены беседой.

– Я не имею в виду... Ты знаешь, я не имею в виду... – дернув головой, она отворачивается и криво ухмыляется. – Я тоже была там, Леи. Мы обе через это прошли. Я точно знаю, какой пыткой было находиться там, проводить с ним время.

Моя жёсткость мгновенно тает. Я хватаю её за руки:

– Прости, Майна. Конечно, ты права. Просто иногда я забываю, что тебе это тоже причиняет боль, потому что ты кажешься такой сильной.

– Я уже говорила, что меня заставили. Я не всегда такая храбрая, какой хочу быть. Я не такая, как ты.

– Не говори так. Ты храбрая, Майна, невероятно храбрая.

Она снова смотрит на огонь, пламя пляшет в её тёмных глазах.

– Ты помнишь прошлую ночь, сразу после ужина? Отец хотел поговорить со мной наедине, поэтому мы пошли к озеру, – она делает паузу. – Он сказал мне, что я разочаровала его.

– Что? – я изумлённо смотрю на неё.

– Ты должна понять, Леи, что он обучал меня только с одной целью. Одной. Сначала он ездил в Райн, чтобы найти меня по пророчеству какой-то гадалки. Целью всей моей жизни было убийство Короля. От этого зависело всё, что бы я ни делала, какой бы ни была. Поэтому, когда я потерпела неудачу... – здесь она изящно подбирает слова, и я понимаю, о чём она умалчивает: о том, что я сделала это вместо неё. – Наверное, поэтому он теперь он смотрит на меня по-другому.

– Но ты же в этом не виновата! – говорю я, почти рыдая. Я выдыхаю воздух и понижаю голос. – Майна, твою мать убили. Тебя заставили покинуть дворец. А потом ты вернулась, чтобы спасти меня. Даже если бы всё пошло не так, как ты планировала, ты могла бы довести начатое до конца.

– В том-то и дело, – она по-прежнему не смотрит мне в глаза. – Отец не поддержал моё решение явиться на Лунный Бал. Нас уже разоблачили. Поэтому я ничего не теряла, когда шла туда. И я не могла позволить тебе действовать в одиночку. Я знаю, каково это, – её ресницы опущены. – Тебе об этом не расскажут, что когда отнимаешь чужую жизнь, что-то отнимается и у тебя.

Наступает тишина. Письмо от отца, кажется, пульсирует там, где уютно устроилось в кармане рубашки над сердцем. Наконец-то познакомившись с отцом Майны, я начинаю лучше понимать, почему она такая, какая есть.

– Не знаю, в чем проблема Кетаи, – говорю я, притягивая её ближе, – но он всё понял неправильно. Когда дело касается тебя, тут нет места для разочарований.

Слова из отцовского письма вспыхивают у меня в голове. Ты храбра, сильна, заботлива и полна огня. Я сжимаю её руки, а она неуверенно поджимает губы.

– Какая разница, кто это сделал? Король мёртв. Он ушёл из нашей жизни раз и навсегда, и нам нужно этому радоваться. Пришло наше время, Майна. Давай покажем всем, на что способны две девушки.

Я целую её в губы, но она не улыбается.

– Нам лучше лечь спать, – говорит она и встаёт, высвобождая свои руки из моих. – Завтра будет ещё один долгий день.